Батист аккуратно закрыл Библию и начал говорить так, будто вещал на тысячную аудиторию. Я попытался вслушаться в его речь, но каждое слово, вылетавшее у него изо рта, вызывало во мне возмущение; как будто подливало масла в огонь моего пылающего гневом сердца. Через полчаса напряженной молитвы, в течение которой я выходил, а потом вернулся, пастор наконец закончил и, оставшись один, начал собирать стулья.
– Майкл, я рад твоему визиту, но, откровенно говоря, я не ожидал встретить тебя здесь сегодня.
– Почему?
– Дело в том, что ты просто редко приходишь, так что я не…
– Нет. Я вас о другом спрашиваю.
Пастор Батист остановился и выпрямился.
– Так о чем же ты меня спрашиваешь? – сказал он, глядя на меня строго и пристально.
– Почему? Почему вы занимаетесь этим? Вот этим вот всем? – спросил я и обвел рукой комнату.
Он усмехнулся и продолжил складывать стулья.
– Об этом лучше поговорить в другой раз.
– Но я сейчас спрашиваю. И заслуживаю знать, не думаете? Особенно раз вы рассчитываете жениться на моей матери.
– Она рассказала мне о твоем ультиматуме, Майкл.
– И?
– По-твоему, это честно?
– Не знаю насчет честности, но знаю, что так надо.
– И как надо, так и будет.
– Ответьте на мой вопрос: почему?
– Почему? Ты хочешь знать, почему? Я занимаюсь этим, потому что люблю Господа… и потому что людям нужна надежда. Без нее у нас ничего нет. – Он закончил фразу, будто это была проповедь.
Его незамысловатость и уклончивость меня просто обескуражили. Он не был ни волшебником, ни мистиком. Этот мужчина был прост, как дважды два. Я фыркнул.
– Майкл, я вижу в тебе много боли. И ты должен отпустить ее, иначе она пожрет тебя изнутри. Поверь, я по опыту знаю.
От этих слов я просто взбеленился. Пастор Батист медленно вышел, а я так и стоял, один, как аварийное здание, которое медленно, по кирпичику распадается.
Глава 25
Колиндейл, север Лондона; 19.17
– Ты где? – в панике спросил Джалиль, как только я взял трубку.
– Все хорошо?
– Приезжай, быстро.
– Ладно, хорошо. Уже еду.
Прости, кое-что случилось. Это срочно. Можем потом встретиться? – Я написал Сандре, едва положив трубку. Мы должны были «поговорить». Не совсем понимаю, что это значит, но у меня от этого слова будто тысяча паучков по голове заползали. После недели молчания она написала мне на электронку, что хочет облегчить душу. Сандра пишет электронные письма, только когда дело серьезное, как когда миссис Сандермейер пригласила ее к себе, и ей было страшно, что ее уволят, а на самом деле предложили повышение; или когда она заподозрила, что я проник к ней в кабинет и стащил что-то из ее «секретного ящика с вкусняшками». Я стащил, но дело не в этом. Я выбежал с работы и поехал через весь город к Джалилю.
– Что случилось? – спросил я, когда Джалиль открыл дверь.
– Йооо, – затормозил он, – быстро ты.
– Знаю. Ты сказал приехать быстро. Что-то с Бабой? Он в порядке? – спросил я, входя в гостиную, где сидела Амина, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу.
– Баба в порядке, – сказала она. Ее голос распался на два диссонирующих аккорда.
– Я думал, что-то срочное.
Они ответили не сразу. Я посмотрел на Амину: она сидела так, будто ее покидало собственное тепло. Джалиль нервно оглядел комнату, блуждая взглядом, пока не наткнулся на мой.
– Так и есть, бро… – сказал он умоляющим тоном. – Слушай, ты знаешь, что Баба в тяжелом состоянии, и улучшения не предвидится. И я пытаюсь объяснить Амине.
– Нет. Ты же не будешь пускаться в объяснения, чтобы сделать вид, что…
– Ты дашь закончить?
– Что твоя просьба полностью оправдана.
– Ты дашь мне закончить наконец?! – завопил Джалиль, и в комнате стало тихо.
Он откашлялся и продолжил:
– Извини. Как я сказал, сейчас непростое время, – его тон снова стал умоляющим, – и ты знаешь, как сильно Баба хочет, чтобы я женился… – Голос Джалиля начал ломаться, а по щеке скатилась единственная слеза.
– Он позвал меня замуж, – перебила его Амина, – но не по-настоящему, просто притвориться ради…
– У Бабы серьезная сердечная аритмия. Ему очень плохо. Я из больницы не вылезаю целыми днями. Надо было сказать тебе.
– Так нечестно. Ты не можешь прикрываться болезнью отца, чтобы уговорить меня на фиктивную свадьбу.
– Это не шантаж, хабибти [31]. Я хочу исполнить желание отца, сделать его счастливым.
– Я бы больше тебя уважала, если бы ты сделал мне предложение всерьез.
– Нам еще рано, мы еще не готовы.
– А к этому, значит, готовы?
– Какая разница, если мы в конце концов все равно поженимся?
– Разница в том, что я тогда не стану дурой, которая подстраивается под твой дурацкий план. За кого ты меня принимаешь?
– Но я люблю тебя.
– Уважай меня сначала, а потом уже люби. Ты бы не потребовал такого от человека, которого уважаешь.
Джалиль опустил голову.
– А ты своему дружку ничего сказать не хочешь? – спросила Амина.
Я стоял с полуоткрытым ртом, Амина прожигала меня взглядом. Она хмыкнула.
– Ой все, я пошла, – объявила она и выбежала, хлопнув дверью так, что стены содрогнулись. Джалиль посмотрел на меня с горькой досадой.
– Ты, блять, почему ничего не сказал?! – Он засуетился по комнате, хватаясь за волосы и чуть не вырывая их.
– А что я должен был сказать? Заставить выйти за тебя?
– Бро, я же все потеряю. Все!
– О чем ты?
– Чувак, я нищий. Нищий. У меня ни копейки нет, серьезно. А найти работу, нормальную работу – это сложно, так что я просто перебивался разным. Ну, покупал и продавал всякое…
– О чем ты?
– Нет, ничего такого. Все законно. Типа.
Я подозрительно посмотрел на него, не зная, чему стоит верить, а он фыркнул.
– А теперь Баба считает, что я веду распутную жизнь, – продолжил Джалиль. – Говорит, что мне ничего нельзя доверить, поэтому отдаст дом и все мое наследство другим, если я не женюсь. Говорит, жена и дети меня вразумят. Дадут понять мое истинное предназначение. Но я-то знаю: он просто хочет напялить на меня костюм с галстуком. Вот что он понимает под ответственностью.
– Не понимаю. Почему тогда просто не сделать Амине предложение по-настоящему?
– Потому что я не готов. Мне страшно, ясно? Мне страшно. Столько всего навалилось разом, и я не вывожу. Все слишком быстро. Ты бы женился на той, кого знаешь всего три месяца?
– Может быть. Женился бы, зная, что это все равно рано или поздно случится.
Джалиль смолк, опустил голову и упер руки
