– Поздно, – усмехнулся Тычковский.
– А ну, отойди с дороги! – Кит повел дулом ружья. – В сторону! Лидия Ивановна! Где ты там?
– Лида, беги! – взвизгнула Машенька.
– Она уже никуда не убежит. Я ее убил, – спокойно сказал Тычковский.
Машенька ахнула и закрыла ладошкой рот.
– Я убил ее, – повторил Тычковский. – Потому что так было надо.
– Неужели же я ошиблась? – прошептала Машенька. – Нет, не может быть…
– Я ее убил, – в третий раз сказал Тычковский. – До некоторых, я вижу, доходит медленно.
– Врешь! – заорал Кит.
– Иди посмотри. Зарубил топором. Она мне надоела. Не то чтобы мне очень хотелось, просто она путалась под ногами и все время права качала. Это было скучно. Даже удовольствия не получил. Так что, мужик, опусти свое ружье. Ты теперь вдовец, радуйся. Я весь в ожидании твоей благодарности.
Кит растерялся.
– Маша, глянь, врет он или нет? – сказал он. – А ты иди сюда. Сядь. Коли врешь – твоя пуля первая.
Тычковский прошел в комнату и вальяжно развалился в кресле, стараясь казаться спокойным. На самом деле весь он был как сжатая пружина, готовая в любой момент распрямиться и больно ударить. И по-прежнему сторожил каждое движение Кита.
– Маша! – заорал тот. – Что ты застыла?!
– Я боюсь…
– Иди туда! Живо! Брешет он! Жива Лидка!
Машенька неохотно, стиснув в дрожащей руке свечу, огонек которой отчаянно дрожал на сквозняке, выглянула в сени и пискнула:
– Там света нет! Я почти ничего не вижу!
Она несколько раз с надеждой щелкнула выключателем. Ничего не случилось, в доме по-прежнему было темно.
– Все равно света нет!
– Посвети себе! – рявкнул Кит.
– Я боюсь!
– Иди туда! Узнай, что с ней!
Машенька послушалась и неуверенно шагнула в темные холодные сени. Хлопнула дверь, колеблющийся огонек свечи исчез совсем, и Кит с Тычковским остались в полной темноте.
– Сиди, не двигайся, – угрожающе сказал Кит.
– А то что? – насмешливо спросил Тычковский. Сейчас он чувствовал себя гораздо увереннее.
– А то выстрелю! У меня патронов на всех хватит, не боись!
– А попадешь в темноте-то?
– Буду палить, пока не попаду!
– Ладно, я понял. Посидим, подождем. Поговорим. Ты, видимо, не до конца оценил ситуацию. Ты думал, что выиграл партию, а оказалось, проиграл. И ружье тебе уже не поможет.
– Чего ты там бубнишь? Я не догоняю.
– Я ее убил. Зарубил топором.
– Врешь ты все, – хрипло сказал Кит.
– Топором, – с нажимом сказал Тычковский. – Тем самым, чуешь?
– Ты это о чем?
– Топор-то твой. На нем твои пальчики.
– Чего ты несешь? – напрягся Кит.
– Память тебе ничего не подсказывает? Когда-то при похожих обстоятельствах ты сел в тюрьму на пятнадцать лет.
– Заткнись!
…В это время Машенька, высоко поднимая свечу, сделала несколько неуверенных шагов в холодных сенях. Она давно уже не расставалась с норковым полушубком, потому что все время мерзла. Даже в протопленной с утра избе ее знобило. «Кажется, я заболела, – думала Машенька, кутаясь в золотистый мех, который всегда казался ей таким ласковым и теплым. Сейчас же она просто окоченела, а рука, держащая свечу, словно одеревенела. – Надо было надеть перчатки…»
– Лида, – неуверенно позвала Машенька. – Где ты? Лида, это я, – пискнула она.
У двери в чулан лежала груда тряпья. Так, во всяком случае, показалось Машеньке. Из-под тряпья торчали огромные валенки.
– Микоша, – прошептала Машенька и решилась подойти поближе.
Смерть Микоши была свершившимся фактом, это она уже пережила. Мертвый Микоша был вовсе не страшным.
– А Лида решила прогуляться, – вслух сказала Машенька. – Он нас обманул. Он всегда врет.
Она подошла вплотную к огромным валенкам и невольно вздрогнула. Рядом лежало еще что-то. Или кто-то. Машенька вытянула вперед руку со свечой. Последнее время она чувствовала к подруге неприязнь, и неприязнь эта все росла и росла. Вплоть до того, что Машенька решилась на союз с Китом. А что ей было делать? Лида стала злая, она не хотела понять ее, Машенькины, проблемы. А Кит согласился открыть путь к вещи, ей необходимой. Машенька подумала, что убедит его не трогать подругу. С мужчинами она умела обращаться. Если как следует попросить и похлопать при этом ресницами, то никто никого не убьет. А ногти зато будут в порядке, когда она вернется в город. Ну, почти.
Да, Машенька осуждала Лиду. Но не настолько, чтобы желать ей смерти. Поэтому увиденное ее потрясло. Лида лежала рядом с Микошей. Она не двигалась. Рядом валялся топор. Вокруг было разлито что-то темное, липкое. Машеньке было так страшно, что она не стала разглядывать это темное и тем более трогать. Она завизжала и кинулась обратно в дом…
Мышеловка
Хлопнула дверь. В избу влетела Машенька. Она так торопилась, что от сквозняка погасла свеча.
– Там, там, там… – задыхаясь, сказала она. – Там…
– Что там? – нетерпеливо спросил Кит. – Говори, ну?
– Там темно!
– Это я и без тебя знаю, коза рыжая! Где Лидка-сука? Он правду говорит?
– Сейчас… Свет зажгу…
Машенька вновь принялась шарить на полочке у печки, отыскивая еще одну коробку спичек. Прежняя осталась на столе.
– Сейчас…
– Да скажешь ты мне наконец, где Лидка? – всерьез разозлился Кит.
– Нашла!
Она чиркнула спичкой, вновь загорелась свеча. Колеблющийся огонек поплыл в комнату.
– Что там? – нетерпеливо спросил Кит.
– Она лежит на полу, – дрожащим голосом сказала Машенька. – Там кровь… Много крови… Рядом лежит топор… Она… Она умерла…
– Врешь! – не своим голосом заорал Кит.
– Иди сам посмотри!
– Дай сюда свечку!
– Нет! – взвизгнула Машенька. – Ты хочешь, чтобы я осталась с ним наедине?! В полной темноте?!
Отчаянно ругаясь, Кит кинулся к буфету и нашел там коробку со свечами. Свет в деревне Выселки гас часто, особенно в непогоду, и это уже никого не удивляло. То молния ударит в трансформатор, то сгнившее дерево упадет на провода, то понаедут дачники и включат все какие есть обогреватели и электрические плиты. Перегруженная сеть зачастую не справлялась, и свет в деревне гас. Поэтому в каждом доме имелся солидный запас свечей, а у Лидии с Китом была и керосиновая лампа. Но о ней сейчас забыла не только гостья, которая в такие ситуации уже не раз тут попадала, но даже и сам хозяин.
– Зажги мне свечу! – отчаянно заорал он, обращаясь к Машеньке.
– Сам зажги! – огрызнулась та. – Я тебе не слуга!
– У меня ружье в руках! Он только того и ждет! Хочешь, чтобы он и нас с тобой грохнул?!
– Я уже не знаю, кого бояться!
– Зажги мне свечу!!!
– Нет!!!
– Перестаньте орать! – спокойно сказал Тычковский. – Я могу зажечь свечу.
Он пружинисто поднялся и подошел к столу, где среди прочих вещей лежал коробок спичек. Тычковский заметил и нож, оставленный Машенькой.
– Давай сюда свечу, – сказал он Киту.
– На, – тот бросил свечку на стол. Она со стуком упала рядом с ножом, покатилась и замерла на самом краю.
– Ты и спать будешь с ружьем в обнимку? – насмешливо спросил Тычковский, чиркнув спичкой.
Света в комнате стало чуть больше.
– Поставь ее в стакан! – скомандовал Кит.
Как только Тычковский отошел от стола, он кинулся к стакану с горящей свечой, схватил его и ринулся в кухню, а оттуда в сени.
– Я с тобой! – отчаянно закричала Машенька. Ей в ответ хлопнула дверь.
Машенька метнулась к выходу, а Тычковский проворно схватил со стола нож и бросился ей наперерез.
– Куда?!!
– Не трогай меня! – завизжала Машенька. – Пусти!!!
Схватив девушку и крепко прижав к себе, Тычковский приставил к ее нежной шее ржавый нож и угрожающе сказал:
– Не дергайся. Ты останешься здесь.
– Отпусти меня!
– Для самоубийцы ты слишком уж нервная. Другая бы сказала: давай режь. Освободи меня от кошмара под названием жизнь.
– Отпусти! – задергалась Машенька.
– Нож ржавый, – предупредил Тычковский. – В царапину попадет инфекция, начнется воспаление, и вся твоя кожа покроется отвратительной сыпью. Ты будешь еще уродливей, чем сейчас.
– Нет! – отчаянно закричала Машенька. – Только не это!
– Успокойся и подумай о своих ногтях. О своей загрубевшей коже. О своей прическе. О том, какая ты будешь страшная, если меня не послушаешься. Ну? Подумала?
– Да.
– И что надумала?
– Я буду тебя слушаться.
– Вот и отлично.
Он разжал руки. Машенька не двигалась.
– Сядь, – велел ей Тычковский.
Она покорно опустилась в кресло и замерла, сложив руки на коленях, как послушная ученица.
– Вот и умница. Если ты будешь меня слушаться, все будет хорошо. Как и с твоей подругой.
– Зачем ты ее убил? – Машенька вдруг расплакалась. – Кто ты вообще такой? Что ты к нам привязался? Чем тебе помешала Лида?
– Она меня разоблачила. Оказывается, она знала все с самого начала.
– Разоблачила? – от удивления Машенька даже перестала плакать.
