Я бесстыдно рассматривал ее, акцентируя внимание на определенных местах, на ее щеках выступил стыдливый румянец, но заклинание все-таки дочитала, сообразила, что не сработало, в ужасе отступила и чуть не попала ногой в огонь под котлом.
Я сказал почти ласково:
– Дорогая, я уже заколдован твоими сиськами!.. А все, что говоришь, – ерунда, мы все равно женщин не слушаем.
Она умолкла растерявшись.
– Ты? Заколдован?
– Еще бы, – подтвердил я. – Ты хоть видела свои дойки? Если нет, то посмотри и поймешь, что из меня уже можно веревки вить.
Она сказала недоверчиво:
– Правда?
– Разве не видно?
Она сделала ко мне шаг и внимательно всмотрелась в мое лицо, а я невольно скосил глаза на ее полные груди.
– Мне кажется, – произнесла она нерешительно, – ты врешь…
– Да правда же!
Она сказала с нажимом:
– Не подходи. Ты не возьмешь меня хитрыми речами.
– И не думал, – ответил я с жаром. – Я думал, как бы вот руками… Что, даже потрогать нельзя? Ты чего такая злая?
Она снова выставила жезл, даже отступила на пару шагов, заклятие выкрикнула громко и решительно, но прозвучало оно на этот раз вообще жалобно.
Я подошел, взял из ее слабой руки жезл, осмотрел и сунул ей в сумку на поясе.
Она прошептала в отчаянии:
– Теперь будешь меня насиловать?
Я вздрогнул.
– Надо, что делать. Ты вон разделась даже…
Она сказала отчаянным голосом:
– Заклятия лучше получаются, когда голые… обнаженные… Это только потому! А не по-другому!
– Знаю, – согласился я, – животная страсть выплескивается и подпитывает, ведь женщины… ну, не все, конечно, но весьма животные, но ты разве похотливая женщина?.. Ты же такой светлый мотылек, твои зубки… что утром роса, рот прекрасен, что яблоньки сада, щечки, словно разлом у граната, шея… башней Давидовой ввысь вознеслась над щитами, дивись. Две груди – оленята, два брата. О, как ты прекрасна. Ты чудо! Ты – дочь наслаждений. Твой стан – это пальма влечений, а груди, а взгляд твой, а бровь… На пальму же я заберусь, чтоб видеть, как вьется лоза! Дыханье… свежей, чем гроза! За гроздья плодов ухвачусь!..
Она пролепетала жалобно:
– Это… шо?
– Песня Песней, – ответил я и добавил со вздохом: – Но если насиловать надо, то надо…
Она сказала жалобно:
– А может быть, не надо?.. Это так противно…
– Правда? – изумился я. – А мы, мужчины, уверены, что вам это нравится. Даже в восторге. Ну если не хочешь…
– Не хочу, поверьте!
– Тогда гора с плеч, – сказал я. – Одевайся и скажи-ка мне, где тут…
Она сказала торопливо:
– Моя одежда вон там, с той стороны котла. Можно я сперва сбегаю одеться…
– Нет, – отрезал я. – Сперва ценную информацию. Хотя какая она ценная?.. А потом отпущу одеться.
Она пробормотала:
– Хорошо, хорошо!.. Только не смотрите так, а то я уже насилуюсь…
– Какая чувствительная, – сказал я одобрительно. – Эмпатка! А сейчас я что представил?
Она вздрогнула, дико покраснела и закрыла лицо ладонями.
– Какой ужас… разве так можно?.. Как вам не стыдно!.. Да вы даже не знаю хто…
– Дикари, – сказал я с чувством. – Какие целомудренные! Это хорошо. Люблю быть свиньей среди приличных людей!.. Среди свиней разве разгуляешься…
Она пролепетала, дрожа всем телом:
– Что… что вы хотите?
Я сказал строго:
– Ты не ведьма, но мечтаешь ею стать, верно? Я все вижу!.. Кто тебя учит?.. Ответствуй, ибо я не всегда добр, не препятствуй моему ндраву!.. Если соврешь, сразу увижу, и тогда та-а-а-акое с тобой сделаю, что нормой станет разве что лет через пятьсот…
Она залилась слезами, прокричала жалобно:
– Да, я хочу стать ведьмой… хотела… сейчас уже не знаю…
– Кто тебя учит?
Она замотала головой:
– Не учит! Совсем не учит. Я прислуживаю в доме хозяина, а он занимается магией. У него в доме метлы сами мусор сгребают в совок, а тот в ведро ссыпает!..
Я спросил с непониманием:
– А ты тогда зачем?.. Ах да, понимаю-понимаю, это же очевидно, стоит на тебя посмотреть, как я не допер сразу: метла иногда гребет в стену, а совок сыплет мимо ведра?..
Она вскричала жалобно:
– И так постоянно часто! Лучше бы я сама все делала, чем рассыпанное потом собирать, но хозяин говорит, что ему так жить интереснее, он же маг, а если я буду подметать, то он просто как и все!.. Можно я оденусь?
– Сперва адрес, – потребовал я. – И где это вообще. И как туда добираться. Все подробно, а то я туповат и благороден, поняла? Могу в благородной рассеянности или отвлечении на что-то тут у тебя и не услышать важное.
Глава 12
Вообще-то я чуточку ступил, мог бы догадаться и сам: ее хозяин в городе Корентине, там тихо и спокойно, его домик расположен в самом красивом месте берега озера, на краю нависающего обрыва. Будь пониже, можно бы прыгать с балкона чуть ли не на середину озера.
Бобик подпрыгнул и сказал сердитым взглядом, что меня не было целую вечность. Тут вообще-то пытался пройти народ, но смотрели на него издали и куда-то исчезали.
– Ничего, – заверил я, – подумают на колдуна с его штучками. Может быть, даже морду набьют.
Он пошел рядом и все заглядывал в глаза, но я помалкивал, ибо если скажу, что видел молодую девушку с вот такими и ничего с нею не сделал, уважать перестанет, а мы все нуждаемся в уважении, особенно в собачьем, потому что собаки не врут и не притворяются.
Короткая ночь заканчивается, но мы успели вернуться до рассвета, Бобик тут же завалился дрыхнуть, я подумал и не стал даже разуваться.
На завтрак вниз спустилось всего трое, хотя постоялый двор почти полон, но большинство еще спят, никогда бы не подумал, что я вот такая ранняя пташка, а скажи кому – только поржали бы, как над приколом.
Я подозвал хозяина, он появился мгновенно, угодливо склонил голову:
– Еще вина?
Я отодвинул пустую тарелку с кучей обглоданных костей.
– В дороге не пью. Вот тебе еще золотой, позаботься о моем коне, а я отбуду на денек, а то и на два. Чтоб зерно всегда в кормушке, чистая вода…
Он сказал почтительно:
– Все сделаю, господин. А что насчет собачки?
Я отмахнулся:
– Собачке велел ждать, но она может выйти и пошарить на кухне. Никак не отучу от этой дурной привычки…
– Никто их не отучит, – вздохнул он. – Это не привычка, господин, это их суть. Ладно, я поставлю в счет… так я понял?
– Все правильно, – одобрил я.
Он бережно спрятал золотой и поклонился мне уже в спину.
Городок хоть и не Баллимина, но богат: десяток настоящих дворцов и больше сотни домов попроще, раскинулся широко; я, пока добрался до городских ворот, изнылся от нетерпения, зато сразу же свернул с дороги, по ней в город везут зерно, мясо, рыбу и прочее, без чего тот не проживет, а там в кустах пробрался подальше, лег и велел себе трансформироваться в нечто летающее, но поменьше…
Поменьше, это все тот же птеродактиль, что-то меня на нем заклинило, то ли это проще всего, то ли моей организации недостает, чтобы стать благородной птицей. Хотя вообще-то птиц такого размера не бывает, а меньше я пока не могу, что-то недопонимаю или недочувствываю, хотя вроде бы все еще интеллигент хренов…
Крылья сразу понесли быстро и мощно, я поднялся повыше и, я же не могу просто так лететь, начал усиленно наращивать размах крыльев, но в этом случае машут реже, попробовал укрепить мускулы, но начал быстро выдыхаться, прям закон Мура… или не Мура, не помню, там насчет сколько в воду суешь, столько и выльется, что-то вроде правила сохранения массы или энергии…
Успел додуматься до сногсшибательной идеи укрепить сухожилия нитями из нанотрубок, только бы узнать, что это, но внизу зеленый ковер леса начал отодвигаться взад, блеснуло великолепное чистое озеро. Почти идеально круглое, с этой стороны видна узкая полоска белого песка, на той стороне громоздятся горы.
Вернее, сказал я себе, одна гора, но только как будто две держат на плечах третью, та отличается по цвету камня, словно ее забросил наверх древний катаклизм.
Я сложил крылья и пошел резко вниз, заваливаясь в азарте встречного ветра чуть ли не в пике. Зеленый ковер начал раздвигаться в стороны, мелкие бугорки превратились в холмики, затем в зеленые холмы, густо покрытые лесом.
На опушку выметнулись шесть крохотных всадников, остановились, затем галопом понеслись по кромке леса.
Крылья затрещали, хотя выдвигаю постепенно и заблаговременно, наконец растопырился весь, прошел над вершинками и ухнул вниз, уже не выбирая полянку, как раньше, а наловчившись проскакивать между ветвями соседних деревьев.
Город, насколько запомнил сверху, расположился совсем близко, вырубив вокруг себя деревья на сотню ярдов, нужно всего лишь пройти на север сотню шагов, и лес остается за спиной…
Я поднялся с земли быстро, покачнулся, все-таки устаешь в полете, в плечах ноют суставы, но меч в ножнах, лук за плечами, штаны на месте и совсем сухие, так что топай, не спи. Победа приходит только к тем, кто идет и сквозь усталость. Отдыхают и расслабляются пусть другие, потом будут мыть мне коня.
