спать до полудня. Флори позволила себе неспешно собраться: надела новые вещи, уложила волосы, постояла перед зеркалом, привыкая к измененному облику. Потом вспомнила про вчерашнее платье, что следовало отправить в стирку, и принялась освобождать карманы. Мятные пастилки, которыми угощал Флинн, четвертинки монет, клочок бумаги из ателье… – среди этой мелочи не хватало единственной ценной вещи. Ее именной жетон исчез.
Она обыскала всю комнату: заглянула в шкаф, перетрясла постель, обшарила пол, заглянула под кровать и даже ванную осмотрела. Может, обронила где? Или забыла в ателье? Нет, вряд ли. Она бы заметила это. Значит… жетон украли, когда напали на нее.
Флори выскочила из комнаты и бросилась к двери, ведущей в спальню Рина. Постучала раз, другой, потом не выдержала – ворвалась внутрь, но никого не застала. Конечно, кто же засиживается в спальне до обеда? Гневя себя за глупость, Флори спустилась на первый этаж. В гостиной никого. Столовая и кухня пусты. Неужели домографы еще не вернулись? Она позвала Ризердайна, затем остальных. Никто не ответил, словно целый дом вымер.
Обнаружив на кухне дверь на задний дворик, она выглянула на улицу, где Саймон, насвистывая, чистил рыбу к обеду. Поблескивая чешуей, застрявшей в усах, он сказал, что Ризердайн в кабинете наверху, а дальше Флори не дослушала, поскольку спешила поделиться важной новостью.
Дом отражал всю одержимость Риза работой, а потому кабинеты занимали большую часть его пространства. Флори проверила три из них, но все оказались пусты. Она уже собиралась спуститься, когда заметила в конце коридора пятно света. Проверила – и не ошиблась. За поворотом скрывалась лестница, ведущая на крышу. Поднявшись, Флори оказалась в закутке, образовавшемся между пролетом ступеней и дверью из темного дерева. Сложно было придумать более уединенное место для работы.
Преисполненная нетерпения, Флори позабыла о приличиях и, не стучась, распахнула дверь в просторную комнату с треугольным потолком, нависающим над странным интерьером. Книжный стеллаж у стены набит разными пузырьками и склянками, будто из лаборатории. Солнечный свет из окошка-люкарны озаряет широкий стол, заваленный заметками и чертежами, рядом с ним стоит ванна на гнутых ножках в форме львиных лап, а в ней – Ризердайн: голова запрокинута, глаза закрыты, острые плечи торчат над водой. Неподвижный, бледный и будто бы не живой. От этой безумной мысли по коже Флори побежали мурашки. Она уже хотела броситься на помощь, когда дверь за ее спиной захлопнулась, и Ризердайн, вздрогнув, повернулся на звук. Прежде чем их взгляды успели встретиться, Флори ринулась прочь, но неожиданно натолкнулась на преграду и ушибла плечо. Дверь была заперта.
– Это все безлюдь, – с нервным смешком сообщил Ризердайн. – Просто шутка. Подождите немного, он откроет, когда ему надоест.
– Шутка? – возмущенно фыркнула Флори, не находя ничего смешного в этой жутко нелепой ситуации. Она ведь и впрямь испугалась, что с Ризердайном что-то случилось. А он, подражая своему безлюдю, насмехался над ней.
– Согласен, с чувством юмора у него беда.
Не собираясь задерживаться здесь, Флори с усилием подергала ручку еще раз, признала невозможность выбраться из ловушки и сникла.
– Если постоите, не оборачиваясь, я помогу, – голос Ризердайна звучал мягко и, должно быть, успокаивающе, однако на нее подействовал как раздражитель.
Она слышала плеск воды и мягкий шорох ткани, постепенно осознавая всю неловкость своего положения, а потом напряглась, почувствовав приближение Ризердайна. Он нервно кашлянул, дав знак, что ей можно поворачиваться. Осторожно, точно ожидая подвоха, Флори оглянулась через плечо; приметив на нем рубашку и брюки, она облегченно выдохнула, хотя продолжала сгорать от стыда. Если бы к ее щекам поднесли свечу, фитиль тут же бы вспыхнул. На лице Ризердайна тоже появилась краска – два красных пятна на скулах. Смущенным он не выглядел, так что, скорее, это был румянец от горячей воды в ванне. Откуда только она здесь взялась…
По милости безлюдя они оказались заперты, что вынудило их завести разговор.
– Извините, что без стука. – Флори задумчиво осмотрела комнату, словно искала возможность сбежать отсюда иным способом. – Я думала, это кабинет.
– Так и есть.
– С ванной?
– И письменным столом. – Действительно! – Что вас смутило?
– Ваш вид.
– Я уже одет, а вы все стесняетесь.
Она так растерялась от его замечания, что позабыла, для чего пришла.
– Вы ворвались так, будто хотели сказать что-то срочное, – напомнил Ризердайн и вопрошающе поднял брови.
– У меня украли жетон. Вчера, когда напали.
Он вздохнул, устало смежил веки, словно собираясь сказать: «Как же мне все надоело». Фраза идеально подходила случаю, но так и не прозвучала. Вместо этого он проговорил:
– Нужно предупредить Рина, чтобы охрана его конторы была начеку. Я пошлю письмо немедленно.
В растерянности она захлопала глазами, будто только что проснулась. От внезапного осознания внутри нее будто что-то треснуло.
Ризердайн заметил, как она взволнована, и поспешил объясниться:
– Утром мы отправили в Пьер-э-Металь первого безлюдя. Рин вынужден вернуться, чтобы подготовить место для остальных.
– Но…
Флори так и замолкла, не договорив. Клубок из мыслей в голове и клубок из чувств в груди не давали рассуждать здраво. Она не имела права упрекать Рина. Он все делал правильно: помогал товарищу, спасал безлюдя, возвращался домой. А Флори снова оказалась одна в незнакомом городе. Ее будто бы лишили опоры, выбили из-под ног лестницу.
– Флориана? – окликнул ее встревоженный голос. – Вам плохо?
Она застыла, не зная, что сказать: ложь будет слишком очевидной, а правда потребует дальнейших откровений, на которые она не способна. Ризердайн протянул ей руку, точно предлагая помощь, но Флори отпрянула, и прикосновения не случилось. Он изобразил кривую улыбку, чтобы не выглядеть обиженным.
И тут замки на двери щелкнули. Возможно, безлюдь решил, что два потерянных и одиноких человека – слишком много для такой маленькой комнаты.
Глава 7
Отчий дом
Дарт
Лина была мертва. Дарту пришлось повторить это несколько раз, чтобы по-настоящему осмыслить произошедшее. Утром ее нашли в Пурпурной комнате: задушенную в постели, с застывшим на руках воском, натекшим от догоревших за ночь свечей. Место и обстоятельства убийства были описаны следящим столь подробно, что Дарта замутило.
Кандалы на запястьях тянули вниз, и когда он попытался выпрямиться, то чуть не сверзился со скамьи, привинченной к полу. Напротив него за аскетичным столом, закрепленным тем же бесхитростным способом, сидел следящий с рыхлым обескровленным лицом, напоминавшим вареный картофель, какой в дешевых тавернах подавали к выпивке. Дарт старался на него не смотреть, борясь с приступом тошноты. На вопросы отвечал через силу, благо ему достаточно было говорить «да» или «нет».
– Ранее задерживался?
– Да.
– Судим?
– Нет.
– Состоишь на службе лютеном?
– Да.
