Остаток дня я решила убить на полигоне. Занятий в лаборатории у Айминя сегодня не было. Аими у кого-то из биологов доказывала то, что именно ее нужно отправить на практику в Центральную Исследовательскую лабораторию по работе с геномом растений, а не кого-то другого. Я оказалась предоставленной самой себе. И чтобы не забивать голову лишними дурацкими мыслями, решила провести интенсивную тренировку. Такую, чтобы на жалость к себе уже не оставалось сил.
Он появился в самый «удобный» момент. Когда я, все-таки отвлекшись на неуместную жалость к себе, не удержала равновесие и свалилась с препятствия, по самые брови выделавшись в сухой пыли и, как в детстве, порвав на коленке костюм. Позорище. А если вспомнить о том, что тренировалась я уже больше часа и с меня успело сойти сто потов, то видок у меня был еще тот. Согнувшись в три погибели, опираясь ладонями о согнутые в коленях ноги и пытаясь отдышаться, я с отвращением наблюдала, как приближается ко мне Вилларс, небрежно поигрывая тростью и едва заметно припадая на правую ногу. Спустя почти два года Энрик уже практически не хромал. Но с тростью почему-то по-прежнему не расставался. Именно из-за этого девайса в Академии его прозвали «Пижон».
— Не помешал? — вроде бы небрежно поинтересовался Вилларс, присаживаясь на места для зрителей. Полигон – это тот же стадион, и иногда здесь проходили публичные состязания. В такие моменты требовались места для пришедших поболеть за сокурсников. — По моим прикидкам ты как раз должна закончить тренировку. Поговорим?
С трудом распрямившись и все еще тяжело дыша, я смахнула ладонью с лица пот вперемешку с пылью, подошла к киллу и тяжело плюхнулась рядом:
— О чем? Если собрался читать мне нотации, можешь даже не начинать.
После того как я на балу, у всех на глазах, напичкала его папашу своими эмоциями до полной отключки, у нас с Энриком установились странные отношения: мы поддерживали друг друга, но втайне от всех. Чтобы никто не видел и не слышал. А на редких встречах, как сегодня, если бы кто-то услышал нас со стороны, то решил бы, что мы до смерти друг друга ненавидим. Но обычно наши полные яда и желчи пикировки не заходили далеко. Словно каждый из нас чувствовал, что ощущает второй. И как только кто-то из нас заходил слишком далеко и причинял другому настоящую боль, словесная дуэль мигом прекращалась.
— А смысл тебя отчитывать? — Вилларс прищурился, окидывая меня взглядом. — Ты посмотри на себя: мокрая и жалкая, словно шренц с пиратского корабля…
— Давненько меня крысой никто не называл, — с усмешкой перебила я Энрика. — Из твоих уст это почти комплимент. Пойти, то ли, повеситься от радости? Или убиться об полосу препятствий?
— Второе предпочтительней, — фыркнул нахал. — Хоть какая-то польза от тебя, неумехи.
От этих отвратительных слов стало больно. И Вилларс будто это почувствовал, сразу же переменил тему:
— Извини. Вообще-то, я пришел не за этим. Я… Прости, но взять тебя пилотом в свою команду не могу. У меня… — Энрик вздохнул. — С отцом опять повздорил. И чтобы у него даже мысли не появилось вмешаться, набираю команду не просто чистокровных килл, а тех, чьи родители в случае чего смогут высказать моему папаше свое «фи». Не хочу, чтобы он изгадил мне практику, не хочу давать даже тени повода подвести меня под отчисление.
Я обвела взглядом пустой полигон, а потом покосилась на килла, с мрачным видом ковырявшего землю у наших ног концом трости. И осторожно поинтересовалась:
— Почему он это делает?
— Делает что? — Вилларс даже глаз на меня не поднял. Понял, что я имею в виду, но включил режим идиота.
— Вмешивается в твою судьбу, добивается того, чтобы ты бросил Академию.
Энрик скривился, будто ему на язык капнули кислотой:
— Это сложно и долго объяснять.
— Я никуда не тороплюсь. — Показательно сложила на груди руки, давая понять, что на этот раз он так просто от меня не отделается. — Не обязательно во всех подробностях. Я просто хочу понимать, что от него можно ожидать.
На этот раз Вилларс молчал очень долго. Смотрел куда-то вверх, откинувшись на спинку скамьи, и будто бы собирался с силами перед тем, как заговорить.
— Я не знаю, как тебе все это объяснить, — Энрик вздохнул и устало прикрыл глаза, запрокинув назад темноволосую голову, — родители разругались, когда я был еще очень маленьким. Отец выгнал маму и подал на развод, я почему-то остался с ним, хоть так и не принято. И мне всегда казалось, что я ему не нужен, что он оставил меня с собой только для того, чтобы наказать за что-то маму. Он так ко мне относился… — Энрик запнулся и снова с горечью вздохнул. Будто пытался избавиться даже от привкуса прошлого. — В общем, все мое детство было подчинено тому, чтобы угодить отцу. Я учился, как проклятый. В четырнадцать экстерном сдал экзамены на поступление в дипломатический корпус. Мне все время казалось, что еще немного, еще чуть-чуть, и папа улыбнется, похлопает меня по плечу и скажет: «Молодец, сынок!» — Слова килла пропитывала такая горечь, что я с трудом удержалась, чтобы не обнять его, не пожалеть. Просто уже знала: Вилларс слишком гордый, он жалости не приемлет. А потому лишь кусала губы, да села на собственные ладони, чтобы даже соблазна не было Энрика пожалеть. — Лишь в восемнадцать лет я понял, как ошибался. Случайно подслушал разговор отца с давним приятелем и понял, что все мои усилия на дипломатическом поприще ничего не стоят: отец уговаривал приятеля, важную шишку из дипкорпуса Килланы, чтобы меня засунули куда-то подальше. В идеале – на недружественную Альянсу планету. Оттуда я, скорее всего, бы и не вернулся… — Новый вздох и полный отчаяния взгляд в небо Лураны. — В ту ночь я принял решение: если я и сдохну, то так, как решу сам. Отец не будет распоряжаться моей судьбой. Завершив обучение и отказавшись от «лестного» предложения практики, я подал документы в Первую Звездную Академию по двум причинам: во-первых, на данное учебное заведение не распространяется власть моего отца. Я долго это выяснял, но в конце концов понял, что только здесь у меня есть шанс. А во-вторых, у Первой Звездной приоритет на комплектацию дальних исследовательских экспедиций своими выпускниками. Отсюда я вернее и быстрее улечу в какую-нибудь дыру. Как мечтал мой отец. Но не ту дыру, которую он для меня выбрал, — закончил Энрик с неожиданным ожесточением. — Теперь понимаешь, как важно для меня избежать отчисления?
Я кивнула. Рассказ сводного брата оглушил и причинил боль. Но Энрик не дал мне над ним подумать:
— Ладно, это все лирика. А я пришел, чтобы поговорить с тобой о нынешней практике. Хочешь, я поговорю с ребятами? Один фарн мне должен, если еще не успел выбрать себе пилота, я заставлю его взять тебя в счет погашения долга.
На сердце потеплело. Колючка-Вилларс по-своему заботился обо мне. И я, замотав головой, попросила:
— Не нужно. Долг и тебе пригодится. А я все-таки не совсем безнадежна. К тому же Верген пообещал, что тех, кто останется без команды, сам пристроит на практику. А он числится моим куратором. Так что не пропаду, уверена, он меня не бросит.
Я криво усмехнулась, еще не зная, что уже выиграла джек-пот.
***
Три дня, отведенные на формирование команд, прошли для меня как в тумане. Внешне мне удавалось сохранять видимость спокойствия и невозмутимости, группа так и не догадалась, чего мне это стоило. Но внутри… В душе у меня бушевал такой ураган эмоций, что я ежесекундно то взмывала в темную высь космоса на крыльях надежды, то проваливалась в черную дыру отчаяния и безысходности. Эти эмоциональные качели выматывали до невозможности.
Несмотря на ураган, бушующий у меня внутри, на занятиях мои однокурсники видели спокойную и собранную землянку, внимательно слушающую о том, как с помощью мастерства пилота можно оптимизировать древние планетарные двигатели. Тем более что тема оказалась неожиданно интересной.
В наше время для околопланетных полетов, а также в качестве маневренных использовались в основном ионные двигатели. Это они помогали космическим челнокам отстыковаться от мола космопорта и, не причиняя ущерба станции или планете, уйти в открытый космос, чтобы уже там подключить реактор и разогнать корабль до максимальных скоростей, позволяющих уйти в гиперпространство. Однако, я с удивлением об этом узнала, наряду с современными ионными технологиями до сих пор существовали двигатели на жидком ракетном топливе, требующие не только дополнительного внимания техников, но и достаточно высокого мастерства пилота. Так как маневренность кораблей, оснащенных подобными двигателями, была на несколько порядков ниже. Что уже говорить о двигателях на твердом ракетном топливе? Их уже практически везде изъяли из обихода. Но кое-где они не только все еще были живы, но и оставались основным околопланетным транспортом. Верген с ехидной усмешечкой сообщил нам, что среди пилотов существуют негласные, практически подпольные гонки — на кораблях, оснащенных исключительно твердотопливными движками.
