чем на лицах тех, например, высокопоставленных чиновников, которые чуть не на коленях подползали к трону его величества императора Цин Ши… Чувствовалось, что эти люди действительно свободны!
Женщины ухаживали за детьми, что-то шили или вязали. Мужчины тихо разговаривали между собой. Некоторые закусывали — ели чеснок и хлеб, макая его в оливковое масло, и запивали разбавленным водою вином… О, черт! — лучше бы я этого не видел! Нестерпимое ощущение жажды и голода снова стиснуло мне желудок и подкатило комком к горлу. Наверно, то же самое почувствовали и мои товарищи: не сговариваясь, мы ускорили шаг и чуть не бегом выскочили на корму, где Кнемон все еще продолжал уговаривать кормчего. Кормчий, однако, не поддавался.
— Нет, Кнемон, не проси, — говорил он. — Выслушай мои доводы. Как я могу продать тебе самого лучшего своего гребца, если мне некого посадить на его место? Ведь ты же, несмотря на всю справедливость своего гнева, не сядешь вместо него на весла?
Кнемон высокомерно вскинул голову:
— Разумеется, нет! Но я предлагаю деньги.
— Деньги? — усмехнулся кормчий. — Деньги — прекрасная вещь, но только при определенных условиях. Ради них ты в свое время примирился с персами и согласился стать их казначеем в Милетском порту. Ради них же ты изменил Дарию и присоединился к восставшим. Благодаря этому у тебя на руках осталось все то золото и серебро, которое ты должен был сдать персам. Ничего не скажешь — ты поступил хитро. Дарий даже назначил огромный выкуп за твою голову… Но что толку?.. Здесь — море! Сейчас мне один гребец дороже всех твоих денег!.. И, кроме того, учти! — отказываясь продать тебе нубийца, я спасаю тебя, Кнемон. Потому что если он сказал, что убьет тебя, он убьет… Без всякого выкупа. Просто задушит!.. Боги не простили бы мне этого.
Кормчий говорил очень сдержанно и по виду благожелательно. Не к чему было придраться. И все же в его словах чувствовалась издевка, а глаза были устремлены мимо Кнемона, в морскую даль, где слева от нас продолжали кружиться чайки. Они волновали его гораздо больше, чем все заботы Кнемона. Кнемон, однако, не отступал.
— Хорошо, — сказал он. — Но согласись, Нубиец должен понести наказание. Он посмел схватить меня за руку. За каждый полновесный удар твоей плети по его спине я заплачу тебе. За каждое его ухо.
— Невозможно, Кнемон! Ведь ты собирался избить моего раба. Моего, понимаешь? Нубиец помешал тебе? Да!.. Но он защищал мои интересы. Как же я могу наказывать раба за то, что он предан мне?..
— Рыбачья лодка, отец! — внезапно окликнул кормчего Атрид, который, делая вид, что совершенно не интересуется разговором, все время смотрел в сторону берега. — Два человека!..
Все повернулись на зов юноши. Впереди, примерно в четверти мили от нас, недалеко от берега покачивалась на волнах маленькая рыбачья лодка. Двое рыбаков выбирали рыбу из установленных на мелководье сетей.
— Вот решение нашего спора, Эргин! — обрадованно воскликнул Кнемон, повернувшись к кормчему. — Тебе нужны гребцы?.. Покупаю обоих и отдаю за одного Нубийца. Нужно только заманить их сюда. Будто мы хотим купить рыбу.
Глаза кормчего сверкнули пиратским блеском. С точки зрения этого свободного грека, купца и морехода, пара беззащитных чужаков была вполне законной добычей. Но он не спешил с ответом. Взгляд его медленно переходил с работающих у берега рыбаков на парящих над морем чаек. И вдруг мы увидели, как несколько птиц в погоне за рыбой перелетели направо от корабля. За ними еще несколько. Еще и еще… Через минуту уже не меньше половины всей стаи кружило по правую сторону «Геракла».
— Доброе предзнаменование! — сверкнув зубами, облегченно сказал кормчий. — Их надо, конечно, взять!.. Но мне не нужна твоя помощь, Кнемон. И Нубийца ты не получишь!..
С этого момента события на «Геракле» пошли с кинематографической быстротой. Весть о том, что кормчий собирается захватить рыбаков, мгновенно разнеслась по кораблю и вызвала всеобщее одобрение. Почти все, кто находился на палубе, скопились у правого борта. Рулевой направил «Геракла» ближе к берегу, и, как только расстояние между кораблем и рыбаками сократилось до того, что можно было вступить в переговоры, матросы начали убирать парус. «Геракл» остановился.
Тут с первых же слов выяснилось, что рыбаки не очень-то понимают по-гречески, а на корабле никто не знает их языка. Пришлось объясняться с помощью жестов. В конце концов рыбаки поняли, заулыбались и направили свою лодку к «Гераклу». Они не почувствовали западни. Немного дальше по берегу, в небольшой скалистой бухточке, находился рыбацкий поселок с людьми и лодками. Поэтому рыбаки считали себя в безопасности.
Атрид приготовил длинную веревку с большим бронзовым крюком на конце. Позади юноши, прячась за спинами толпящихся у борта людей, стояли трое вооруженных луками матросов, готовых выдвинуться вперед и взять рыбаков на прицел, как только Атрид зацепит лодку.
И вдруг, когда лодка была уже менее чем в ста метрах от нас и все было готово для завершения вероломного замысла, старый гребец вскочил с места и, вспрыгнув на скамью, закричал рыбакам на их языке.
— Назад!.. Назад, или будете захвачены в рабство!..
Услышав родную речь и увидев, как плеть кормчего обвилась вокруг голых ног старика, рыбаки мгновенно повернули к поселку.
Старик опустился на скамью. Он не ждал пощады и не желал оправдываться. Несколько секунд он и кормчий смотрели в глаза друг другу, а затем кормчий отвернулся.
— Сто ударов! — приказал он надсмотрщику.
Двое дюжих матросов повалили старика лицом вниз, на скамью, к которой он был прикован. Все, кто были вокруг, поспешно расступились, освобождая место надсмотрщику, выступившему вперед, с длинным сыромятным бичом в руках. Один только Нубиец, прикованный позади старого гребца, с состраданием смотрел на него.
— Ну зачем ты это сделал, Старик? — шептал он. — Пусть бы кормчий взял этих людей, нам было бы легче…
— Если тебе доведется встретить моих сыновей, Нубиец, скажи им…
Старик не договорил. Бич надсмотрщика просвистел в воздухе, и мы с ужасом отвернулись от гнусного зрелища, которое должно было сейчас разыграться… Но удара не последовало…
Первыми заметили персидский военный корабль и подняли тревогу гребцы, сидящие на своих скамьях лицом к корме.
— Оглянись, кормчий!.. — голос Нубийца разнесся над палубой, как гром колокола. — Перс гонится за «Гераклом»!..
Огромный двухмачтовый корабль с раздутыми, словно рвущимися в высь парусами мчался к нам. С каждой
