Внимательно выслушав отца, я прервала наконец его речь следующими словами:
— Разве вы не видите, батюшка, что своим планом причиняете мне невыносимую боль? Мне прекрасно известно, что вы не любите меня и никогда не любили, но чем я могла заслужить такую жестокость с вашей стороны? Разве я виновата в том, что родилась? Почему же вы не оставили меня в монастыре? Ведь там меня по крайней мере любили. Вместо этого вы хотите снова изгнать меня из родительского дома, но это новое изгнание в тысячу раз хуже предыдущего.
Подняв глаза и увидев выражение лица своего отца, я была испугана собственной смелостью.
Смертельно побледневший, он стоял у стола, опираясь кулаком на мраморную столешницу.
Бросившись перед ним на колени, я с рыданиями стала умолять его простить мне непочтительные речи.
— Я никогда больше не желаю видеть тебя на коленях перед собою, Киприенна, — решительно произнес он в ответ. — Эти театральные выходки унижают нас обоих. Ты глубоко оскорбила меня, дочь моя, подумай об этом.
Проговорив это, отец проводил меня в столовую, где мы сели за стол и я вынуждена была приступить к завтраку, хотя от пережитых волнений совсем лишилась аппетита.
Отец тем временем решил переменить тему разговора.
— Вероятно, тебе будет небезынтересно узнать, что графиня Монте-Кристо — не настоящее имя той дамы, в гостях у которой ты была. Настоящего имени ее я не знаю, для всех в Париже оно является тайной. Недавно их величество дали аудиенцию графине, причем было замечено, что королева имела с нею весьма продолжительную беседу, в конце которой графиня, преклонив колено, поцеловала протянутую ей королевой руку. Через восемь дней после этого графиня устроила у себя роскошный бал, на который пригласила сливки парижского общества.
Отец продолжал говорить в том же духе и я жадно слушала эту похожую на сказку историю, каждое слово в которой было тем не менее чистой правдой.
Все эти доказательства тайного могущества графини Монте-Кристо вселили в меня какую-то необъяснимую надежду. Быть может, она окажет мне помощь, обещанную виконтом де ла Крус? Что если она — один из тех друзей, которые готовы, по его словам, защитить меня?
Однако оставшись одна, я оставила все эти утешительные мысли, думая лишь о жестоких словах отца. Итак, судьба нашей семьи оказалась в моих руках.
Душа моя полна преданности дорогим существам, которых долг и сердце велят мне любить больше себя самой. Нет такой жертвы, которую я с радостью не согласилась принести ради спокойствия матери, но все же мне хотелось бы знать причину, делающую эту жертву столь необходимой.
Отец должен объяснить мне все. Я пойду к нему и скажу:
— Дорогой отец, я решила покориться вашей воле. Докажите действительную необходимость моего согласия и вы его сразу же получите, как бы тяжело для меня это ни было.
Да, я должна высказать ему это, но осмелюсь ли я пойти на такой риск?
Ведь он сам сказал мне, что я никогда не должна пытаться открыть эту тайну. После столь решительно сделанного заявления с моей стороны было бы нарушением дочернего долга требовать от него каких-либо объяснений.
Поэтому я пойду с этим вопросом к матушке, а если она откажется мне отвечать, то да поможет мне Господь найти выход из этого положения!
Сейчас, когда я пишу эти строки, взгляд мой упал на записку, столь таинственным образом попавшую мне в руки.
Вот она лежит передо мной и я снова и снова перечитываю эти строки, написанные твердым красивым почерком:
«Ваши друзья готовы защитить вас. Окажите им помощь в нужный момент».
О, Господи! Может быть это и есть ответ на мой вопрос?
ГЛАВА X
Вдова Ламоро
Если в светском обществе есть свои знаменитости, то равным образом встречаются они и в низших классах.
Вдова Ламоро была хорошо известна в бедных кварталах столицы. Во многих бедных мансардах, где не было ни хлеба, ни огня в очаге, бедная хозяйка, обнаружив на столе кошелек с деньгами говорила бывало:
— У нас побывала наша добрая госпожа.
Не одна бедная девушка была спасена на самом краю пропасти, получив место у мадам Розель вместе со столь необходимым для бедного создания авансом.
Мадам Розель была во всем согласна со вдовой Ламоро, правой рукой которой она являлась.
Откуда же появилась госпожа Ламоро и кем была эта замечательная женщина?
Откуда она появилась?
Она была послана ангелами.
Куда она должна была попасть?
В рай.
Кем она была?
Провидением.
Те, кому посчастливилось видеть ее, говорили, что эта пожилая дама с большими голубыми глазами и добрым спокойным лицом была в сто раз красивее любой молодой женщины.
Госпожа Ламоро вела весьма уединенный образ жизни, почти никогда не покидала своей квартиры, расположенной под магазином мадам Розель.
Весь круг общения госпожи Ламоро ограничивался мадам Розель, ее братом Жозефом Розелем и иногда, впрочем довольно редко, господином Клеманом, знаменитым ювелиром с бульвара Капуцинов.
В мастерской, расположенной за магазином мадам Розель, сидело с полдюжины хорошеньких девушек, попавших сюда по протекции госпожи Ламоро.
Стоило мадам Розель хоть на минуту отлучиться из мастерской, как работницы тут же начинали болтать о своей благодетельнице госпоже Ламоро.
— Я видела ее вчера, — говорила одна из них.
— А я, когда спускалась по лестнице, слышала в ее комнате чей-то голос. Кажется, это была она, — рассказывала другая.
Стоило мадам Розель снова появиться в мастерской, как все разговоры тут же прекращались.
Из всех девушек лишь одна наша старая знакомая Урсула оставалась задумчива и печальна.
В ушах ее еще звучало имя, столь неожиданно названное Жозефом Розелем: «Киприенна»!
Где ты сейчас, что делаешь и о чем думаешь?
Внезапно послышались радостные крики:
— Господин Жозеф! Господин Жозеф!
Русые, каштановые и черноволосые головки девушек, до этого склоненные над шитьем, тут же поднялись, а свежие розовые губки весело заулыбались, ибо Жозеф пользовался большой популярностью в мастерской своей сестры.
В руке у него был конверт, запечатанный большой печатью с гербом.
— Здесь ли сестра? — громко спросил он у девушек.
— Она сейчас у госпожи Ламоро, — отвечали ему.
— Хорошо, я поднимусь к ней.
Вскоре на лестнице послышался шелест платья. Это спускалась в мастерскую мадам Розель, в руке она держала только что переданное ей братом письмо.
— Оставь на время свою работу, Урсула, госпожа Ламоро хочет видеть тебя, — ласково обратилась она к девушке.
