— Она сейчас у госпожи Ламоро, — отвечали ему.
— Хорошо, я поднимусь к ней.
Вскоре на лестнице послышался шелест платья. Это спускалась в мастерскую мадам Розель, в руке она держала только что переданное ей братом письмо.
— Оставь на время свою работу, Урсула, госпожа Ламоро хочет видеть тебя, — ласково обратилась она к девушке.
Счастливая Урсула! Она будет говорить с госпожой Ламоро!
Нерешительно поднявшись по лестнице, Урсула робко постучалась в дверь.
Приятный голос произнес: «Войдите!» и Урсула оказалась в большой комнате, обставленной просто, но со вкусом.
— Подойди поближе, Урсула, — произнес тот же голос.
Жозеф, все еще находившийся в комнате, подтолкнул растерявшуюся девушку к большому мягкому креслу, откуда слышался ласковый голос.
— Ты хотела говорить со мной о своих соседях, не так ли?
— Да, сударыня, — тихо отозвалась Урсула, — эти бедные люди очень несчастны.
— Если не ошибаюсь, ты имеешь в виду синьора Чинеллу, балаганного актера, а также девушку по имени Пиппиона?
— Вы правы, сударыня. Только настоящее ее имя Бланш и я никогда не называю ее иначе. Это Чинелла придумал ей имя Пиппиона.
Кивнув головой, госпожа Ламоро благожелательно проговорила:
— Для меня это еще одна причина, чтобы заинтересоваться твоими протеже, ибо в свое время я горячо любила некую особу, носившую то же имя. Насколько я могла понять, девушка эта серьезно больна. Вскоре я собираюсь уехать в путешествие, но до отъезда я обязательно пошлю к ней доктора Озама. Лекарство по рецепту вы сможете заказать в аптеке, которую вам укажет доктор, а в остальном положитесь на мадам Розель.
— Благодарю вас, сударыня! Вы сделаете счастливыми этих бедняков.
— Никогда не благодари меня, если хочешь, чтобы мы с тобой остались друзьями!
Решив, что разговор окончен, Урсула поклонилась и сделала шаг к двери, но госпожа Ламоро задержала ее.
— Одну минуту, дитя мое, тебя ведь зовут Урсула, не так ли?
— Да, сударыня, Урсула Дюран.
— Письмо, в котором ты сообщала мне о своих протеже, хорошо написано. Должно быть, ты получила хорошее образование?
— Да, сударыня, ведь я воспитывалась благочестивыми сестрами монастыря Святой Марты в Б…
— Была ли у тебя близкая подруга в этом монастыре?
Урсула бросила взгляд на Жозефа, стоявшего, облокотившись на каминную доску. Тот ответил ей одобряющей улыбкой, которая не осталась незамеченной госпожой Ламоро.
— Думаю, что мы друг друга поняли, — заметила она. — Твоя подруга страдает, утешь же ее и скажи, что друзья готовы предоставить ей защиту, пусть лишь она окажет им помощь в надлежащий момент.
В этот момент в комнату вошла мадам Розель.
— Вы, кажется, собираетесь посетить сегодня особняк де Пьюзо, не так ли, дорогая Розель? — спросила госпожа Ламоро.
— Да, сударыня.
— В таком случае я попрошу вас взять с собою Урсулу. До свидания, дорогое дитя.
С этими словами добрая госпожа Ламоро обняла Урсулу, поцеловав ее в лоб.
Никогда еще Урсула не была так счастлива. Радостно улыбаясь, она весело сбежала по лестнице, по которой только что поднималась с таким страхом.
Опередившая Урсулу мадам Розель ждала ее внизу.
Коробки и свертки для Киприенны были уже упакованы. Одна из девушек успела вызвать экипаж.
— Кажется, мы готовы, — весело сказала мадам Розель.
Внезапно вспомнив о чем-то, она схватила только что снятый фартук, вынула оттуда письмо и спрятала его у себя на груди.
После этого они с Урсулой сели в наемную карету. Сердце девушки замирало от ожидания — ведь совсем скоро она снова увидит Киприенну!
— Дорогое дитя, — обратилась к ней мадам Розель, — я отведу тебя сразу же к Киприенне. Мне надо поговорить с госпожой Потель. От тебя лишь потребуется примерить несколько платьев и выбрать отделку. Ведь ты справишься с этим одна, не так ли?
— Надеюсь, сударыня, — весело отозвалась Урсула.
Разговор между госпожой Ламоро и Жозефом тем временем продолжался. Оба они были бледны и взволнованы, а губы у них дрожали.
— Я знаю настоящее имя Лежижана, — заявил Жозеф. — Мне его показали и, хотя он очень изменился, я сразу же узнал его. Лежижан — не кто иной, как Эркюль Шампион!
ГЛАВА XI
Мать и дочь
(Из голубого дневника)
Итак, я снова увидела тебя, милая Урсула, моя дорогая сестричка! Ты проливала слезы, читая мой дневник. Узнав о всех моих муках, ты закрыла его, повторив мне слова виконта де ла Крус:
«Друзья готовы защитить тебя, от тебя требуется лишь помочь им в нужный момент!»
Мать моя не выходит теперь из своей комнаты. Отец провел у нее все утро до самого полудня, причем всем, не исключая даже меня, было строго запрещено входить к ним.
Думаю, запрет этот относился прежде всего именно ко мне, ибо они говорили о моей свадьбе. Я поняла это, когда мне наконец разрешили увидеть бедную матушку. Глаза ее были красны от слез.
Я провела с ней весь оставшийся день, устремив взгляд на свою вышивку, в то время как она делала вид, что читает.
К счастью, к нам приехала с визитом графиня Монте-Кристо.
Заметив мою бледность, она взволнованно осведомилась о моем самочувствии.
— Сама не знаю, что с ней делается, — отвечала ей матушка. — Боюсь, ей здесь просто не нравится.
— Вы должны дать ей возможность отдохнуть и рассеяться, — сказала графиня Монте-Кристо. — Пришлите ее послезавтра ко мне. Я пригласила на этот день много девушек. Их матери будут беседовать между собой, а дочери тем временем устроят танцы в саду. Возможно, это понравится мадемуазель Киприенне несколько больше, чем наши церемонные балы и рауты.
Матушка ответила, что предоставит это на мое усмотрение, и они заговорили о другом.
Когда графиня Монте-Кристо уехала, матушка спросила меня, разговаривал ли со мною отец.
— Да, мама, — печально ответила я.
— Мужайся, дитя мое, тебе следует подчиниться его воле.
— Ах, матушка! — только и могла ответить я.
Подойдя ко мне, матушка нежно обняла меня.
— Глупышка! — прошептала она мне на ухо. — Зачем же так плакать? Ты же никого не любишь, поэтому приносимая тобою жертва не будет такой уж тяжелой.
Я ничего не отвечала ей.
— Боже мой! — вскричала матушка, нежно отстраняя меня от себя и глядя мне в глаза. — Неужели я и так уже не наказана слишком сурово?
Слезы мои прекратились, тело била сильная дрожь.
— И ты будешь несчастлива всю жизнь, будешь страдать за чужие грехи? Нет, этого не должно случиться! Это было бы слишком жестоко и несправедливо! О, Господи! Неужели Ты действительно хочешь, чтобы моя Киприенна, моя единственная радость, была принесена в жертву этому Матифо? Нет, лучше мне умереть тысячу раз, лучше мне…
