– Я скоро приду к тебе опять.
– Приходи. Ты плачешь по своей девочке, которую боженька забрал на небо?
– Да.
– А как ее звали?
– Как твою маму.
– Мою маму зовут Дина.
– Мою девочку тоже звали Дина.
Машенька протянула ручонки и обняла меня:
– Приходи. Я буду скучать. А если увидишь мою мамочку, то обязательно ей скажи, чтобы она возвращалась побыстрее. Нам с папой очень без нее плохо. Скажи, что мы без нее болеем. Папа все время кладет под язык какие-то таблетки, а еще я видела, как он плакал. Правда, он сказал, что он так зевнул, но я-то знаю, что так не зевают.
– Обязательно скажу, – прошептала я и бросилась к выходу.
– Постойте, пожалуйста, – остановил меня Паша, когда я была уже на лестнице.
Я виновато посмотрела на него.
– Вы из Америки?
– Да.
– Ваша дочь умерла при родах?
– Да.
– Я так и понял, когда вы разговаривали с Машенькой. Скажите, что с Диной?
– Она скоро вернется.
– Вы меня обманываете. Я чувствую, что с ней что-то случилось.
– Она жива, здорова и скоро вернется. Вы только ее ждите. Обязательно ждите…
– А мы ждем. Вы ей скажите, что нам не нужны эти деньги. Пусть она сама возвращается, а если можно, то с сыном…
– Конечно, скажу.
Паша придвинулся ко мне:
– Оля, скажите, Дины уже нет в живых?
– С чего вы взяли? – Я опустила глаза.
– Я все понял. За короткий срок где я только не был. Оставлял Машеньку с бабушкой, ходил в посольство США, звонил во все инстанции. Я знаю, что у нее очень больное сердце. Она и Машеньку-то с трудом родила, чудом выкарабкалась. Она все анализы подделала… Дались ей эти деньги! Жили же мы как-то без них… Если ее уже нет в живых, вы мне скажите. Я переживу. Я сильный. Я же мужчина. Хотя какой я мужчина, если моя жена от безденежья поехала продавать собственное дитя!
Его била дрожь, на глазах появились слезы:
– Знаете, я ведь научный работник, получал раньше очень хорошо. А потом непонятное началось, хаос какой-то… Не понимаю, зачем ученую степень получал и диссертацию защищал. Даже на питание не стало хватать. Зарплату дадут, стыдно жене нести – один раз на рынок сходить. Я знаю, что Дины нет. Если бы она была, то обязательно позвонила… Она ведь всегда звонила. Отовсюду, где бы ни находилась. Она пропала. Понимаете, я больше не могу ждать. Не могу.
– Как это не можете?
– Я начал сходить с ума. Я жду телефонного звонка, прислушиваюсь к шагам на лестничной клетке, всматриваюсь в лица прохожих. Я не смогу без нее жить. Я ее люблю. А вы когда-нибудь любили?
– Да, я и сейчас люблю.
– А ваш любимый человек рядом?
– Пока да.
– А я остался один.
– Простите, мне пора, – быстро попрощалась я и побежала вниз по лестнице.
Глава 25
Не помню, как очутилась на улице. Остановилась, когда поняла, что хромаю. Вероятно, прыгая через ступеньку, я подвернула ногу. Мне не следовало врываться в их дом. Но я принесла немного денег… Хотя что такое деньги? Да ничего!
Еще недавно я думала, что весь мир будет лежать у моих ног, если у меня будут деньги, а теперь знаю точно, что не в этом дело! Господи, как я ненавижу деньги, нашу зависимость от них. Если нет близкого человека, деньги не спасут. На них не купишь счастье и не устроишь личную жизнь. На них устроишь только свой быт, но будешь ли ты счастлив?
Хотя нет, деньги нужны ребенку. Ребенок должен хорошо питаться, иметь игрушки. А может, я была не права? Может, я должна была признаться Павлу, что его жены нет? Может быть, следовало рассказать, как она умерла, как любила его и каялась перед смертью? Одному Господу Богу известно, где находится ее тело. Ведь могилка – единственное, что останется тому, кто потерял любимого человека. На могилку можно приходить, разговаривать, часами смотреть на фотографию, думать, опрокинуть стопку в конце концов. Словно умерший по-прежнему рядом, только он превратился в безмолвный мрамор, который все слушает, понимает, переживает, но не может ответить. Нет, я правильно сделала, что не рассказала Павлу правду. Человек должен на что-то надеяться, чему-то верить. Жизнь без надежды и веры теряет смысл.
Вывихнутая нога ныла так сильно, что я не могла двинуться. Непроизвольно взглядом я нашла Пашины окна. Он стоял на балконе, секунду наши взгляды встретились и вдруг он бросился вниз с седьмого этажа…
– Человек с балкона упал! – закричала какая-то женщина.
Рядом с Павлом собралась целая толпа бурно жестикулирующих зевак. Мне показалось, что на некоторое время я вообще потеряла зрение. Слышались возгласы:
– Алкоголик, наверное.
– На наркомана не похож.
– Псих, точно! У них по осени обострение. Сейчас в больнице мест нет, так их на волю выпускают.
– Да вроде приличный мужчина на вид.
– Приличный мужчина с балкона прыгать не будет…
– А может его кто столкнул?
– Да никто его не толкал, сам прыгнул. Захотел покончить жизнь самоубийством и покончил. Сейчас это сплошь и рядом. Может, его на работе сократили?
– А может, зарплату не выплатили?
Дальнейшее я вспоминаю как сон. Вой сирены, «скорая помощь», милицейский наряд и страшное слово: «мертв». В то мгновение на меня подул странный ледяной ветер, я ощутила страшный озноб. Соседи говорили о Павле, как об очень порядочном, положительном человеке, отличном семьянине.
А затем детский, пронзительный крик…
Девочка на балконе отчаянно кричала и звала папу. Мне захотелось растолкать толпу, броситься к ней, схватить Машеньку на руки и унести ее подальше от этого ужаса, но я не могла сдвинуться с места. К подъезду направились милиция, врачи и еще какие-то люди. Я знала, что мне туда нельзя.
Если я войду в квартиру, милиция узнает, что я была последней, кто видел Павла, и сразу заинтересуется моей персоной, а это приведет к самым нежелательный последствиям.
– Это девочка Машенька, – послышался чей-то голос, – его дочка.
– А жена где?
– Ее что-то давно не видно.
– А вот Машенькина бабушка идет.
Я увидела пожилую женщину, которая почти бежала к подъезду.
Я пошла прочь. Уходя все дальше и дальше от дома Дины, я все глубже осознавала, что виновницей произошедшего являюсь только я… Наверное, я пошатывалась, словно пьяная, прохожие обращали на меня внимание.
В первом попавшемся баре я собрала последнюю мелочь и заказала немного виски. Нога ныла нестерпимо. Я тяжело вздохнула, вытерла мокрые глаза. Какая же страшная штука жизнь! Была семья – и нет семьи. И дело не в том, что этой семье не хватало денег. Видимо, в последнее время у них что-то разладилось. Ведь брак в начале семейной жизни и брак годы спустя – совсем разные вещи. Они прожили вместе больше пяти лет, жизнь стала обыденной, ушла страсть. Люди привыкли друг к другу, а это не так хорошо, как кажется. Они перестают друг друга интересовать.
Потягивая виски, я задумчиво смотрела на парочку, ругающуюся за соседним столом. Жена пилила мужа за то, что он не отдал ей всю зарплату, а оставил немного денег себе. Муж оправдывался, просил не кричать и нервно оглядывался по сторонам. Господи, и зачем нужен такой брак? – подумала я. Уж лучше быть одной. К черту такие отношения.
Допив виски, я пожалела, что у меня больше нет денег, а то бы я повторила. Неожиданно у входа в бар я увидела Игоря, Сашиного брата, он разговаривал с каким-то неприятным мужчиной. Я сама не зная, зачем это делаю, вскочила, похлопала по плечу замученного мужчину, которого по-прежнему отчитывала жена, и со словами: «Найди себе ту, которая будет не только считать твои деньги, но и уважать твое человеческое достоинство», – вышла из бара.
Игорь и неприятный мужчина уже сидели на лавочке неподалеку. Я обошла бар и встала за большое дерево за этой лавочкой. Игорь был бледен, постоянно курил и сплевывал на землю. Нет, в нем не было ничего общего с Сашей, ничего…
– Игорь, ты уверен, что ты этого хочешь?
– Я долго об этом думал. Я хочу.
– Но ведь он твой родной брат!
– Я не виноват, что он до сих пор не может успокоиться. Понимаешь, если я сейчас возьму жену, улечу на Канары и куплю там приличный дом, то вызову у него подозрения. Он будет меня искать. Не понимаю, на кой хрен мне деньги, если я не могу ими воспользоваться?
– А с чего ты взял, что он будет тебя искать?
– Конечно, будет. Мы же братья. Он вообще считает, что мы не проживем друг без друга и дня.
– Но как он тебя будет искать, если у него нет денег? Сам знаешь, без денег никуда. Да и не может он объездить весь мир…
– Я думал об этом. Я не смогу так жить – в страхе, что он меня найдет и спросит по полной программе. Меня будет мучить совесть.
– А если его убьют, она не будет тебя мучить?
– Если я буду знать, что его больше нет на этом свете, станет намного легче. Я должен быть уверен, что мне больше ничего не угрожает. Ведь я до сих пор не взял ни копейки из этих денег.
– Ты хочешь, чтобы я сделал это сегодня?
– Да. Больше не могу с этим тянуть. Он собрался жениться на дочке какого-то крутого бизнесмена. Если я затяну, они поженятся, девчонка останется вдовой и обязательно попросит папашу расследовать это дело. Они выйдут на меня… Его нужно убирать скорее, пока он один, как вольный ветер. Если его не станет сейчас, никто даже не заметит. Разве что всполошится эта дряхлая старушенция, его соседка, которая одной ногой стоит в могиле.
