— Как тебя зовут? — спросила она лягушку.
— Дулджиижбиддиждгадинджу, — пробормота ла та. — Глююип.
Вот так имечко! И как прикажете это выговаривать?
— Дулбиг… — начала девушка.
— Можно Дулдж!
— Веди меня, Дулдж!
— Приведи себя в порядок вначале! — Лягушка указала короткой лапкой на стену.
Аннаиг повернула голову и увидела черное с золотом платье, сделанное, по всей видимости, из паутины или чего-то не менее утонченного, как и другая одежда, которую носили здесь.
Девушка никогда не видела такой красоты. Платье, украшенное бисерной вышивкой на манжетах и вороте, облегало все изгибы ее тела, чем привело в смущение. Она чувствовала себя неуклюжей — не то что в простой и удобной рабочей одежде. Хотя ее отец и происходил из знатного рода Высокогорья и обладал кое-какой недвижимостью в Чернотопье, их семья обеднела еще до рождения Аннаиг. Никаких балов, приемов или вечеров в театре… Вся эта мишура рассыпалась в пыль, когда аргониане изгнали имперцев и вновь вернули власть над своими землями.
Раньше ее не волновало отсутствие роскоши. Но по крайней мере, Аннаиг сумела себя убедить, что богатство не главное в жизни. Но сейчас помимо вол всплыл вопрос: как бы она понравилась Аттребусу в этом наряде?
— Ну-ка, ну-ка… — нетерпеливо подгонял ее Дулдж. — Нужно привести в порядок твои волосы и лицо.
С прической ей помог низенький тихий человечек, который не меньше часа провозился, укладывая ее черные локоны. И вот наконец, следуя за колченогим Дулджем, Аннаиг прошла через анфиладу богато обставленных комнат и оказалась в просторном помещении. Легкий ветерок, врывающийся через распахнутую дверь и окно, нес свежесть и прохладу.
Тоэл с усмешкой смотрел на девушку, а она… Она не могла оторвать взгляд от раскинувшейся за окном картины.
У ее ног лежал Умбриэль.
Прямо от террасы, огороженной невысоким парапетом, скала обрывалась вниз, но не вертикально, а под небольшим углом, открывая вид на коническую впадину, наподобие вулканического кратера, на дне которого раскинулось изумрудно-зеленое озеро. А на противоположном берегу вырастал из камня город — устремленные к небу шпили и ажурные здания, дворцы, похожие на птичьи клетки из разноцветных прутьев. Еще выше на скалистой кромке вздымались замки, словно сотканные из тончайшей паутины, каждый своего неповторимого оттенка. Солнечные лучи преломлялись и играли мириадами бликов и «зайчиков», переливались сотнями крошечных радуг.
— Тебе понравился вид из моего окна? — спросил Тоэл.
Аннаиг напряглась, опасаясь ошибиться с ответом. Но затянувшееся молчание тоже выглядело не слишком вежливо.
— Очень красиво, — пролепетала она. — Я не ожидала…
— Ты не ожидала, что в Умбриэле хоть что-нибудь может показаться красивым?
Девушка открыла рот, чтобы извиниться за допущенную бестактность, но лорд покачал головой.
— Да оно и понятно. Как можно догадываться о красоте, работая в этих ужасных подземельях. Так ведь?
Она кивнула.
— Ты боишься меня, дитя?
— Немножко…
Тоэл улыбнулся и подошел к парапету, оперся руками о каменные перила, сильно наклонившись над обрывом. Аннаиг подумала, что, проявив силу и решительность, могла бы сбросить его…
Но едва ли он так беспечен и наверняка готов к неожиданностям. Двигался Тоэл с изысканной грацией и скрытой силой — сомнительно, чтобы он позволил так легко расправиться с собой.
— Тебе нравится новое жилье? — спросил он, оборачиваясь.
— Очень! Вы так щедры…
— Я поднял тебя наверх — к свету, красоте и удобствам. Думаю, работать здесь тоже будет интереснее и легче.
Оттолкнувшись от парапета, Тоэл вернулся в комнату и уселся за небольшой стол. Указал девушке на свободный стул:
— Присаживайся. Присоединяйся ко мне. С легким поклоном она подчинилась. Тут же слуга в жилете, украшенном множеством пуговиц, поднес им ледяной напиток с пузырьками, которые лопались на языке и кололи нёбо. На вкус — смесь мяты, шалфея и апельсиновых корочек.
— А теперь, — Тоэл глянул ей прямо в глаза, — расскажи мне о тех местах, откуда ты родом.
— Что вы имеете в виду?
— На что они похожи? Какая там жизнь? Чем ты снималась? Все в таком роде.
Сперва она растерялась и тут же осознала, что ни один из местных обитателей не задавался таким вопросом. Даже Слир не интересовало ничего из ее прежней жизни, кроме того что касалось растений, животных и минералов.
— Теперь там осталось не много из того, что мне дорого… — задумчиво ответила девушка.
— Может, да, а может, и нет… Но ведь часть твоего мира живет внутри тебя здесь, на Умбриэле, не правдали? И внутри самого Умбриэля.
— Вы хотите сказать, что души обитателей моего мира похищены и переработаны здесь?
— Не просто переработаны, — мягко возразил Тоэл. — Главным образом да, конечно. Умбриэль должен использовать жизненную энергию, чтобы удерживаться в воздухе и вообще существовать. Но часть украденных, как ты говоришь, душ преобразуется здесь, повторяется и рождается заново. Утешься этой мыслью, «ели сможешь. А если и нет, то не стоит тратить на сожаление время и душевные силы.
— Вы думаете, сожаление — пустая трата времени?
— И сил тоже. А как может быть иначе? Гнев, страх, удовольствие могут привести к чему-то полезному.
Но горе и жалость не ведут ни к чему, за исключением плохоньких стихов, которые, если подумать, хуже, чем ничего. Ну а теперь рассказывай мне о том, о чем я спросил.
Аннаиг опустила веки, пытаясь сообразить, с чего же следует начинать. Меньше всего она хотела случайно выболтать какой-нибудь секрет своего мира, используя который Умбриэль и его хозяева смогли бы уем литься и укрепить власть.
— Мой дом, — начала она, — стоял в городе под па званием Лилмот. Он находится в королевстве Чернотопье или Аргония. Там я жила с отцом. Он был…
Тоэл поднял палец.
— Извини, что прерываю. Что значит — отец?
— Возможно, я использовала неправильное слово. Я все еще плохо знаю наречие, которое используют здесь…
— Вот именно. Я раньше не слышал такого слова.
— Отец — человек, который произвел меня на свет. Лорд ответил непонимающим взглядом.
— Ну, мужчина и женщина… Они… — Аннаиг сложила ладони вместе. — Они рожают детей…
— Да? — поднял бровь Тоэл. — Продолжай. Это может быть интересно.
Девушка почувствовала, как кровь приливает к щекам.
— Ты со мной согласна, я вижу, — кивнул лорд. Очень интересно. Получается, что отец — человек, которым ты занималась порождением?
— Нет! Нет, что вы! Это было бы… О, нет… Я совсем не то хотела сказать. — Аннаиг покачала головой и начала сначала. — Мужчина и женщина — мои отец и мать — зачали меня и родили.
— Родили тебя?
— Я родилась у них.
— Бессмысленное заявление, дитя мое.
— После того как меня зачали, я росла внутри матери, пока не родилась.
Впервые на лице лорда отразилось удивление, глазарасширились. Это выражение не шло ему.
— Ты хочешь сказать, что находилась внутри женщины, а потом вышла из нее?
— Да.
— Наподобие червя-паразита зиль или древоточца?
— Да нет, вполне обычно… А разве… Разве вы не были рождены?
— Чушь! — рассмеялся он. — Какая чушь! А ты съела ее труп после того, как вышла из нее?
— Нет. Мое рождение ее не убило.
— А какого ты была размера?
Девушка показала приблизительную величину новорожденного.
— Удивительно… — протянул Тоэл. — Я надеялся не зря: беседовать с тобой необычайно интересно и поучительно.
— Значит, ваши люди… ну, на Умбриэле… не рождаются?
— Конечно нет. Мы появляемся из Клоаки Сущности.
— Да? Но вы используете слово «порождать».
— Оно обозначает просто совокупление и ничего больше.
Аннаиг почувствовала, что привычный мир переворачивается с ног на голову. До сих пор она предполагала, что все упоминания о появлении из Клоаки Сущности и возвращении в нее — не больше чем иносказание, еще один способ говорить о коловращении жизни и смерти.
Но теперь она ясно видела, что Тоэл вовсе не шутил.
— Продолжай, пожалуйста, — попросил он. — Расскажи мне еще о какой-нибудь мерзости.
Так они и беседовали. Лорд не прерывал ее больше, внимательно слушал, только иногда задавал уточняющие вопросы — как правило, по поводу незнакомых названий.
Она рассказала о своей жизни в Чернотопье, об истории аргонианского королевства, об отколе его от Империи, о развале самой Империи, но о возрождении Империи, о новом императоре и об Аттребусе умышленно умолчала. Утаивание сведений давалось Аннаиг с большим трудом — Тоэл умел слушать, умел поощрить, подтолкнуть, чтобы хотелось рассказывать еще и еще.
Когда она запыхалась и остановилась, лорд сидел, опустив подбородок на сцепленные пальцы.
