Глава 20
Большой праздник
В холле, расположившись на диване подальше от стойки, увешанной гроздьями гостей, загородившись от них газетой, спокойно почивал Бертран. Однако глубокий, на первый взгляд, сон при появлении Евы как рукой сняло.
– Мадемуазель Ив! Какая приятная встреча, – проворно вскочил он с дивана, поправляя богатую растительность на своем благожелательно сиявшем лице. «А главное, неожиданная», – мельком подумала Ева. – Я очень, очень рад видеть вас, мой ангел.
Усы не оставляли ни капли сомнения в этом утверждении, топорщившись под несомненно радостным углом. Он галантно приложился к ручке «Ив». И с презрением оглянувшись на группу шумных гостей отеля, успокаивающим жестом потрепал Еву по ладони, которую все еще не отпускал, и проводил ее к лестнице под видом торжественного королевского эскорта.
– Да, я слушаю вас, Бертран. – Еве нравился этот забавный старикан с повадками донжуана, каковым, вне всяких сомнений, являлся лет еще двадцать—тридцать тому назад. Прокатившись в день знакомства в одной карете «скорой помощи», она чувствовала себя едва ли не родственницей колоритного обитателя этого городка.
– Я хочу официально пригласить вас на заключительный конкурс и награждение призеров на завтрашнем балу.
– Неужели будет настоящий бал? – удивилась Ева.
– Не то чтобы по всем правилам… Это маленькая местная традиция, вот уже триста лет поддерживаемая нами и гостями фестиваля. Деревенский бал, – несколько стушевался господин, желавший произвести наилучшее впечатление. – К тому же мы все ожидаем, что и на этот раз первое место присудят нашему доброму старому Жану.
– Ах, да-да! Как у него дела, вы уже наслышаны о… маленьком утреннем инциденте?
– Старый плакса. – Усы недовольно зашевелились, не теряя, однако, ни градуса доброжелательности. – Да, это был щепетильный момент. Момент истины, как говорят. Мы, католики, видите ли, серьезно относимся к данным обетам. Я имею в виду, некоторые из нас. Жан, к прискорбию, чересчур… порывистый католик. Но Поль сказал, что все наладилось. Сейчас они с Мари заперлись в кухне и никого не пускают. Так что постояльцам отеля, этим прожорливым пираньям, приходится пока обходиться, хо-хо, холодными закусками.
– Чудесно, Бертран. И я с благодарностью принимаю ваше приглашение. – Ева, стоявшая уже у дверей, чопорно склонив голову, присела в реверансе, которым даже бабушка Александра осталась бы вполне довольна.
– Мадемуазель, – с достоинством в ответ поклонился Бертран, – я буду ждать вас внизу в одиннадцать утра.
И еще раз поцеловав руку дамы, он походкой, не оставлявшей сомнения в принадлежности ее владельца к древнему кастильскому роду, удалился. Все еще улыбаясь, Ева зашла в свой номер. Сделав значительное усилие, она все же прошла к письменному столу и принялась за составление стандартного отчета, который всегда делала по завершении очередного расследования.
Заполняя графы формуляров, перенося из черновых записей и рабочих книжек названия и архивные номера документов, она последовательно описывала все шаги поисков дневника Старой Сеньоры. Прощаясь с каждым из писем или документов, представляя их себе и запоминая почерки, мельчайшие детали и особенности листов пожелтевшей бумаги, исписанных когда-то давным-давно, давным-давно уже умершими людьми.
У каждого из них была своя судьба, свои трагедии и радости, победы и поражения. И только себя Ева чувствовала зрителем, перед глазами которого разыгрываются драмы и комедии. И вот в очередной раз окончен спектакль, исполнители главных и второстепенных ролей откланиваются, а она опять остается одна в пустом зрительном зале по эту сторону рампы. Однако у этого дела ожидалось продолжение, причем связанное непосредственно с Евой. Такого не бывало никогда, и ее это сбивало с толку.
Несколько встревоженная необъяснимой печалью, которая поселилась в ее душе, с тех пор как она прочла дневник и осознала, что расследование, как и лето, подошло к концу, Ева встала из-за стола, захлопнув папку. Подойдя к окну, она рассеянно понаблюдала за улочкой, заполненной людьми. Они сновали от лавки к лавке, разглядывая и фотографируя смешные вывески с длинными сапогами, румяными рогаликами и королевскими коронами.
Так и прошла в бесцельных метаниях по комнате часть ночи. «Что-то еще меня гложет, – догадалась Ева, – но что? Может быть, все от того, что меня давненько никто не убивал, – мрачно предположила Ева. – Не отправлял меня туда, где «бледны асфоделы растут по брегам черных рек»».
На следующее утро, точный как часы, в холле отеля ее ожидал Бертран, облаченный в нечто похожее на фрак. С особенно воинственно распушенными усами и блеском в совсем молодых глазах, галантный кавалер, предварительно забросав комплиментами, повел ее на бал. Мероприятие скорее походило на маскарад, благодаря огромному количеству пастушек в соломенных шляпках и кринолинах, паре десятков трубочистов и героям итальянских и французских народных комедий.
Музыка (в разных концах луга играли духовые оркестры) была самой развеселой, и, даже не зная движений, люди чаще всего попадали в такт – очень уж всем было радостно, а радость и веселье выражается одинаково даже у представителей разных народов. Пройдясь в туре то ли вальса, то ли польки, Еве, наконец, удалось уговорить Бертрана уделить внимание и столь ожидаемому конкурсу кондитеров.
Уважаемое жюри, уже отведав блюда претендентов на почетное звание лучшего кондитера, удалилось для совещания. Все соискатели стояли у столиков, на которых были водружены шедевры, приготовленные ими в доказательство своего мастерства. К удивлению Евы, Жан стоял у своего столика с видом отчаянно скучавшего, но абсолютно спокойного человека. И это тот, кто вчера впал в истерику от простого предположения, что его произведение не снискало достаточной доли внимания обычного постояльца?
Наконец загремел туш и члены жюри, выйдя из павильона, один за другим поднялись на деревянную трибуну с микрофонами. Шум и гам прекратились. Лишь эхо духовых оркестров нескромно вторгалось в торжественный момент.
Помедлив еще минуту для приличия, один из членов жюри подошел к микрофону и, заглянув в свои записи, будто успел уже подзабыть результаты голосования, наконец, произнес имя победителя. Грохот аплодисментов и гомон разом заговоривших людей взорвал напряженную тишину. Все кинулись поздравлять победителя, и несколько дюжих парней внесли его на подиум на руках. Глава комиссии со всей возможной помпой, соответствующей торжественности момента, вручил переходящий кубок в виде кулинарного рожка.
Жан, со слезами на глазах, прижимая кубок, с которым так ненадолго расставался, поблагодарил почтенную публику, уважаемое жюри и, разумеется, родной отель, в ресторане которого имеет честь изготавливать свои шедевры (отведать их он приглашает всех гостей нашего славного города).
Текст этой благодарственной речи оставался неизменен уже больше десяти лет, с тех самых пор, как Жан впервые получил звание лучшего кулинара провинции (а значит, и всей страны), и был плодом творчества рекламного гения их отеля, исполнявшего по совместительству роль портье.
Ева, от души порадовавшаяся за Жана, отбила себе все ладони, аплодируя и улюлюкая всеобщему фавориту городка, жительницей которого себя считала совершенно искренне. Бертран, Поль со своей очередной девушкой, не сводившей огромных влажно-поблескивающих глаз со своего кавалера, портье в тирольской шляпе с пером и тисовым луком за плечами, Мари в соломенной шляпке, украшенной полевыми цветами, – вся семья проживающих и служащих отеля была вне себя от счастья. А Жан так даже, казалось, и в росте прибавил, исполненный гордости за справедливое признание своих талантов.
После великолепного фейерверка Бертран, вняв наконец просьбам своей дамы, нехотя повел ее в сторону городских ворот, и они, уставшие, но довольные, направились в отель.
Глава 21
Пояснения и заблуждения Бертрана
Теплый вечер под стрекот кузнечиков постепенно отрезал от них ломтями шумный и суетливый день. Большинство гостей и участников еще оставались на гуляниях, редкие прохожие не мешали им приходить в себя от праздника.
– Ну, сказать по совести, я порядком переволновался! – признался Бертран Еве, когда они уже в сумерках возвращались в город.
– В самом деле? – Ева никак не могла поверить, что самый горячий поклонник Жана мог сознаться в подобном святотатстве. – Я ни на минуту не сомневалась. Хотя, конечно, изменить своему коньку накануне конкурса…
– В любом случае, это поистине чудо, что именно в тот раз, когда Жан готовил на конкурсе не круассаны, а овсяное печенье, председателем почтенного жюри оказалась герцогиня Йоркская.
– Действительно, – Ева лукаво улыбнулась, – очень удачное стечение обстоятельств. Скажите, вы случайно не видели на празднике Макса?
