Расстройство желудка, если его выражение лица не вызвано чем-то иным.
Расс сердито посмотрел на нее сверху вниз. Его лицо из-за глубоких морщин было похоже на синоптическую карту; острый орлиный нос, как вертикальное лезвие, торчал на худом лице. Он ухватился за плечо Меган и остановил ее. Свет от верхнего светильника отражался от масляного пятна в его темных волосах.
— Вы думаете, что очень умная, так, что ли? — прохрипел он.
— Это — риторический вопрос или вы хотели бы видеть мои дипломы?
— Вы можете рассчитывать на умные слова в Городах, но здесь это не прокатит, моя милая. У нас есть собственный способ делать дела.
— Да, я заметила этот способ в конференц-зале. Доведение свидетеля до слез. Что вы сделаете на бис — примените резиновую дубинку к приятелям Джоша?
В глазах Стайгера вспыхнул гнев, и он погрозил ей пальцем.
— А теперь послушайте…
— Нет. Это вы послушайте, шериф, — перебила его Меган, тыча ему в грудь указательным пальцем и вынуждая отступить на шаг. — Мы все работаем круглосуточно, и, понятно, нервы не выдерживают, но это не оправдание тому, как вы обращались с Хелен Блэк. Ее показание дало нам зацепку, а вы теперь хотите все отбросить в сторону, потому что никто не написал вам большими буквами имя похитителя…
— А вы собираетесь раскрыть дело по этому показанию? — усмехнулся он.
— Я, черт побери, буду пытаться, и вам лучше бы делать то же самое. Это расследование — наше общее дело. Я предлагаю вам посмотреть в словаре значение слова «сотрудничество», шериф. Вы, кажется, не улавливаете его сути.
— Вас не будет здесь через месяц, — огрызнулся он.
— А вот на это вы не рассчитывайте. Многие люди держали пари против, что я получу эту должность. Я планирую утереть им всем нос и буду более чем счастлива добавить ваше имя в список приглашенных.
Меган повернулась, чтобы уйти. Она отлично понимала, что в лице Стайгера нажила еще одного врага, но была слишком зла, чтобы это ее озаботило. Более того, она не удержалась сказать ему на прощание:
— Да, Стайгер! Запомните, я — не ваша милая!
22.58
— 9 °C
Изображение уродливого, как морда мопса, лица Оли Свэйна, словно гремлин из страшного сна, плавало в глубине сознания Митча, когда он выехал с автостоянки. Оли Свэйн, который ездил на потрепанном, когда-то белом, но сейчас проржавевшем, выпуска 1983 года минивэне «Шевроле». Оли, который был странным по меркам любого человека. Оли, который мог общаться почти с каждым маленьким мальчиком в городе. Оли, о котором Митч мог бы поклясться, что он безопасен.
— Это, должно быть, особенно тяжело для тебя, — участливо сказала Хелен.
Митч искоса взглянул на нее. Хелен устроилась на пассажирском сиденье его машины, уютно закутавшись в нелепо выглядящую куртку из искусственного меха под леопарда. Куртка соответствовала ее чувству юмора, но сейчас в выражении ее лица юмора не было и в помине. Только жалость, что в последние два года своей жизни Митч видел предостаточно.
— Тяжело для всех, — отрезал он. — Ты, наверное, хочешь позвонить Ханне? Вот кто действительно страдает сейчас. Она винит себя.
— Бедный ребенок. — Хелен называла так любого, кто хоть на месяц был моложе ее, — привычка, которая позволяла ей играть роль многоопытной, уставшей от жизни женщины. — Матерям больше непозволительно делать ошибки. Прошлое поколение просто посчитало бы, что они портят своих детей неустанной заботой. Теперь они должны быть Чудо-Женщиной. — Ее тон стал жестче и холоднее, когда она продолжила: — Не думаю, что Пол берет хоть долю вины на себя.
— Он работал. В этот вечер была очередь Ханны забрать Джоша.
— Угу. Опять по божьей милости он ни при чем.
Митч внимательно посмотрел на Хелен. Она поджала губы.
— Не ладишь с Полом?
— Пол — ослиная задница.
— И по какой же такой особой причине?
Хелен не ответила, и Митч решил не переспрашивать.
— Хелен, ты не смогла бы взглянуть на несколько фургонов и сказать мне, не напоминает ли какой-нибудь из них тот, что ты видела вчера вечером? Просто так я смогу получить более точное представление.
— Конечно.
Они поехали в автосалоны на восточной стороне города, где транспаранты и гигантские надувные животные соблазняли людей съехать с автомагистрали между штатами и купить другую машину. В шведском салоне Хелен указала на серый фургон «Додж» и сказала «похож, но не совсем». На обратном пути через город Митч притормозил около нескольких припаркованных фургонов, давая ей возможность посмотреть на них повнимательнее. Они въехали в ее квартал, но Митч проскочил мимо ее дома, заехал на автостоянку у ледовой арены и молча остановил машину метрах в десяти от фургона Оли.
Хелен нахмурила брови и прикусила нижнюю губу. Спазм скрутил живот Митча.
— Очень похож на этот, — задумчиво сказала она.
— Но не точно, как этот?
Она повертела головой из стороны в сторону, как будто встряска могла освежить память.
— Я так не думаю. Что-то отличается — цвет или форма, — но это близко… Я не знаю. — Она повернула к нему виноватое лицо и покачала головой. — Извини, Митч. Я видела его всего лишь несколько секунд. Я просто получила впечатление, и все. Мне жаль, что я не смогла сказать, что он такой же, как этот, но я не могу.
— Ладно! — пробормотал Митч, разворачивая «Эксплорер» и возвращаясь к дому Хелен. — Хорошо провела время в театре? — спросил он, когда она потянулась за сумкой, свалившейся на пол машины.
— Да, — легкая улыбка скользнула по ее губам. — Он хорош. Спасибо за знакомство. Ты — отличный парень, Митч.
— Точно! Я — последний отличный парень.
Заключительные слова прозвучали как ирония. Да, он был отличным парнем — избегающим притязания женщин на роль своих подруг так усердно, что вскоре не с кем будет иметь дело.
Но ты точно не избегал Меган сегодня вечером, правда, Холт?
Ощущение ее тепла и мягкости, прохладного дыхания ночи вкралось в его сознание. Вкус сладости. Удивительно, что такой едкий язык, как у нее, мог быть таким сладким на вкус. Она была единственной, кто отказал. Обычно он брал женщин после точки невозврата.
— Ты выбрал неподходящее время, Митч, — пробормотал он, поворачивая на юг. На следующем перекрестке он свернул на восток и поехал по улице, проходящей позади ледовой арены.
Дело забирало всю их энергию. А его снова будут избегать, когда Меган выяснит, что Оли Свэйн водит фургон и что Митч побывал в доме Оли без нее. У нее раньше уже были подозрения насчет Оли. Она вцепилась бы в эту версию с фургоном, как волчица в кролика, — и в результате напугала бы Оли. Митч знал, что даже самая безобидная из женщин заставила бы Оли волноваться. Митч не мог себе позволить задержать Оли, пока не будет уверен, что тот как-то связан с исчезновением Джоша.
Оли жил в перестроенном под жилье гараже на одну машину. Это было последнее строение в квартале. Главный дом на участке принадлежал старому Оскару Радду, который коллекционировал подержанные «Саабы» и парковал их на каждом доступном кусочке земли во дворе и на улице в нарушение трех городских постановлений, не оставляя места для машины Оли. Поэтому тому приходилось оставлять свой фургон на стоянке около катка и ходить домой и обратно пешком — и в снег, и в слякоть, и в грязь, в любое время года.
Как и главный дом, гараж был покрыт коричневым рубероидом с тиснением, делающим его похожим на кирпич. Покосившаяся труба дымила на крыше. Печка, которую топили дровами, была основным источником тепла в так называемом доме. Свет струился из единственного окна на боковой стене строения. Митч мог слышать болтовню телевидения, когда шел к дверям по расчищенной от снега дорожке. Неужели «Вечернее шоу с Дэвидом Леттерманом»? Комик?! Митч не дал бы и цента за наличие чувства юмора у Оли. Он постучал в дверь и стал ждать. Телевизор умолк. Он постучал снова.
— Оли? Это шеф полиции Холт.
— Что вы хотите?
— Только поговорить. У меня есть несколько вопросов, на которые ты, возможно, сможешь ответить.
Дверь со скрипом приоткрылась, и уродливое лицо Оли заполнило пространство; он настороженно смотрел округлившимися глазами.
— Какие вопросы?
— Да разные. Можно мне войти? Холодновато здесь.
Оли отступил от двери — самое большее, что он был готов сделать, приглашая войти. Он не любил, когда кто-нибудь заходил в его жилище. Это было его безопасное место, как тот старый сарай, на который он наткнулся ребенком. Сарай стоял на заброшенном участке земли, недалеко от его дома на краю города, где жили все городские «отбросы общества». Участок примыкал к городскому парку, но дорожки в дальней части парка заросли так, что никто не смог бы подойти к сараю. Оли представлял, что сарай был его собственным владением, местом, где можно было спрятаться, чтобы избежать побоев или отлежаться после них. В сарае он чувствовал себя в безопасности.
