Легкий налет юмора не смог скрыть горечи в ее словах, и она поняла это тоже. Он увидел вспышку сожаления в ее глазах. Отставив бутылку пива в сторону, она подошла к окну над раковиной, открыла форточку, отступила на шаг и уставилась в темноту.
Митч передвинулся к краю стойки, достаточно близко к ней, чтобы изучать ее, достаточно близко, чтобы почувствовать ее напряжение.
— У вас есть братья?
— Один.
— Он тоже полицейский?
— Мик? — Она рассмеялась. — О, Боже, нет. Он инвестиционный брокер в Лос-Анджелесе.
— Так вы пошли по стопам отца вместо него?
Он не знал, как близок был к истине, подумала Меган, глядя в ночь и чувствуя ее холодное дыхание через открытую форточку. За окном снова начался снегопад, легкие, красивые, сухие хлопья медленно кружились в воздухе и, как праздничные блестки, мерцали в свете уличных фонарей. Она потратила большую часть своей жизни, следуя по пятам за отцом, как тень, неизвестная, невидимая. Какой печальный, глупый круговорот жизни.
Краешком глаза она могла видеть Митча, который стоял у стойки. Он ослабил галстук на шее, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и аккуратно закатал рукава, обнажив мускулистые предплечья, покрытые темными волосами. Он стоял в небрежной позе, но его широкие плечи были определенно напряжены. Выражение лица казалось задумчивым, печальным, темные, глубоко посаженные глаза — изучающие, ждущие — застыли на ней.
— Мне нравится моя работа, — сказала она решительно. — Она мне подходит.
Это соответствует имиджу, который она демонстрирует миру, подумал Митч. Стойкий терьер, упрямая, деловая. Этот образ она пытается показать и ему. И следовало бы принять все за чистую монету. Бог знает, какой проблемой она будет в роли первого полевого агента женского пола, которого Бюро навязало ничего не подозревающим полицейским сельского штата Миннесота. Лучше не смотреть глубже. Не надо понимать ее до конца.
Холт поймал себя на том, что приблизился к ней достаточно близко, так, что мог почувствовать электрическое поле, возникшее между ними; так близко, что Меган прищурила глаза с едва заметным предупреждением. Однако она не отступила — и, как видимо, и не собиралась. Возможно, он был дураком, что позволил себе получить удовольствие от ее действия, но, похоже, у него не было никакого права голоса в этом вопросе. Его реакция на нее была стихийной, инстинктивной. В ее действии он почувствовал вызов. И ему захотелось расколоть эту неприступную оболочку. Он хотел… и это удивило его. Он не хотел ни одной женщины после Эллисон. Он нуждался в них, он уступал той физической потребности, но он не хотел. Его поразило, что сейчас он хочет, хочет ее.
— Да, работа подходит вам, — согласился Митч. — Но вы — крепкий орешек, и с вами нелегко общаться, О’Мэлли.
Меган гордо вскинула подбородок, не отводя от него взгляда.
— Не забывайте об этом, Шеф!
Он стоял слишком близко. Снова. Достаточно близко, чтобы она смогла увидеть пробившиеся к вечеру волоски на его твердых скулах и подбородке. Достаточно близко, чтобы некоторая безрассудная ее часть потребовала поднять руку и коснуться их… и дотронуться до шрама, что пересекал его подбородок… и коснуться уголка его рта, куда он втягивался. Достаточно близко, чтобы она могла заглянуть в глубину его глаз цвета виски, которые смотрели на нее, как будто видели слишком много и ничего хорошего.
Ее сердце забилось сильнее…
— У нас есть дела для обсуждения, — напомнила она ему.
Холт поднял руку и прижал палец к ее губам.
— Десять минут, — шепнул он, поднимая ее подбородок большим пальцем. — Никаких дел. — Он наклонился и коснулся губами ее губ. — Только это.
Он раздвинул языком ее губы и протиснул его между ними, как будто имел полное на то право, погружаясь глубоко и возвращаясь медленно в ритме первобытном, безошибочном и вопиюще чувственном. Меган как будто воскресла в его руках, отдавшись поцелую, утоляя собственный голод.
Его руки скользнули по ее спине, и он прижался плотнее, удерживая ее между буфетом и собственным телом. В этом маленьком отрезке времени не существовало ничего, кроме вспыхнувшего влечения друг к другу. Простого. Сильного. Сжигающего. Его тело было горячим и напряженным, мышцы затвердели, выдавая бесспорно мужское желание. И она таяла в его огне.
Обняв за талию, Митч легко подхватил ее и усадил на барную стойку. Она разжала колени и обвила его бедра ногами, когда он придвинулся еще ближе и вновь овладел ее губами. Она запустила свою руку в его густые волосы и провела пальцами, как расческой, вниз по шее до широких, сильных плеч. Митч зажал ее лицо руками, его поцелуи становились более дикими, более агрессивными. Заколка с головы слетела в раковину, и ее волосы рассыпались по плечам, подобно шелку цвета красного дерева. Митч захватил их рукой, пропустил сквозь пальцы и откинул назад с ее лица.
Несмотря на холодный ночной воздух, струившийся из окна, жар вокруг и между ними усиливался. Рубашка на его спине взмокла, горячее дыхание обжигало легкие. Капельки пота скопились в ямке у основания ее горла и покатились вниз. Митч постарался слизнуть их губами. Меган откинула голову назад и закрыла глаза. Она почувствовала его пальцы на груди, когда Митч попытался расстегнуть пуговицы на ее свободной фланелевой рубашке. Затем рубашка сползла с плеч, и его рот мгновенно оказался на ее груди.
Меган ахнула, когда он захватил сосок губами и начал нежно ласкать его своим языком… Что-то оборвалось внутри и пронзило насквозь. Потрясение вернуло ей здравый смысл.
Митч чутко уловил момент, когда это произошло. Он услышал ее резкий вздох, почувствовал, как напряглись мышцы спины под его руками. И слава богу! Система предупреждения у нее оказалась лучше, чем у него, иначе через пять минут он взял бы ее прямо здесь, без кровати или любых других приспособлений. Митч ужасно хотел ее и абсолютно не мог понять причину. Желание заполнило его тело, пульсируя неустанно в паху.
Он медленно поднял голову, с трудом приоткрыл набрякшие веки, стараясь поймать ее взгляд. Столь же медленно он поправил ей рубашку, но задержал руку на маленькой, упругой груди.
— Ты уверена, что не пересмотришь свое решение, если я предложу продолжить в постели? — спросил он; его голос звучал низко, хрипло.
— Уверена, — шепнула она.
Митч позволил ей соскользнуть с барной стойки, но тут же удержал рядом, расставив свои ноги по обеим сторонам от нее. Он наклонился и, как последний штрих, нежно поцеловал в затылок. Затем притянул к себе и прижался к ее животу, давая почувствовать ей свою несгибаемую плоть и желая показать, что она сделала с ним.
Меган задрожала, почувствовав его вплотную, и мысленно представила их вместе, обнаженными, в кровати в соседней комнате. Желание возросло до боли, но тут же возник страх перед последствиями, которые оно могло бы принести. Митч погубил бы ее, смог бы разрушить карьеру, которую она с таким трудом выстраивала. Но даже понимая это, она хотела его. Ветер дул в открытое окно ей в спину, охлаждая пот на коже.
— Не то чтобы это было не заманчиво, — призналась она с таким спокойствием, какое только смогла наскрести, когда раздались удары кулака в дверь и аромат пиццы проник в комнату через щель под ней. — Но наши десять минут истекли.
21.16
— 9 °C
Пол сидел за столом в кожаном кресле руководителя. Кроме небольшого круга света от медной лампы с гибкой, похожей на гусиную шею ножкой, весь офис тонул в полумраке. Аудиторская фирма Кристиансона и Кирквуда арендовала помещение в двухэтажном историческом кирпичном здании в «Омни Комплексе», в котором также размещалось агентство по недвижимости, страховая компания и несколько небольших юридических фирм. Все офисы в здании были пусты в этот вечерний час. Все адвокаты, агенты и секретари давно разошлись по домам.
Мысль, что его семья разваливалась, трещала по швам, пилила Пола как тупое лезвие.
И все из-за Ханны. Он понял это отнюдь не вчера ночью. Великий доктор Гаррисон, спасительница немытого человечества! Городская любимица. Образец современной женщины. Из-за ее эгоистичности и потому, что она ценила свою работу больше, чем замужество, все устройство их семейной жизни дало сбой и рушилось на глазах. Из-за нее он не хотел идти домой. Из-за нее у него была любовница. Из-за нее пропал Джош.
Прошло уже несколько часов, как Пол вернулся с территории поиска, но он до сих пор не мог согреться. Руки и ноги оставались ледяными. Адреналин продолжал гонку сквозь него, выталкивал из кресла и заставлял бессмысленно мерить шагами кабинет. Сцены поиска мелькали перед глазами как при ускоренной перемотке. Волонтеры, сотни волонтеров бродили по колено в снегу; воздух, туманный от их дыхания, наэлектризованный от их напряжения. Рокот винтов вертолета. Лай полицейских собак. Телекамеры, завывание звукового оборудования. Яркий свет фонарей. Назойливость репортеров.
