И, все же, он продолжал свои поиски, не сомневаясь, что этот сон приснился ему не случайно, что в нем есть что-то, какой-то смысл, может быть, ответ на незаданный вопрос, может быть — встреча с тем, кто не мог явиться ему наяву. Потому что…
"Потому что его там нет… Больше нет…" — понял он, и стоило этому случиться, как перед ним возникла тень.
Аль застыл, боясь шевельнуться, когда любое дуновение воздуха, рожденное неловким движением или даже чрезмерно глубоким вздохом, прогнать долгожданного гостя.
Сколь бы ни было сильно в его душе нетерпение, юноша не спешил завести разговор, зная, что, когда придет его время, он начнется сам.
Аль стоял и ждал, когда же это случится. И на его глазах тень начала сгущаться, обретая сначала неясные очертания, потом — плотность, и, наконец, узнаваемые черты.
— Здравствуй, парень, — донесся до него слуха низкий, тяжелый голос — подстать саму великану, которому он принадлежал.
— Ларг! — Аль узнал его, потянулся ему навстречу, но остановился, вспомнив, что перед ним не живой человек и прикосновение может прогнать его, а царевичу так о многом хотелось его расспросить.
— Парень, — как в жизни, так и после нее, проводник упрямо не называл его по имени, словно он еще не заслужил его, — я здесь, чтобы ответить на твой вопрос. Но лишь один. Не ошибись, — и он умолк, скрестив руки перед грудью, словно показывая, что готов ждать столько, сколько потребуется.
"Что там, после смерти?" — хотел спросить он, ведь ни о чем так не хочется узнать, как об этом, убеждаясь, что она — не конец всему, что и за последним в жизни мгновением что-то есть, все продолжается, а, значит, есть смысл и в жизни. Ему подумалось: "Разве его приход сам по себе не ответ? Ведь если бы не было ничего, умершие не могли бы вернуться к живым. И не только наяву, но и во сне. Некому было бы возвращаться.
Однако если так, о чем еще спрашивать? Ведь ничто другое не интересовало его столь же сильно.
Хотя…
Если правда, что мертвые знают все, что случится с живыми, потому что стоят в самом конце вечности, когда все, что могло случиться, уже произошло…
"Что ждет меня в будущем?" — да, он мог спросить об этом. Но этого ли вопроса от него ждал призрачный гость?
"Ларг отдал свою жизнь ради того, чтобы я выжил, чтобы я смог добраться до отца и предупредить о приближении кочевников, — думал он. — И даже сейчас, получив возможность вернуться в мир живых, выбрал не сон своих родных, хотя, наверное, у него были и жена, и дети. Он пришел ко мне. Потому что зачем-то так было нужно", — нет, он не мог, просто не имел права не оправдать ожидания своего спасителя.
И он начал думать по-другому: не что было бы ему интересно узнать от пришельца из мира по другую грань вечности, а что тот мог хотеть ему сказать.
Аль почти не сомневался, что это как-то связано с кочевниками. Стоило ему подумать о них, как его прошиб холодный пот:
"Раз уж даже мертвые беспокоятся о живых, значит, дело совсем плохо".
А ведь ему казалось, что все самое трудное уже позади: он предупредил о вторжении. Отец, скорее всего, уже собрал войско и двинул его в сторону границы. Когда кочевники увидят перед собой вооруженных воинов, готовых сражаться не на жизнь, а на смерть, они повернут. Обязательно повернут. Так было всегда, во все времена. Не случайно же до сих пор о трусах говорят: "Дерется, как кочевник — лишь с малыми да слабыми".
"Но на этот раз, — осторожно, чтобы не сползти в бездну отчаяния, напомнил себе юноша, — многое не так, как всегда. И пришли они на зиму глядя, хотя всегда прежде набеги совершали в конце лета или ранней осенью — когда еще тепло, а урожай уже собран. И больно много их для обычного набега, — он вспомнил, как сбился, пытаясь сосчитать, их костры. А ведь вокруг каждого обычно собиралось по десятку воинов, если не больше. — Странно все это…" — действительно, было над чем задуматься. И о чем спросить призрака.
Но слишком уж много было вопросов. И ответ на каждый из них ничего не прояснял, увлекая, словно цепочка, все новые и новые кольца.
"Ну вот спрошу я — "мы победим?", — конечно, это был самый главный вопрос, — и что он ответит? Да — если да, или нет — если нет? И что? Я укреплюсь в своей вере, не более того. Ведь, может быть, для того, чтобы будущее склонилось к одной из двух сторон — черной или белой — нужна какая-то малость, или даже не малость, но что-то, что мы, живущие, сами понять не в силах…" — теперь он был почти уверен, что именно ради этого и пришел к нему в сон призрак — помочь выбрать тот путь, на котором была жизнь, а не смерть.
Аль глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться, отбросив напряжение волнений и сомнений.
— Ты готов задать свой вопрос? — спросил его призрачный гость.
— Да, — кивнул юноша. Ему пришлось предпринять над собой усилие, чтобы его голос в этот миг не дрогнул предательски, выдавая то, как сильно он боится ошибиться. — Что я должен сделать, чтобы остановить кочевников?
Он замер, ожидая, что будет дальше.
Аль не был до конца уверен в правильности своего выбора. Не слишком ли много он возомнил о себе? Кто он такой? Великой воин? Да он владеет мечом хуже почти всех своих сверстников. И знает о сражениях меньше любого из них. Если, конечно, речь не идет о легендарных битвах. О них он много читал, и даже представлял себя их героем… Но ведь реальный мир и выдуманный — не одно и то же. Он уже успел на собственном опыте убедиться в этом.
И, все же, он надеялся, что все понял правильно.
Между тем ледяной взгляд проводника потеплел, заостренные смертью черты лица смягчились:
— Царевич, — зазвучал его голос, внося покой и уверенность в душу, — ты должен исполнить свою мечту, — и, едва последнее слово отзвучало, пришелец из мира теней начал тускнеть, теряя сначала черты, а потом и очертания.
— Постой! — вскричал, пытаясь остановить его Аль. Он, еще мгновение назад вздохнувший с облегчением, укрепившись в мысли, что все сделал правильно, вновь заметался, не находя точки опоры. — Какую мечту? Найти повелителя дня? Но при чем здесь это? И как я смогу…?
Призрак не слушал его. Он, сделав то, ради чего являлся в сон живого, спешил покинуть чужой для него мир, возвращаясь в подземные глубины вечного покоя и тишины.
— Неужели все настолько плохо, что помочь нам может только повелитель дня? — его словно прорвало. Он задавал вопросы и задавал, не в силах самостоятельно найти на них ответы и, потому, даже не пытаясь. Еще и потому, что они несли в себе больше беспокойства, чем безответные вопросы. Особенно последний. Ведь если так…
— Нет, — он мотнул головой. Ему не хотелось даже думать об этом, не то что принимать, соглашаясь с неминуемым. — Нет! — что было сил закричал он, словно стремясь найти успокоение в громом разнесшимся по пустынным залам крике, который, подхваченный эхом, заполнял собой все, проникая в каждый угол, каждый закоулок и тупик. — Нет! — с этим словом на губах он и проснулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
