как держать свои чувства в узде и как заставить других понять, чего я хочу.
Облизнув губы, Каури оглянулась, словно ждала, что Халим вот-вот выйдет и отругает нас на чем свет стоит. Наконец она расслабилась и, вновь наклонившись, положила руки мне на плечи. Сверкнула улыбкой, которая растопила бы сердце любого мужчины, однако своенравные мальчишки редко отступают, не добившись своего.
Хотелось бы надеяться, что с тех пор я изменился, но к чему себя обманывать?
– Ари, если Халим сегодня тебя здесь поймает, я не смогу выступить в твою защиту. Доверься мне: следующий раз, когда мы будем давать «Куль Ки Супней», я попробую с ним поговорить.
Я слегка остыл и даже мотнул головой, хотя и не совсем понял, какую пользу могу извлечь из ее предложения.
– Давхим уже не мальчик. Ему уже не так легко бегать по сцене на четвереньках, как раньше. Кроме того, ему приелась роль подростка. И неважно, что он – авантюрист по натуре, обожающий размахивать мечом и скакать на коне. Подобные удовольствия не дадут второй жизни скрипящим суставам. А где же мы найдем человека, готового сыграть бодрого юношу?
Каури вновь поджала губы, нахмурилась и, поднеся ладошку козырьком ко лбу, окинула взглядом пустой зрительный зал.
Я округлил глаза. Так речь о том, чтобы выйти на сцену? Сыграть роль в «Мечтах о завтрашнем дне»? Мое сердце заколотилось. Ради подобной перспективы можно выдержать еще несколько часов грязной работы!
– Эх, только помылся… – криво усмехнулся я, и Каури шлепнула меня по руке:
– Не надо испытывать на мне свои способности. Кстати, я вполне могу попросить Халима устроить тебе нормальную ванну после подобной работенки.
Я вздохнул. Игра стоила свеч.
Уже собираясь уходить, Каури сообщила:
– Надо раздобыть кое-какой реквизит в Нежном квартале, пригодится для сегодняшней пьесы. До вечера не вернусь. – Она метнула в мою сторону суровый взгляд. – Постарайся не впутаться в неприятности. И не задирай Махама – мы все слышали о вчерашней потасовке.
Улыбнувшись, я клятвенно прижал руку к сердцу, однако Каури на улыбку не ответила:
– Ари…
– Обещаю!
Хм… смотрит по-прежнему строго.
– Не буду, клянусь тебе! – тяжело вздохнул я. – Клянусь Брамом и пеплом его, идет?
Наконец она смилостивилась:
– Идет!
Каури заключила меня в объятия, чмокнула в лоб, и я тут же вытер его рукавом рубахи.
– Знаешь, любой мужчина заплатил бы неплохие деньги даже за такой невинный поцелуй.
– Ну что ж, желаю тебе найти подходящего поклонника в Нежном квартале. Может, заработаешь железный бун. – Я снова потер лоб и отпрыгнул от Каури.
Распахнув глаза, она схватилась за грудь:
– Малыш Ари, моя цена – серебряная монета, никак не меньше. Не советую тебе об этом забывать, сопляк ты этакий!
– Блудница! – выдохнул я, показав ей язык.
– Дьяволенок! – ответила она с той же гримасой.
Обменявшись взглядами, мы рассмеялись. Каури еще раз взъерошила мои волосы и ушла, оставив меня с ведром и тряпкой.
Я налил воды и, опустившись на колени, начал с дальнего края сцены. Время за монотонной работой шло быстро. Не знаю, приходилось ли тебе натирать подмостки. Эта работенка не делает различий между юношами и стариками, между здоровыми и немощными. С каждого берет свою суровую дань.
К тому времени, когда я дошел до середины, колени и щиколотки горели огнем. Вода и тряпка не пощадили и мои руки.
На улице грянул гром. В пустом зале любой звук усиливался многократно, и у меня над ухом словно ударили в барабан. Тут же по кровле тяжело застучал дождь.
Чудесно… Наша жизнь наполнена штормами и бурями, хотя детство не дало мне возможности усвоить этот урок. Ничего не изменишь – сколько раз суждено пройти ливню, столько раз он и прольется. Единственное, что в нашей власти, – научиться петь под дождем. Ведь, что ни делай, он все равно пойдет.
А петь меня никто не учил.
Буря набирала силу, дождевые потоки били в крышу с такой силой, словно желали затопить сцену.
Я уловил краем глаза какое-то движение в дальнем углу зала. Халим! С ним еще трое. Лицедеев среди них точно нет.
Тот, что по правую руку от хозяина театра, был сложен словно салюки – поджарая гончая. Кожа да кости, одежда висит как на вешалке. Наверное, мужчина и родился с таким лицом – длинным и заостренным, что еще больше делало его похожим на собаку. Его распущенные темные волосы, красноватые у корней, свободно ниспадали на плечи.
Хм… похоже, гость пользуется дешевой краской, скрывая преждевременную седину.
Второй человек, слева, похоже, всю жизнь ел за двоих. До невозможности толстый, чисто выбритый, на гладком черепе – ни волосинки. Жирные щеки подпирали глаза так, что те превратились в щелочки. Расстегнутый – явно не по размеру – жилет, из которого выкатывается испещренное шрамами и татуировками брюхо. Холщовые свободные штаны.
В основном, однако, мое внимание привлек третий человек, державшийся чуть сзади. Подстрижен аккуратно, черная борода, пышные, завитые на кончиках усы. Кожа цвета песка – слишком светлая для наших мест. Сложение у этого гостя было крепкое – видно, что не чурается тяжелой работы, однако и питается неплохо – не сказать, что сплошные мышцы.
Одежду усатый носил недешевую: дорогую шелковую рубашку насыщенного лавандового оттенка и штаны цвета утреннего безоблачного неба. На поясе – изогнутый кинжал с изысканной рукоятью, отделанной серебром и латунью. В самом основании рукоятки – сияющий рубин.
Больше всего меня поразили его глаза – ярко-желтые, какие бывают лишь у смертельно больных. Не человек, а волк, хотя волков мне видеть не доводилось. Усач обвел помещение медленным взглядом, и его глаза остановились на мне.
Пепел Брама… На плечи мне словно взвалили мешок с кирпичами да еще один запихнули в желудок. Я опустил глаза в дощатый пол сцены и с удвоенным рвением возобновил работу.
О чем они говорили, я не расслышал – слишком далеко. Однако с каждой секундой их голоса становились все громче. Группа приближалась ко мне.
– И что я буду иметь, Халим?
Кто это? Я на секундочку поднял взгляд. Ага, желтоглазый.
Халим слегка вздрогнул, избегая смотреть в лицо усачу, словно опасаясь того, что мог увидеть в его глазах.
– Например, репутацию.
Тот засмеялся, и его спутники захихикали в унисон.
– Репутация у меня имеется, причем неплохая.
Халим слабо улыбнулся:
– Мы говорим о разных вещах, Коли-эйя. Да, у тебя репутация сильного человека, однако же надеюсь, у нас ты заработаешь другую славу: тебя будут не бояться, а уважать.
Коли… Тот самый человек, что возглавляет одну из крупнейших банд в
