нашем квартале. Тот самый, который заставил Нишу стать воришкой, колотил мою подружку, превратив ее жизнь в ад. Довел девчонку до того, что та боялась даже своих друзей.
Во мне зашевелилась горячая злость. В животе словно закрутился клубок змей на тлеющих углях, и я стиснул зубы так, что заломило челюсти.
Я был молод, быстр и крепок. Пересечь сцену можно в два прыжка. Ничто не мешает мне броситься на этого человека. Нет, нельзя: слишком очевидный ход.
Но ведь не зря я столько лет наблюдал за лицедеями? Прикинусь безобидным ребенком, подберусь поближе, выдерну кинжал у него из-за пояса и…
Мы с Коли вновь встретились взглядами, и ко мне вернулось ощущение мешка с кирпичами на плечах. Я даже не отдавал себе отчета, что стою, уставившись на усача, и в тот миг понял о нем такое, что до сих пор хочу забыть.
Коли испытывал наслаждение от того, чем промышлял, и всей душой любил ощущение власти над другими. Обожал свое темное дело и был уверен – люди обязательно будут плясать под его дудку.
Не знаю, что бандит увидел во мне, но на его лице заиграла улыбка. Будто волк оскалился, предвкушая легкую добычу.
Если Халим и заметил наш обмен взглядами, то виду не подал, а просто продолжил говорить:
– Если ты станешь покровителем театра, Коли-эйя, твой образ в глазах народа станет более человечным.
– У меня нет нужды казаться человечным, Халим-сам. – Коли хлопнул хозяина театра по плечу и крепко его сжал. – Мне нужны деньги, уважение и страх. А если я вдруг кому-то еще и понравлюсь – что ж, прекрасно. В противном случае… – Он резко махнул рукой, прекращая бесцельный разговор.
По затылку Халима покатились крупные капли пота.
– Театр способен на многое, не только сделать тебе имя. Здесь крутятся деньги – пусть и не слишком большие, однако все может измениться. У меня большое здание, способное вместить немало народа. Необязательно использовать его только для постановки пьес.
Его слова заставили меня удивленно открыть рот.
Мальчишкой я знал мир куда хуже, чем сейчас, и, разумеется, не понял, на что именно намекал Халим. Знай я, к чему он ведет, – обязательно запротестовал бы, и все обернулось бы иначе.
Коли, задумавшись, провел пальцем по усам, затем растянул губы в плотоядной улыбке и подал хозяину театра руку.
– Похоже, я ошибался, Халим-сам. Это место и вправду нуждается в благодетеле. Кстати, заработать славу покровителя искусств не так уж и плохо. Люди любят театральные представления? Прекрасно. Помогу, чем сумею. А ты вспомнишь о моем поступке, когда придет время. Договорились?
Спина Халима напряглась, и он резко мотнул головой. Соглашается?
Коли с тем же волчьим оскалом повернулся к выходу, и тут в дальнем конце зала возникла мужская фигура.
С плеч незнакомца ниспадала просторная хламида алого цвета, словно ее замочили в чане со свежей кровью. Его лицо и одежда запылились, однако цвет хламиды нисколько не потускнел. Скорее всего, незваный гость был на декаду старше Халима – во всяком случае, его когда-то черные, спускающиеся ниже линии шеи волосы почти полностью окрасились сединой. А вот в короткой бороде не пробилось ни единого седого волоса. Несмотря на возраст, мужчина держался прямо, словно годы не взяли с него свою дань.
Я обратил внимание на высовывающийся из-за плеча незнакомца посох с вырезанной из черного камня и темного дерева рукоятью. Должно быть, пользуется им в качестве трости?
Долгая жизнь не наложила неизгладимого отпечатка на широкое лицо мужчины – щеки не обвисли, как бывает у стариков, хотя кожа с годами несколько потускнела. Мне показалось, что незнакомца когда-то вылепили из темной глины, а затем оставили застывать во дворе.
Халим и Коли внимательно изучили вошедшего и обменялись взглядами. Незнакомец неторопливо к ним присмотрелся и наконец обратился к Халиму:
– Это ты тот человек, который… – Не договорив, он обвел рукой театральный зал.
– Я, – кивнул Халим. – Это мой театр. Именно здесь ставят лучшие в Абхаре драмы и комедии.
Что касалось качества наших постановок, ни один из сильных мира сего не согласился бы с Халимом. Наша каста мешала нам прослыть даже неплохими исполнителями, не говоря уже о том, чтобы считаться лучшими. Знать в основном ориентировалась на те отзывы, что ходили в ее кругах. До респектабельной публики нам было не дотянуться.
Гость в хламиде пробормотал себе под нос, вроде бы и не заботясь, услышат ли его:
– О тебе много рассказывают. Говорят, у тебя в репертуаре такие пьесы, которые в театрах ставить не принято. Церковники их точно не одобряют.
Халим пожал плечами:
– Просто смотрим, чем дышит мир. Наверное, в наших постановках чуть больше творческого начала… Не буду врать: даруй мне шанс – и я его не упущу. Мы – Оскверненные, и порой эта каста дает нам преимущество. Мы находимся на самом дне – так что мнение о нас вряд ли может ухудшиться.
Халим не жаловался на судьбу, просто рассказывал о прописных истинах, определяющих жизнь театра.
– Я мог бы кое-что изменить. Для того и пришел. Твое имя хорошо известно в городе. Лишь принадлежность к низшей касте не дает тебе развлекать своими представлениями знатных вельмож и их детишек. Потому-то и надеюсь, что ты поможешь докопаться до сути гнетущей меня тайны.
Пришлый человек помолчал, словно обдумывая, как продолжить свою мысль.
– Знаешь, что это такое? – Он указал на несколько обернутых вокруг его предплечья плетеных шнуров. Все разного цвета: белый, желтый и серый. Мне показалось, что последний просто сильно выцвел – а вот каким он был раньше?
– Знаю, – кивнул Халим. – Однако не возьму в толк, для чего ты здесь.
– Я ищу никому не известную историю. Уповаю на то, что ты о ней знаешь. А если нет – надеюсь, мы вместе ее найдем. Понимаю, наш поиск займет время. Сколько бы я здесь ни оставался – ты можешь рассчитывать на мои услуги. Я готов приносить пользу твоим спектаклям. Знаешь, огонь, дым…
– Есть у меня и то и другое, – отмахнулся Халим и мотнул головой в мою сторону. – Помощник тоже имеется, хоть и не всегда делает, что ему велено.
Он уставился мне в глаза. Понятно… Чуть позже у нас состоится серьезный разговор о причинах, побудивших меня сегодня подняться наверх.
Я выдавил улыбку – самую что ни на есть невинную и очаровательную. Во всяком случае – попытался. Халим сурово нахмурился. Похоже, мастерство лицедея мне еще придется совершенствовать.
Незнакомец заставил Халима от меня отвернуться, положив руку ему на локоть.
– Я
