— Мы еще живы!
Аден улыбался и смотрел куда-то в море.
— Да.
Он кивнул и толкнул Писаря в бездну.
Писарь ничего не успел понять. Летел спиной, а вся душа уходила ввысь, к жизни, в реку яростного прохладного ветра. Удар об воду и звуки прекратились. Писарь глядел сквозь толщу на размазанное небо, видел, как медленно улетают вверх волны и горящие остатки кораблей. Он не боролся, не понимал что умрет, что это страшно. Из глубины вверх падала блеклая звезда. Холодный лунный свет усиливался, и в воде Писарь различил женщину. На шее у нее сияла стеклянная банка со светлячками, в руке она держала шар воздуха, и вдыхала из него понемногу, будто высасывала сок из прозрачной ягоды. Аден тоже приметил ее, и замахал руками, показывая на Писаря. Женщина кивнула, и тут два столба воздуха проткнули морскую гладь. Они поглотили их и понесли вслед за женщиной. Писарь сразу непроизвольно вдохнул так, что легким стало тесно. Воздух внутри него рыскал, рвался наружу как живой. Но все странное вновь стало неважно, они не мертвые раздутые тела на дне, они летят сквозь море, а над ними шторм каких не видела Гаана. Вскоре вода выплюнула их на поверхность. Они оказались вдалеке от города на каменистом пляже. Края моря сворачивались, пенились и с силой били о берег. На гальке без сил лежала женщина с иссиня-черной кожей. Писарь с Аденом подхватили ее и потащили на свет приближающихся факелов. Бойцы Адена встретили их, обернули в сухие покрывала, и перенесли по катакомбам назад в белый уютный теплый дом.
Медальон
По пути Писарь забылся, и пришел с себя с уже перевязанным плечом. Его посадили в топкое бархатное кресло. Он ежился и пил горячий отвар, что оставили заботливые бунтари. В просторную комнату вошли сравнительно бодрый Аден и та женщина. Ее звали Мара, и глаза у нее горели, прямо как рассказывал Осберт. Разговаривая, они подсели к Писарю за стол.
— Аден, милый человек, все забавляешься? Скоро всю Гаану сожжешь, — весело сказала Мара.
Аден положил обнаженную саблю Писарю на плечо.
— С таким помощником из пепла новую построим.
— Где Фатэль? — Писарь стряхнул лезвие с плеча.
— Фатэль? Тот самый никчемный приблудок? — спросила Мара.
— Знаю, ты не любишь людей, но Фатэль отличный союзник. Верный! — Аден скривил на Писаря взгляд.
— Из всех настоящих людей я люблю только тебя, братик. Остальных переношу как ваш табак, противный, мерзкий, но жить без него уже не могу.
— Братик? Не называй меня так, иначе я буду думать, что отпугиваю сестер.
— Вернется! — Она махнула рукой, и обратилась к Писарю. — Катарки обладают даром пророчества, ты знал?
Писарь, было, замахнулся ответить, но она опередила.
— Нет, не говори, такой тихий, что я забыла что человек.
— Не волнуйся Писарь, видел Рассалу? Такой знатный мужлан, морской волк. Фатэль вернется с ним. И принесет твои вести. Верь мне и не верь лживым катаркам, нет у них никакого дара, — сказал Аден.
— А твои предсказания и вправду сбываются, накликал войну, что теперь будешь делать? — спросила Мара.
— Убью короля, может двух, как пойдет. Спасу людей и пусть себе дальше копошатся. Йордан выкрал медальон у брата, такая безделица с виду.
Аден перекрутил медальон с веревочкой на пальце. Спустя мгновение он снова сел и резко посуровел.
— Я не против войны, когда человеку есть за что воевать, но все эти короли и полководцы превращают ее в безобразное красное пятно на карте. Там нет никакой красоты, все убивают, умирают, и никто не понимает зачем.
— А жечь морячков значит красиво?
— Я играю против них, нет, нет, они не причем, я играю против королевства. Если бы все просто скинули с себя красное… Ты ведь не любишь рабство, Мара?
Она фыркнула и свалила со стола кувшин с вином.
— Представь, что ты сражаешься против рабовладельца, — продолжил Аден. — Придется биться против рабов, хоть именно их ты и пытаешься спасти. Но как только упадет рука, что держит кнут, они перестанут подчиняться. И тебе больше не придется их убивать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пока другие миротворцы молятся, ты проливаешь кровь. Забавно.
— Я сам бог, я творец! Кому молится?
Мара рассмеялась.
— Самоуверенный мальчишка!
— Я, по крайней мере, существую, чего не скажешь о тебе, может ты мне снишься, а может и нет. Есть у нас в городе один старичок… Ладно, забудь. Женщина не должна терпеть проповеди больше чем одного мужчины. Ты теперь к нему?
— Почти, но нет. Меня в Гаане ждали вести. Старый знакомый попросил передать просьбу моему народу. Старик ищет приют для какого-то паренька, — ответила Мара. — Еще и ту катарку переправить к нам нужно. Говоришь ее спас человек?
— Хороший парень, но ты все равно не поверишь. Схожу еще за вином. — Аден поднялся. — Мара, скоро вести распахнут эту дверь!
— Без меня, мы пройдем через катакомбы, ты не против? Они поприветливее, чем улицы.
— Посиди еще, разве не хочешь узнать из-за чего война? Ведь явно не просто так король Рарг напал на Йордана. Скоро люди узнают, что идут умирать ради безделушки.
— Ты же знаешь, не люблю людей, а твои вести слишком громко шагают. Вот возьми, что ты просил, кровь Агреба для обряда, если убедить народ не сможешь.
Она протянула Адену небольшую бутыль с кровавой жидкостью, поцеловала в щеку на прощание, и убежала. Когда Писарь с Аденом остались одни, Аден хлопнул медальоном по столу.
— Знаешь ведь, что сказал Йордан? Мол, на границы, напали, деревушки у Златоводной разграбили. Целая армия, видишь ли, собирается по ту сторону реки, готовится двинуться на Гаану, — сказал Аден.
— Слышал. Только как они переходить реку будут, не понимаю. Йордан ясно по льду с севера, а Рарг?
— Мосты порушили, Раргу тоже придется замерзнуть. Или нет, этого не знаю. Это не так важно, силы копятся, и скоро грянет гром. Только вот почему пал мир между братьями никто не говорит.
— Того что Рарг нарушил границы недостаточно?
— Зачем? На старости лет решил разграбить любимого брата? Силы равны, победитель потеряет слишком много. Нет. Незадолго до объявления войны, с западных берегов отплыл корабль, тот самый, что мы сегодня потопили. Его капитан был послом Йордана на востоке. Вместе с бойцами посол украл из замка Рарга этот самый медальон.
— У вас везде разведчики?
— Да. — Аден придвинул медальон к Писарю. — Как видишь это половинка, вторую принесет Рассала из покоев королевы. Тот самый внезапный подарок, а ведь король не хотел дарить жене украшения, пока не родится сын. Йордан захотел владеть двумя частями, и из-за этого началась война. Я так думаю, но мне нужно знать что это.
Писарь взял в руку половинку медальона и тут же понял.
— Так вот что это, символ плодородия! Правда достать вторую половину, у вас не выйдет.
— Выйдет. Вот и Рассала.
Моряк в бордовой бандане вошел в комнату, на вытянутой руке он держал цепочку с медальоном.
— Как прошло, все живы? — спросил Аден.
— Да, ход, про который рассказал Беладор, вывел прямо в покои королевы. Она отдала без крика, да и ушли мы быстро.
Аден кивнул, взял половинку медальона и приставил к другой. Мелкие выступы и впадинки на отломанных границах сошлись, но ничего не произошло. Аден попытался сжать сильнее, но Писарь вмешался.
— Аден, это подделка. Медальон королевы украл мальчик, которого я ищу.
— Тот самый, которого мы послали разузнать про тайный ход? Но зачем ему безделица?
— Не знаю. Понравилась, или королева слишком ее берегла. Еще перед тем как вошел Рассала, я узнал символ на медальоне.
— Символ плодородия, ты не мог узнать его по одной половине, — показал Аден цельный медальон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Потому что вторую я недавно держал в руках.
Аден не ответил, он сел, а потом лег на пол. Рассала тут же кинулся к нему.
— Аден, ты нам нужен. Сейчас не время, мы сами не справимся.
— Нет, я с вами, просто думаю.
Писарь склонился над Аденом.
