Конечно, я это помнил.
- Знаете, как мы теперь поступаем? - продолжал Джек. - Мы не задумываемся над тем, излечимы они или нет. Мы их быстро лечим и выпускаем гулять и нарочно водим их перед окнами приемного отделения, чтобы врачи могли их видеть...
Но вот что больше всего мучает Джека. Смогут ли домашние врачи лечить бедных стариков на дому до их отправки в больницу, когда они еще на пороге того состояния, которое нетерпимо в домашней обстановке? Тогда было бы гораздо меньше разбитых сердец, а у общества - меньше расходов на престарелых психотиков. Джеку это кажется самым простым делом.
Не слишком ли простым? Смогут ли домашние врачи этим заниматься? А если смогут, то захотят ли? Ведь они, в конце концов, страшно перегружены.
Глава 11
«Психическая болезнь - это нечто большее, чем ненормальное поведение, которое мы стараемся лечить».
Эти слова Джека преследуют меня. Они не выходили у меня из головы ни днем, ни ночью весь этот год, пока я копался в биографии Джека, стараясь постичь, что же представляет собой Джек Фергюсон. Он совсем маленький человек, почти незаметный боец в теперешней большой и шумной биохимической войне за миллионы людей с больным, запуганным и спутанным состоянием ума. Задача Джека чрезвычайно скромна. Он стремится только как можно больше приблизить ненормальное поведение к нормальному, чтобы человек мог уживаться сам с собой и с другими.
Но в теперешней грандиозной (и довольно путаной) биохимической борьбе с безумием добиться нормального поведения - это еще далеко не все.
Предположим, вам удалось восстановить у больного нормальное поведение. Но это нисколько не объясняет химическую тайну, лежащую в основе безумия. Джек об этом ровно ничего не знает. И, что еще хуже для Джека, нормальное поведение может оказаться лишь поверхностным выздоровлением. Правда, у многих пациенток Джека, выписанных из больницы, психическое выздоровление кажется окончательным. Но иногда случается, что такая пациентка, кажущаяся вполне здоровой, вдруг сообщает вам, что она воскресшая из мертвых Жанна д'Арк или архангел Гавриил, сошедший на землю. А возможен и такой случай. Пациентка, выпущенная из больницы под расписку, находится в прекрасном, спокойном состоянии. Она сама нашла себе работу официантки. Она обслуживает вас за столом весело и проворно. Но в один прекрасный день она выливает вам за шиворот тарелку горячего супа и начинает дико хохотать.
Такие заскоки и эксцентричное поведение не внушают, конечно, особой веры в окончательность выздоровления больных. Но что меня поражает в Джеке Фергюсоне, - такие неудачи не обескураживают его. Он смотрит на меня со своей обычной безмятежной улыбкой, признавая, что устраняет только внешний, поверхностный слой безумия. А что это дает? Какое это имеет значение, если остается нетронутым глубокий и более неподатливый пласт безумия? Что ж, тогда он постарается выкорчевать и следующий пласт сумасшествия каким-нибудь новым лекарством плюс его неизменная любовная забота.
Фергюсон все больше и больше убеждался в том, что овладел искусством укрощать своих буйных, сверхактивных пациентов; он может также повышать настроение у слабоактивных, депрессированных больных; он может уравновешивать бурно качающуюся доску сверхактивно-слабоактивных настроений и приводить больных к устойчивому, почти нормальному поведению. И все же, несмотря на многомесячное лечение, галлюцинации и нелепые фантазии - этот глубокий пласт безумия - исчезали очень медленно, а иногда и вовсе не прекращались.
Но вот пришла химическая помощь от знаменитого невролога и психиатра доктора Говарда Д. Фабинга из Цинциннати. Говард впервые дал Джеку возможность начать химическую атаку против диких фантазий и галлюцинаций. Говард Фабинг щедро расточает свои открытия и очень скромен. Себя он считает рядовым практикующим врачом по нервным и психическим заболеваниям.
- Я всегда готов испытать любое средство, если оно обещает успех без каких-либо вредных последствий для больного, - говорит Фабинг. - Десятки литров всяких отваров и микстур я уже забраковал и отбросил.
Говард Фабинг как будто сошел с картины Фрэнса Гэлса. Плотный, румяный, с умным, веселым и недоверчивым взглядом синих глаз, всем своим обликом он напоминает жизнерадостного сельского врача (каков он и есть в действительности). Но, кроме того, он хорошо изучил человеческий мозг и испытывает к нему благоговейное уважение. Говард полон любознательности.
В 1954 году он натолкнулся на препарат Френкель, считавшийся врагом всяких фантазий и галлюцинаций. Как раз в тот день, когда Фабинг получил от химиков фирмы У. С. Меррэл первую порцию не проверенного еще клинически препарата Френкель, в Христианскую больницу Цинциннати поступила девушка-студентка. Фабинг описывает ее как златокудрую Юнону. Она буйствовала в урагане острой шизофрении.
Шумлива, с наклонностью к разрушению, полностью оторванная от восприятия реального мира, она пыталась убежать на улицу совсем голая. Была она подозрительна, сверхактивна, озлоблена, неконтактна, полна страхов. Инсулиновая кома и электрошок не подействовали.
Фабинг стал давать ей Френкель, сначала осторожно, маленькими дозами, в таблетках. Потом повысил дозу, и это вывело златокудрую Юнону из ада, в котором она находилась. Быстро выздоравливая, прелестная молодая девушка рассказывала доктору Фабингу о своих ужасных галлюцинациях: она гуляла под руку с мертвецами, у которых черви выползали из провалившихся щек; она слышала чудную музыку и стихи, в которые врывались голоса, звавшие ее к веселью и распутству.
Под действием френкеля страшные видения и звуки исчезли. Она снова стала милой, разумной девушкой, живет с родными и успешно занимается. Она аккуратно принимает небольшие дозы френкеля, который даже в огромных дозах безопасен и безвреден. Френкель стоит стеною между нею и ее былыми страданиями. Это могучее средство против галлюцинаций. Химическая его формула: «альфа (4-пиперидил) бензгидрольгидрохлорид».
Говард Фабинг с сожалением отмечает, что Френкель слишком быстро улетучивается из организма. Средняя Цифра улучшений в серии из 115 случаев, сообщает Фабинг, составляет около 40 процентов. Не так уж плохо, если принять во внимание непобедимый ужас галлюцинаторного психоза.
«На шизохроников френкель действует не так хорошо, - отмечает Фабинг. - Острые случаи лучше поддаются его действию»,
У Фергюсона не оказалось острых случаев; он решил испытать Френкель на хрониках с относительно нормальным поведением. Была у него больная, которая при общем прекрасном поведении утверждала, что она возглавляет предстоящую экспедицию адмирала Бэрда на Южный полюс; она вела также переговоры о местоположении планируемой ракетной базы в Северном Мичигане. Она изводила стопы бумаги, составляя планы - для представления властям штата и федерации - реорганизации больницы Траверз-Сити. Она стряпала сразу на всех горелках...
Джек Фергюсон установил, что таблетки Френкеля не только сняли у нее умственную сверхактивность, но и убедили больную в абсурдности ее фантазий. Джек установил на многих пациентках, что Френкель действительно рассеивает галлюцинации, не поддающиеся действию серпазила с риталином. Какая же химическая реакция происходит где-то там внутри черепа среди десяти биллионов мозговых нейронов?
Этот вопрос поставил перед собой не Джек, а Фабинг. Джек занимался лишь поверхностным пластом безумия, ненормальным поведением. Говард задался целью при помощи Френкеля разведать, какой дефект имеется в обменном механизме больного мозга. Какие химические винтики ослабели, где произошло короткое замыкание, какие химические подшипники сгорели в этой машине, какой химический дефект мозга приводит к галлюцинаторному помешательству?
Говард Фабинг является энциклопедистом в многосложной и противоречивой литературе о химических реакциях, якобы определяющих наше поведение как нормальное или ненормальное. Случилось так, что еще задолго до появления Френкеля Говард Фабинг заинтересовался любопытным свойством химическдхо_препарата LSD-25 - II сокращенное название для лизергиновой кислоты_диэтиламида.
Открытие LSD -25 можно объяснить только шутлив! вмешательством господа бога в дела его детей.
Доктор А. Гофман из лаборатории Сандос в Базеле, Швейцария, переносил стеклянной пипеткой несколько капель производного спорыньи из одной колбы в другую. Случайно он втянул чуточку этой жидкости в рот. Не прошло и часа, как доктор Гофман сошел с ума; появилась путанность сознания, бессвязность речи, боязливость, галлюцинации. Потребовалось несколько дней, чтобы одолеть этот приступ искусственной шизофрении. Доктор Гофман был храбрый человек. Чтобы выяснить научное значение этого факта, он уже сознательно проглотил несколько капель того же снадобья и снова спятил, ненадолго, но в довольно острой форме.
