Потери были ощутимы, однако основная масса артиллерии оставалась в строю, представляя собою костяк обороны. Управление артиллерией по–прежнему было централизованным. Налаженная и проверенная опытом система действовала надежно, у орудий и приборов стояли люди, умеющие бить врага.
Но, чтобы не дать противнику развить первые успехи штурма, требовались мощные удары артиллерии с большим расходом снарядов. А их приходилось экономить. Там, где еще недавно вражеские атаки подавлялись сокрушительными огневыми налетами наших батарей, мы вели теперь редкий, расчетливый огонь. И ни искусство боевого применения артиллерии командирами, ни выучка орудийных расчетов не могли восполнить недостатка боеприпасов.
С 19 июня положение на северном направлении стало резко ухудшаться. Сдерживая натиск врага, 95–я дивизия два дня вела тяжелые бои в районе Бартеньевки. Батареи 57–го артполка мужественно отражали атаки танков, прорывавшихся к их огневым позициям. В ночь на 21–е эти батареи вместе со стрелковыми полками 95–й дивизии отошли на Северную сторону Севастополя. Отход прикрывала армейская и береговая артиллерия.
На новом рубеже, прижатом к бухте, нельзя было продержаться долго. И вскоре остатки войск четвертого сектора, уничтожив свои обозы и прочее тыловое имущество, переправились через Северную бухту. Южный ее берег стал нашим передним краем. Другими словами, фронт на этом направлении глубоко врезался в территорию города.
На восточном направлении мы к этому времени лишились позиций на Федюхиных высотах. Артиллерию второго сектора пришлось переместить к Максимовой даче, а ее наблюдательные пункты — на склоны Сапун-горы. Кольцо обороны сужалось.
Приморцы и в этих условиях сражались стойко и умело. Экономя боеприпасы, они вели огонь только наверняка. Некоторые батареи расходовали снаряды лишь тогда, когда надо было бить по наступающему врагу в упор, прямой наводкой. Все чаще дело доходило до рукопашных схваток на огневых позициях, которые оставались очагами сопротивления, даже будучи отрезанными от своих войск.
Доблестно сражалась 6–я батарея 18–го («богдановского») полка под командованием гвардии старшего лейтенанта П. Т. Минакова, окруженная тремя ротами фашистской пехоты с шестью танками. Тринадцать гитлеровцев было убито в рукопашной схватке почти у самых орудий. Лейтенант Горохов прикончил фашиста ударом винтовки, наводчик Николаев застрелил пятерых почти в упор. Враг наседал, а снарядов было так мало, что приходилось экономить их даже при стрельбе по танкам. Два танка артиллеристы уничтожили уже гранатами. Другие повернули на четвертую батарею гвардии старшего лейтенанта Комарова, где было подбито еще два.
На подступах к обеим батареям, фактически уже не имевшим снарядов, а также продовольствия и воды, лежали десятки трупов фашистских солдат. Артиллеристы держались стойко, неустрашимо и лишь по приказу отошли на новую позицию. В батарее Минакова к этому времени оставалось 38 человек из 86. Смертью храбрых пали у орудий вместе со многими красноармейцами старшие лейтенанты Горохов и Урлин, сержанты Королев, Николаев, Петров, Томашев. Сам командир был дважды ранен.
Артиллерийским частям, у которых в конце июня еще имелся некоторый запас снарядов, боевые задачи ставил я сам или начальник штаба артиллерии армии. Были обеспечены боеприпасами, например, 152–миллиметровые гаубицы второго дивизиона 99–го артполка, и мы стали использовать их как армейскую артиллерию. Командир дивизиона капитан 3. Г. Олейник сумел расставить орудия на горе Сахарная Головка в таких местах, где, кажется, никто бы не заподозрил огневые позиции (гаубицы приходилось втягивать туда на тросах). И двенадцать орудий дивизиона вели огонь до 29 июня…
В невероятно тяжелых июньских боях севастопольские артиллеристы свято — как и прежде — следовали славной традиции русской и советской артиллерии: до конца, до последнего снаряда и человека, не щадя себя, поддерживать и прикрывать пехоту.
Наши артиллеристы были хорошо подготовлены к решению задач, вставших перед ними при обороне Одессы и Севастополя. Под стенами этих черноморских твердынь каждый вид артиллерии с честью сыграл ту роль, которая определялась его назначением и возможностями.
Полевая артиллерия Приморской армии, будучи самой многочисленной и находясь, как ей и положено, в боевых порядках войск, поддерживала их непрерывно. Береговые батареи отлично взаимодействовали с войсками и являлись нашим мощным маневренным резервом. Корабельная артиллерия, действиями которой в рамках единой системы огня искусно руководил флагарт Черноморского флота капитан 1 ранга А. А. Рулль, также оказывала наземным войскам весьма существенную помощь, особенно в критические периоды боев. А объединение управления всей артиллерией позволяло наиболее эффективно использовать эту главную ударную силу Одесской и Севастопольской обороны.
Когда думаешь о незабываемых севастопольских днях и память воскрешает грозные картины исторической битвы, бесчисленные примеры героической самоотверженности наших людей, сознаешь вновь и вновь, что кого‑либо выделить, поставить на первое место трудно и просто невозможно. Да это и не нужно. Ведь в Севастополе выпали равные по тяжести испытания не только всем участвовавшим в его обороне видам Вооруженных Сил и родам войск, но и населению города.
Севастополь подтвердил с исключительной убедительностью и еще более укрепил как внутреннее единство наших Вооруженных Сил, так и единство их с народом. Не об этом ли красноречиво свидетельствуют доблесть Нины Ониловой — работницы, ставшей по зову сердца неустрашимым бойцом, или беззаветная отвага Ивана Личкатого — краснофлотца–подводника, который добровольцем пошел в морскую пехоту и пал в сухопутном бою, увлекая товарищей в атаку.
В дни обороны в Севастополе часто можно было встретить армейского командира или красноармейца о морской форме, а моряка — в защитной армейской. А красная звезда с серпом и молотом, которую носил и тот и другой, с особенной силой говорила и об их нерушимой боевой дружбе, и об их верности великому делу нашей партии, нашего народа.
Пехотинец, моряк, летчик, горожанин — они сражались за Севастополь в едином строю, и слава их неделима.
Генерал–майор Л. П. БОЧАРОВ
МУЖЕСТВУ УЧИЛИ КОММУНИСТЫ
После Одессы в Севастополе было непривычно тихо и спокойно — ни артиллерийского обстрела, ни атак и контратак. Лишь изредка появлялись над городом фашистские самолеты. А крымское солнце сияло в безоблачном небе еще почти по–летнему, и все вокруг радовало глаз яркостью красок.
18 октября, на следующий день после прибытия сюда, в гостинице у командарма И. Е. Петрова собрались член Военного совета армии бригадный комиссар М. Г. Кузнецов, начальник штаба генерал–майор Г. Д. Шишенин ия — начальник политотдела. Впрочем, сейчас никто из нас определенно не знал, в какой должности он будет завтра. Из директивы Ставки следовало, что войска, эвакуированные из Одессы, по высадке в Крыму поступают в подчинение действующей здесь 51–й армии. Всем нам, быть может, предстояло вот–вот расстаться и друг с другом, и со знакомыми частями. А мы, многое вместе пережив и испытав, очень хотели бы и дальше воевать рядом.
— Да, хорошо бы сохранить Приморскую армию как самостоятельную боевую единицу! — выразил вслух общие мысли Иван Ефимович Петров.
Почему‑то верилось, что это наше горячее желание еще может осуществиться.
Но главной заботой было, конечно, приведение войск в боевую готовность: приказ о выдвижении их на север Крыма мог последовать с часу на час.
Мы считали также важным подвести с личным составом некоторые итоги наших действий под Одессой, связав это с разъяснением новых задач. Решили не упускать редкого на войне случая, когда все наши люди находятся в одном месте, и провести в соединениях митинги.
Первый из них должен был состояться в тот же день в 16 часов на Корабельной стороне, где находились основные силы армии. Условились, что после митинга выступит с небольшим концертом артистическая группа, созданная при политотделе в страдную пору Одесской обороны.
На Корабельную едем с Михаилом Григорьевичем Кузнецовым. Во дворе бывшего зенитного училища, где назначен митинг, нас встречают полковой комиссар Я. Г. Мельников и батальонный комиссар М. С. Гукосян— военком и начальник политотдела 95–й стрелковой дивизии. Здесь и старший батальонный комиссар Н. А. Бердовский — начальник политотдела 25–й Чапаевской. Это руководящие политработники основных соединений Приморской армии — обе дивизии входили в ее состав с самого начала.
Бердовский — старый чапаевец, член партии с девятнадцатого года. После гражданской войны сражался в Средней Азии с басмачами и имеет нагрудный знак «За храбрость» от правительства Таджикской республики. На одесских рубежах он был примером мужества и бесстрашия. Не раз поднимал бойцов в контратаки и Мамикон Сергеевич Гукосян. Зная его способность воодушевлять и сплачивать людей уже одним своим присутствием, командир дивизии часто просил начальника политотдела быть там, где складывалась трудная обстановка. Этот исключительно храбрый человек зарекомендовал себя в то же время большим знатоком партийнополитической работы, искусным организатором ее на фронте.
