Хотя солнце, судя по времени, успело благополучно зайти.
Монотонная и утомительная работа — лучшее средство от всяких неприятных мыслей и деструктивных эмоций, так что минут через десять я позабыл и про дубля, и про собственные тревоги. А ещё через некоторое время осознал, что вообще ни о чём не думаю, что в башке пусто, а парой метров выше нас преспокойно дожидается «Кислота», сформированная колонией скоргов ловушка.
— Рота, стой, ать-два! — скомандовал я, и мы остановились.
— Что там? — спросил Синдбад.
Понятное дело, ему из-за моей спины не заметно колышущееся облачко мельчайших капель кислоты, способной изъязвить кожу, обжечь глаза и даже серьёзно повредить экипировку.
— Маленькая проблема, — ответил я. — Сейчас мы её решим.
У «Кислоты» есть слабое место, и опытные сталкеры пользуются им, если нет возможности эту ловушку обойти. Она осаждается на первом же угодившем в неё достаточно крупном предмете, начинает растворять его и временно теряет силу.
На такой случай в рюкзаке всегда носят пару-тройку ненужных и нетяжёлых хреновин.
— Оп-ля! — Я протянул руку, нашарил один из внешних карманов и вытащил кусок пластиковой столешницы.
Он шлёпнулся на ту ступеньку, над которой клубилась «Кислота», и её облачко начало быстро конденсироваться, оседать тяжёлыми каплями. Несколько мгновений, и оно почти исчезло, потеряло плотность, трансформировалось в фантом, через который можно пройти без проблем.
— А теперь вперёд! — сообщил я спутникам и запрыгал вверх резво, точно горный козлик.
Резвости хватило, правда, всего метра на три, но этого было достаточно.
Лестница привела нас в совершенно пустынный, лишённый даже пыли тоннель, а тот — в захламлённый подвал. Тут пришлось поплутать, помечтать об Ариадне с её волшебной нитью и попроклинать собственную память. Но затем я всё же вспомнил, где находится выход, и мы выбрались в заброшенный, грязный двор.
В центре его виднелась детская площадка, точнее, её остатки, покрытые «Плесенью», из-под снега торчали обгорелые пеньки, громоздились руины электроподстанции, и стоящие вокруг дома пялились на всё это непотребство лишёнными стекол окнами.
— Где мы? — спросил Синдбад.
— Угол Новослободской и Лесной улиц, — сообщил я. — Сейчас осмотримся и двинем к «Динамо».
Сил у меня оставалось не то чтобы много, а, откровенно говоря, даже мало, но я понимал, что форс-режим сейчас — единственный способ понять, что творится вокруг и не ждёт ли нас за углом засада. Кто знает брата Рихарда и московских узловиков — может, у них давно имеется карта всех тоннелей метро с ответвлениями, входами-выходами, ловушками и «лежбищами» биомехов?
Войти удалось не сразу, я изрядно помучился, прежде чем мир стал другим…
Поверхность сферы, внутри которой я оказался, была чёрной, словно её намазали дегтем, и по ней ползали немногочисленные «метки» — идущие высоко в облаках два дракона, трое сталкеров где-то за «Менделеевской», роющийся в развалинах дома напротив чугунок.
Не особо крупный и, судя по тому, что до сих пор не напал, не агрессивный.
— Чисто, — выдохнул я, вываливаясь из форс-режима.
— Давай я тебя… — начал Колючий, протягивая ко мне руку.
— А ну отставить, — тихо, но сурово произнёс я. — Ты сначала с собственной раной разберись, а затем другим помогай. Тоже мне, Франциск Ассизский и мать Тереза в одном флаконе.
Беглый праведник растерянно заморгал — похоже, об этих образцах христианской добродетели Дьякон своей пастве не рассказывал. Хотя ничего удивительного в этом нет, ведь никто из этих людей не жёг еретиков на кострах.
— Как пойдём? — осведомился Синдбад.
— Через Ленинградский проспект.
Честно говоря, я не был уверен, что этот путь лучше, чем дорога через одну из улиц Ямского поля или даже Нижнюю Масловку. Просто мне очень не хотелось уклоняться к северу, туда, где остались желающие поизучать меня рыцари Ордена.
Пусть себе ходят по локации, чугунков пугают, только подальше от меня.
— Хорошо, в путь, — бритоголовый кивнул, и мы действительно отправились в путь.
Глава 11
Царство развалин
9 февраля
Стадион высился перед нами точно такой же, каким я видел его с помощью глаз дубля — монументальный овал, последний раз реконструированный лет сорок назад и в день Катастрофы «усовершенствованный» так, как никогда не смогли бы люди, несмотря на все их знания и умения.
Чтобы добраться сюда, нам пришлось поработать ногами.
На нашем пути не встретилось ничего интересного, если не считать руин, брошенных блокпостов, пары сталкеров, нескольких чугунков и дюжины разнокалиберных ловушек.
Самое главное — не пришлось ни в кого стрелять и ни от кого прятаться.
— Что дальше? — спросил Синдбад. — Куда он мог пойти?
— Да куда угодно, — буркнул я, испытывая желание послать всё к чёртовой бабушке — и спутников, и погоню. — Мог дунуть по проспекту к Белорусскому вокзалу или «Аэропорту», или к центру локации, или остаться тут, спрятаться вот в той куче мусора и хихикать над нами, дураками.
Больше суток на ногах — это многовато даже для напичканного имплантами сталкера. Отдыхать надо всем, и старушкам, и изящным девицам, и грубым мужикам, что бродят по Пятизонью.
— Если бы он сидел в той куче мусора, ты бы его заметил, — уверенно заявил Колючий. — А ты не можешь как бы… ну, это… попробовать сам дотянуться до него, установить контакт?
Я вздрогнул — мысль об этом приходила мне в голову, но вызывала резкое неприятие. Самостоятельно пойти на эту гнусность, рискнуть, обмениваясь сознанием с дублем?
Ну уж нет, спасибо большое.
— А мне другое интересно, что ему вообще нужно? — Синдбад сложил губы трубочкой. — Ходит по Москве бесцельно, мотается туда-сюда, точно какашка в проруби…
— У него есть, — я помялся, вспоминая последнее «видение», — некий путь, которым он должен двигаться. Это я из его мыслей выудил, жалко только, что не понял, куда этот путь ведёт. И было бы вообще хорошо, если бы дубль оставлял следы, а то тут даже спросить не у кого.
В окрестностях стадиона «Динамо» этим зимним вечером было на диво безлюдно и безбиомехно. Во все стороны, сколько хватало взгляда, тянулись руины, безмолвные и пустынные, как барханы Сахары. Не хватало разве что песка, торчащих из него костей и жаркого солнца в выгоревших небесах.
Вместо всего этого имелся редкий снегопад и холодный ветер.
— Можно, конечно, зайти в М-сеть и там порасспрашивать, — без особого рвения предложил Синдбад.
— Чтобы каждая собака точно засекла, где ты находишься? — Я усмехнулся. — Нет уж…
Что именно привлекло моё внимание, я понять не смог, но, скорее всего, обычный шорох, слабый звук, изданный попавшим под ногу камушком. Там, откуда он донёсся, не было ничего, но я привык доверять чутью, и поэтому, не медля, рванулся в сторону, завопив:
— Шухер!
Синдбад, проведший в Пятизонье не один год, среагировал мгновенно — шлёпнулся наземь. И только Колючий, не прошедший столь суровой школы, на какое-то мгновение запоздал.
Но вооружённый армганом невидимка целился вовсе не в беглого праведника.
Он выстрелил дважды, и в первый раз меня спас резкий рывок, а во второй — то, что я остановился. Бледно-красный тонкий луч прошёл в каких-то сантиметрах от моей физиономии.
Дальше мне осталось только залечь и укрыться.
«Ты сдохнешь, Лис! — пришёл через М-фон шелестящий, злобный голос. — Я вырежу твоё сердце, поджарю и съем. А из твоего черепа сделаю чашу и буду плевать в неё и сморкаться. Большего ты не заслуживаешь, рыжая наглая падаль!».
Ну точно, вот и Циклоп, лёгок на помине.
Как он нас нашёл — не спрашивайте, всё равно не отвечу. Если уж я, не самый крутой проводник, могу благодаря оплавленным имплантам входить в форс-режим, вовсе не предусмотренный технической спецификацией, то что говорить о «жжёных»? Они, особенно джинны, способны творить настоящие чудеса.
Обнаружить Циклопа я не мог, этот засранец мастерски использовал способности метаморфа.
— Где он?! Ты видишь?! — крикнул Синдбад.
Проклятый джинн издевательски захихикал.
«Нет! — ответил я через М-фон. — И поэтому будем бить по площадям! Колючий, приготовь «мегеру» и не трать заряды зря. Мы его вспугнём, а ты пали туда, где что-нибудь зашевелится. Понял меня?»
«Да, — ответил мальчишка. — Да укрепит Господь мышцу нашу!»
Ну, это лишнее, с мышцей и так полный порядок, вот с мозгами некоторые проблемы.
— Ты сдохнешь, Лис! — на этот раз джинн решил высказаться вслух. — Сегодня я пну твой труп! Я разрежу тебя на мелкие куски и уничтожу каждый из них! Я выну твой мозг и съем его!
Да, если всех сталкеров можно считать просто свихнувшимися, то Циклоп наш — сумасшедший в квадрате или даже в кубе. То, что он говорил, звучало вполне убедительно, и я верил, что джинн именно так и поступит, если преуспеет, конечно.
