«Появление на рынке продуктов питания говорит о том, что пригородные крестьянские (а может быть, и боярские) хозяйства втягиваются в товарные отношения. На торгу можно обзавестись скотиной и живностью, здесь продают коней, коров, овец, свиней, коз, гусей, уток, кур; можно купить и сена для скота, и дров для отопления жилища…».
«Также в отношении ремесленной продукции можно установить связь деревни с городским рынком: в конце X в. было обычным явлением, что, например, житель окрестного села Питьбы вез в Новгород воз горшков на продажу»[327].
Мелкий товарооборот рос и укреплялся, конечно, не только за счет спроса и предложения продуктов питания. В обороте городского рынка немалое значение имела продукция городского ремесла. Б. А. Рыбаков устанавливает и приводит список 67 ремесел, известных на Руси в IX–XIII вв., оговариваясь, что этот список даже преуменьшен[328]. В XI в. русское ремесло переживало чрезвычайно важный этап: в связи с ростом спроса городские мастера все больше и больше переходили от работы на заказ к работе на рынок. «Примерно в середине XI столетия у различных ремесленников появляется тенденция к ускорению процесса производства, к его некоторой механизации (кропотливая чеканка сменяется штампованием на матрицах); литейщики, озабоченные выпуском массовой продукции, переходят к литью в долговечных каменных литейных формах»[329]. Письменные и вещественные памятники хорошо отражают значительность продукции ремесленников на городском торгу. Исследования Б. А. Колчина показали также, что существовал значительный сбыт качественной продукции городского ремесла в деревню того времени[330].
Таким образом, развитый мелкий товарооборот не только существовал в XI–XII вв., но имел при этом неуклонно осуществлявшуюся тенденцию к дальнейшему расширению за счет увеличения производительности труда ремесленников и умножения участвовавших в этом обороте социальных групп. Отказ от монеты, следовательно, не мог быть вызван внутренними причинами. Причины прекращения ввоза иноземной монеты нужно искать за предела ми русских земель. Действительно, как уже говорилось выше, ввоз восточной монеты прекратился в результате сильнейшего кризиса, который на три столетия парализовал производство серебряной монеты и обращение серебра в самих странах Востока. Что касается прекращения ввоза западной монеты, то она к началу XII в. по существу перестала быть серебряной в результате фискальной эксплуатации и потеряла способность участвовать в международной торговле. «Отказ» от монеты для Древней Руси был не сознательным, а вынужденным. Он вызывался исключительно фактическим состоянием материальной базы русского серебряного обращения – ввоза иноземной монеты. Ввоз серебра, прекратившийся на рубеже XI–XII вв., в дальнейшем не мог возобновиться, по крайней мере до конца XIII в. Немецкая агрессия и постоянная военная борьба на западных рубежах русских земель снижали до минимума возможности притока ценных металлов на Русь. Нет сомнения в том, что возобновление притока серебра после того, как условия мирной торговли были восстановлены, создавая благоприятный для Руси баланс серебра, немало способствовало введению собственной русской монеты во второй половине XIV в. и поддержанию ее чеканки в последующее время.
Однако, поставив «отказ» от монеты и возобновление ее чеканки в связь только с поступлением серебра из-за рубежей Руси, мы не решаем проблему в целом. Несмотря на то что ввоз серебра прекратился на долгий период, наличные запасы его в Восточной Европе были громадны. Достаточно сказать, что во второй половине XIV в., когда началась чеканка монет русскими князьями, общее количество серебра на территории Руси было неизмеримо меньшим, нежели в начале XII в. Ордынский выход, лишавший Русь ежегодно значительных количеств серебра, был таким, что на его основе уже во второй половине XIII в. стала возможной массовая чеканка джучидской серебряной монеты. На Руси же в течение двух с половиной (а на юге – трех с половиной) веков продолжался безмонетный период. Громадное количество серебра в это время оставалось в обращении, но в виде крупного номинала – денежных слитков.
Можно говорить поэтому, что среди причин, определивших существование на Руси длительного безмонетного периода, были не только неблагоприятные для Руси условия сырьевой базы чеканки, но и отсутствие экономической и политической организации обращения монеты.
Отсутствие такой организации в несколько отличных исторических условиях демонстрирует неудачный опыт монетной чеканки Владимира Святославича и Святополка. Уже в это время фонд серебра существовал только в распыленном виде. Сокровищницы князей, бояр, купечества были многочисленны, но недостаточно обширны для того, чтобы питать обращение. Только концентрация единого крупного фонда денежного металла, к тому же постоянно пополняемого, создает возможность насытить каналы товарного обращения собственной монетой и сделать монетную чеканку экономически выгодной.
Большой ущерб образованию такого фонда или таких фондов на Руси, несомненно, нанесло татаро-монгольское нашествие. Однако, лишая Русь значительной части запасов серебра, татары многое сделали для организации накопления денежного металла в единых сокровищницах, насадив целую систему централизованного выколачивания дани. Ордынский выход имел своим следствием перераспределение фондов серебра, которое из распыленного состояния концентрировалось в единых хранилищах. Создание таких фондов позволило Джучидам наладить массовый выпуск собственной монеты, который прекратился вместе с прекращением их господства над Русью.
В процессе борьбы с татарами русские князья, бывшие сначала посредниками ханов при взимании дани, постепенно превращались в полновластных хозяев тех фондов серебра, которые прежде передавались в Орду. Этот процесс летопись отразила в легенде о прозвище Ивана Калиты. В течение XIV в. идет параллельное образование крупных внутрирусских фондов денежного металла, легших затем в основу чеканки Москвы, Твери, Нижнего Новгорода, Рязани, Новгорода, Пскова и т. д. Образование таких фондов является следствием более общего исторического процесса возвышения в ходе борьбы с татарами русских великих княжеств и городов.
Низвержение татаро-монгольского ига позволило русским князьям заступить место золотоордынских ханов, дав им в руки орудие пополнения своих сокровищниц в виде созданной татарами системы выхода.
Нам представляется, что развитие политических институтов Древней Руси в XIV в. – от феодальной пестроты и чересполосицы к возвышению и централизации немногих, но крепких в политическом отношении русских государств, – было одним из условий, необходимых для возобновления собственной русской монетной чеканки. Более того, по-видимому, даже в условиях благоприятного ввоза серебра на Русь, но при отсутствии централизации собственная чеканка, начавшись во второй половине XIV в., могла бы просуществовать очень недолго, т. к. нескольких эмиссий было бы достаточно для полного истощения слабо пополняемых фондов.
Мы затронули здесь наиболее общие и принципиальные вопросы истории безмонетного периода, не коснувшись конкретных особенностей возобновления собственной монетной чеканки в разных русских центрах. Хронологическая очередность возобновления чеканки разными русскими княжествами и городами могла диктоваться главным образом соображениями об экономической целесообразности и выгодности введения собственной монеты. В частности, Новгороду, ведшему крупные оптовые торговые операции и обладавшему более солидными запасами серебра, чем Москва, по-видимому, выгоднее было не чеканить собственную монету, а перепродавать сырье в виде слитков. Этим может быть объяснено странное, на первый взгляд, обстоятельство – Новгород, по крайней мере, на 50 лет отстал от Москвы с введением собственной чеканки.
«Отказ» от монеты объясняется, таким образом, как состоянием ввоза серебра в Восточную Европу, так и феодальной раздробленностью Древней Руси, достигшей наибольшего развития именно в безмонетный период.
Важнейшей проблемой изучения древнерусского денежного обращения является вопрос о формах розничного обращения в безмонетный период. Как уже говорилось выше, наибольшим распространением пользуется теория обращения в этот период меховых денег. Она опирается на ряд вполне достоверных свидетельств; тем не менее вряд ли можно признавать за «меховыми деньгами» роль всеобщего средства обмена. Нет сомнения, что меховые ценности могли выполнять временные функции денег на пути от производителя к потребителю. Такая их роль наиболее возможна в условиях крупных международных рынков, и не случайно большинство свидетельств об обращении на Руси мехов принадлежит иностранцам и так или иначе связывается с вопросами международного обмена и с русскими центрами последнего.
