Идеальная шпионская приблуда… ровно до тех пор, пока о ней никто не знает. Стоит только участникам действа слегка сосредоточиться на моём образе и перебороть навеянное нежелание общения, и всё.
Михаил Валерьянович, завидев меня, только покачал головой и постучал по запястью, намекая на время. С трудом давлю нелепое чувство вины – времени у нас с запасом, просто у напарника характерец такой поганый.
Ликвидация Юрия Ивановича поручена нам с кровососом. Собственно, а больше некому… Змей днюет и ночует на другом берегу реки, перебраться туда можно только на пароме или по воздуху.
– Сейчас, – зачем-то сообщаю напарнику. Сделав несколько разминочных движений, чтобы унять дрожь, перекидываюсь в енота и лезу на облюбованное заранее высокое дерево, протянувшее ветви над рекой.
– Твою же мать, твою же мать… – бормочу, надевая портупею, и становлюсь, выгнув спину горбиком. Почти тут же громадная летучая мышь подхватывает меня за ремни, и мы стремительно несёмся… вниз!
Выровнялся полёт метрах в трёх от тёмной воды, и Михаил Валерьянович, натужно взмахивая крыльями, начал набирать высоту. Приземлились на другом берегу, у самой кромки, пришлось оттаскивать обессилевшего кровососа подальше от опасного берега.
– У меня лапки, вашу мать, – бормочу тихонечко, таща мыша за ноги, – сперва грузчика изображать, потом Рамона Меркадера!
Минут через десять мышь оклемался и спорхнул наверх, выискивая потоки Силы. Сделав круг, вернулся за мной и перекинулся.
– Отдельно обитает, разведка точная, – присев на корточки, сообщает он, – Здание вооон там… в римском стиле. Видишь?
– Из римского там только колонны, но да, вижу.
– Спуск к воде идёт широкими ступенями, террасами даже скорее. На них и лежит в змеином обличье.
– Херовато, – ёжусь от дурных предчувствий, – в воде он всех незваных гостей почует, да небось ещё своей Силой напитал… постельку.
– С неба, – деловито предложил Михаил Валерьянович, – что вы так на меня смотрите? Вы можете предложить что-то иное?
Дурные предчувствия оправдались, и вот я уже в небе, готовлюсь к десантированию на огромную тушу.
– За ВДВ! – Мелькает странноватая мыслишка, и вот мохнатая тушка летит вниз, сжимая в лапках обвитый пергаментом жезл, увенчанный округлым куском обсидиана.
Падения с десятиметровой высоты хватило ровно на то, чтобы пробить плотную шкуру и вонзится в тушу сантиметра на два. Змей шевельнулся, выпуская Силу, и я замер в параличе, стоя по горло в воде, готовлюсь к смерти… ужас непередаваемый!
С негромким шелестом пергамент с жезла начал разворачиваться… всё быстрее и быстрее, и вот уже он полностью обвивает огромное тело змея, спеленав его как младенца.
Последний рывок массивной туши сбросил меня в воду, но жезл продолжил работать. Мягко мигнуло навершие, засветившись тёплым светом, и тело стало иссыхать, пока не рассыпалось горсткой праха, тут же смытого водой.
Гребу к берегу со всех лапок, боясь перекинуться. Промокшего и перепуганного донельзя, меня подхватывает Михаил Валерьянович, и через пару минут мы уже на Острове.
– Пойду я, – говорю негромко, посидев несколько минут.
– Я с вами, пожалуй, – подхватывается вампир, нервно хихикая, – после сегодняшних событий групповуха кажется мне удивительно уместной. Этакое торжество жизни над смертью.
– Я не… а хотя ладно, сегодня и правда уместно.
Глава 6
Одна из массивных каменных плит фундамента на глазах покрывается вязью растительных узоров, и действо это востину завораживающе. Некая толика тщеславия заставляет меня делать видимую часть работы этаким перформансом.
– Могёшь, – восхищённо сказал наблюдающий на мной Ельцов, в обличье енота забравшийся на спинку раскладного кресла и вытянувший шею, чтобы лучше видеть.
– Угум, – Делано-небрежно, хотя простодушный восторг приятеля прямо-таки елей на самолюбие.
Так… узор закончен, теперь отыскать взглядом спрятанные в нём руны и иероглифы, и пустить в них Силу, не давая ей растечься по всему узорочью. Всё, каменный блок окончательно стал артефектом.
Защита от механических повреждений, колебаний температур и выплесков Силы. А ещё, совсем чуть-чуть, накопитель этой самой Силы с привязкой ко мне, любимому.
Нда… не советским я человеком оказался, не коммунистической формации. Сколько ворчал на сторонников феодализма, но и сам недалеко ушёл.
Есть и оправдания, куда же без них. Поскольку строю, по крайнем мере на этом этапе, здание гильдии я чуть не в одиночку, то и отношение к нему, как к личной собственности. Будут потом сложности с гильдейцами, так выкуплю к хренам зданием… личный дворец будет у маленького енотика.
Не то чтобы остро нужен, но пригодится – хотя бы как козырь в Большой Игре. Подозреваю, кое-кто из гильдейцев, да и не только, имеет на будущее здание свои планы, ну да будем посмотреть, как говорила бабушка Роза Моисеевна.
– Следующий давай.
– Щас! – Толик лихо спрыгнул и трусцой побежал к дежурящему воздушнику.
– Уже? – Подлетев, поинтересовался тот, картинным взмахом руки поднимая каменный блок весом в несколько тонн, – быстро. А говорят, слабосилок.
– Слабосилок и есть, – не показываю, как меня царапают эти пренебрежительные слова, – зато искусный.
– Ну да, ну да… – Взмахнув полами накинутого на голые плечи плаща, сильф небрежно откинулся на поток воздуха, как в офисное кресло, и отлетел на прежнее место посреди центральной улицы, не имеющей пока названия.
Драчка за наименование развернулась серьёзная, а поскольку среди них фигурировали не только нейтральные, но и идеологические, улица пока осталась Главной или Центральной. Принципы, понимаш ли, у сторонников разных идеологий, до белеющих от ненависти глаз. Готовы если не отстаивать своё, так хотя бы не допустить чужой победы.
Места под строительство размечены везде, но к завершению близится только здание общественной бани, признанное при голосовании объектом номер один – после Госпиталя и Школы. Гильдейские здания пока намечены фундаментом, вот Антоха и дежурит, отрабатывая трудодни.
Притащил потоком воздуха каменный блок – четверть трудодня засчитано… халява для столь сильного духа! Впрочем, не мне жаловаться.
– Здорово у тебя получается, – простодушный Толик прикипел глазами к моей работе, – у меня, сколько я ни пробую, Сила на четверти такого камня кончается.
– Так я не выдавливаю камень, а процарапываю, – делюсь с приятелем-енотом, – Видишь? Сперва кинул на объект иллюзию будущего рисунка, потом как по раскраске Силой процарапываю. Ничего сложного.
– Ничего?! – Хохотнул Толик, – ты это… иллюзию держишь и одновременно по ней царапаешь?
– Контроль. Толь, у тебя заготовки под металлические артефакты лучше всех получаются, даром что ты слесарь, а не художник-прикладник.
– Да я не завидую! – Замахал тот руками, – просто нравится смотреть, как ты работаешь. А что, правда здорово?
– Врать-то зачем? Мои артефакты из золота красивее, да и с функциональностью получше. Но это пока, на старых дрожжах. У тебя на металл чуйка, так что по нему догонишь и перегонишь.
Ельцов шмыгнул носом, расплываясь в улыбке во всю мохнатую пасть. Мужик он простой и добрый, на грани юродивого. Один из тех немногих, кто вовсе не имеет врагов.
– Всё один? – Толик кивает на фундамент, на что пожимаю плечами, не желая отвечать.
Захарыч не отделяет себя от Завода, и очень похоже, намерен в ближайшем будущем создать свою гильдию техномагов. Перспективно, интересно… и станет как минимум вторым человеком на Заводе.
Готовый коллектив, готовые производственные мощности для экспериментов. Не могу осуждать.
Михаил Валерьянович… с ним, как всегда, ничего не ясно. Темнит кровосос, выполняя обязанности по минимуму, отговариваясь экспериментами. Может и так, ничего не могу сказать. Личность он увлекающаяся, творческая, и если взялся переосмысливать имеющиеся знания, процесс может затянуться.
