Покрывается вязью девятая плита, и пожалуй, на сегодня хватит, устал. Размеры будущего здания внушают уважение и опаску: а смогу ли достроить? Шутка ли, семьдесят пять на тридцать метров! Да в четыре этажа с подвалами!
Когда проектировали, заводчане били себя в грудь, обещая всяческую поддержку. Дескать, да мы завсегда… давай-давай! Всего побольше!
Личные апартаменты? Даёшь! И мастерских побольше, побольше! Склады не забудь, Саня. Всё предусмотреть нужно!
Думали построить здание месяца за три, а потом, как водится, навалилось всякое. Завод переезжать затеял с Острова, ну какая там гильдия?! Хотя представительство от Завода уже стоит, новенькое трёхэтажное здание буквой П, полностью автономное, вплоть до собственной бани и гостиницы.
– Такими темпами лет пять строить буду.
– Раньше, – уверенно сказал Толик, смерив взглядом фундамент, – даже в одиночку раньше. Года… за три с половиной, может четыре.
– Раньше, – лениво приподняв прикрывающую глаза, влез в разговор сильф, – много раньше. Ты вспомни хотя бы, что было месяца три назад. Что, много таких было, кто плиты эти ворочать может? А теперь ничего, натренировались.
– Домой? – Чухая задней лапой за ухом, поинтересовался Толик, для которого общага в Госпитале ассоциируется с домом.
– Ага. Зайду поем в столовой, да на речку. Дашка звала в волейбол играть. Пойдёшь?
– Нет, Лёнчик детектив хороший подкинул, почитаю после обеда. А вечером на танцы, дискотеку семидесятых обещали, как раз молодость вспомню.
– На пляже и почитай.
– Ну… – Толик разгрыз блоху и задумался ненадолго, – можно. Только в мяч играть меня не тащите, я в теньке с книжкой поваляюсь. А… заразы! Откуда вы только берётесь!
– Песчаные.
– Да знаю! Вроде и моюсь, и артефакты… сбоят, заразы! Искрят и разряжаются, будто пробки вышибает.
– Эволюционируешь.
– Блин… мне кажется, это блохи местные эволюционировали!
По извечной женской привычке, Дашка набрала с собой кучу барахла, а тащить его пришлось мужчине. Не мне… безотказный Толик Ельцов послушно несёт сумки, воодушевлённый наличием в них сладостей.
Переговариваемся о своём и идём чуть впереди всей компании из полутора десятков госпитальеров и артефакторов. Большая часть компании чуть отстала от нас, дабы во благе перемыть косточки непосредственному начальству. Иногда чуткий слух улавливает обрывки фраз и взрывы смеха, заставляя невольно вслушиваться, но тщетно. Бесит!
– Ой! – Пискнула вылетевшая из-за раскидистого куста лещины Заева, боязливо глядя на сиду, – здрасте!
Фыркнув, девушка презрительно посмотрела вслед ланон ши, быстро затерявшейся меж избушек на курьих ножках, как окрестили свои домики на сваях хуторяне. По старой привычке многие строились по дачному принципу – чтоб участочек имелся, да домик. Пусть хреновенький, но свой. Избушки быстро обросли дополнительными постройками, какими-то сарайчиками и креплениями для виноградной лозы. Начала заводится всевозможная живность, и район окрестили Курятником.
– Что она тебя боится так? – Интересуюсь вполголоса.
– А… – Даша зарозовела, но махнула залихватски рукой, – ой, погодь, щас шлёпанец…
Совместными усилиями отыскали отлетевший в канаву шлёпанец и отмыли у бочки с дождевой водой, зайдя на участок к знакомым. Самодельную обувь носят только женщины, у них она стал таким же аксессуаром, как красивая заколка или браслетик.
Замостили пока очень незначительную площадь, а шаг вправо, шаг влево… грязюка непролазная. По такой только босиком, ну или в резиновых сапогах.
– Так что? – Спрашиваю Дашку, стоящую на одной ноге, пока я поливаю ей на вторую из ковшика.
– Ну… попалась она мне, – Даша начала краснеть и замялась.
– Не продолжай. Знаю, в каком виде и в каких позах она может… ну так?
– Замечание ей сделала. Говорю – ты бы хоть места выбирала! А та проехалась… ну, не ругательства, а ехидно так. Блин, долго объяснять!
– Не надо! А то я не знаю, как женщины могут!
– Да… мы с мамой как раз работу кишечника в тот день разбирали…
– Обгадилась на улице?!
– Не… вкусовые рецепторы в прямую кишку…
Даша не успела договорить, как меня согнуло от хохота.
– Ой, – вытираю слёзы, – напомни никогда не ссориться с тобой.
– Напомню, Сашенька, – сладким голоском, от которого меня передёрнуло, сказала сида, – будь уверен!
Несколько минут шли молча, дойдя так до Тракторного. Народ из посёлка потихонечку разъезжается, но окончательно рвать с прошлым не хочет.
Опустевший район как нельзя лучше подходит как декорация для съёмок о постапокалипсисе или трешевом фильме ужасов. Бамбуковые домики-курятники стремительно зарастают сорной травой и кустарником, но кое-где народ упорно не бросает свои участки.
Бывшие пенсионеры народ упёртый, и не всегда по-хорошему. Находят силы, время и желание таскаться сюда, чаще всего из-за речки, дабы приводить участки в порядок. Не совсем понимаю их логику… но вроде как таким образом цепляются за Остров, обрётший статус некоей столицы. И пока у них есть не заброшенный участок на Острове, пусть даже и на отшибе, они москвичи. Налоги, что характерно, платить не хотят.
Другие пошли дальше, честно выплачивая налоги-трудодни и строя на выбранных участках особнячки, особняки и настоящие дворцы – у кого насколько хватает личной Силы, упёртости и прочего. Дворцы-недострои часто соседствуют с халупами-курятниками, покосившимися и заросшими, и выглядит это…
– Колхоз, блин! – Скривилась Даша.
– Я сам колхозник, – обиделся Толик, – у нас нормально было. Дворец Культуры и Спорта, дороги…
– Извини, Толь, – тут же повинилась сида, – не хотела тебя обидеть. Не в том плане, что реальный колхоз, а колхоз как мем.
Несколько минут пришлось потратить, чтобы разъяснить Ельцову понятие мем. Память у него, как у золотой рыбки… раньше была. Сейчас ничего так, выправился. В настоящее время мужчина в возрасте за пятьдесят с каждым днём открывает для себя много нового – из, казалось бы, всем известного.
– Ну да, – согласился наконец енот, – если как мем…
– А я о чём?! – Обрадовалась сида, – как будто развалившийся колхоз начали заселять цыганские наркоторговцы, у которых до хрена денег, но полное отсутствие вкуса.
– Этим не только Тракторный грешит, – хмынула одна из медсестричек, подобравшихся к нам поближе, – почти везде так. Где больше, где меньше.
– Да ужас! – Даша всплеснула руками, – я даже не знаю, как это назвать! Цыганщиной? Но эти… пирамиды-то на фига!?
– О, деточка, отстала ты от жизни, – засмеялась Нинель Петровна, одна из медсестёр-дриад, – пирамиды – мелочь! Нашим самопальным архитекторам надоели невежественные заказчики, так они пошутить решили, наделали самых-разсамых безвкусных проектов.
– Да-да! – Перебила недовольную подругу феечка, – брали за основу что-то реально существующее из Греции или там Вавилона, чуть ли не из учебников истории. А потом Сергею Петровичу по накур… после совещания мысль в голову пришла – пошутить.
– Ну и пошутил, – снова взяла слово дриада, – все проекты смешал и этого… фэнтезийности добавил! Так именно их и брать стали!
– Ага, ага, – запорхала феечка вокруг, – террасу на каменных колоннах делать собрались, да не одну, а одна на другой! Сейчас, говорят, расчётами занимаются. Дурость, но заказчик платит, и платит хорошо.
– Очуметь, – покрутила головой Даша, заворожённая глупостью отдельных индивидуумов, – вот я в работу ушла! Что называется, с головой. Это что у нас теперь будет? Колхоз имени Навуходоносора какой-то!
– Друзья! – Радостно встретил нас Петриашвили, выбежавший из воды во всё великолепии водяного коня, – поиграем сегодня! В мячик!
Подхватив меня мягко водным потоком, усадил себе на спину и загарцевал.
– Таблицу умножения выучил, – похвастался он негромко, весь светясь от счастья, – здорово да? Совсем умным стану, как раньше!
