Какая же она глупая. Такая сильная, умная и волевая по жизни — и такая глупая и слабая рядом с Востровым. Она мне не поверила.
— Богдан не смог вам рассказать, боялся расстроить, — скривилась я.
— Аврора, прекрати городить чушь. — Свекровь стояла ко мне спиной и держала лицо мужа в ладонях, но я буду не я, если замолчу сейчас.
— Потому Богдан сжег все улики, но это ему не помогло. Ребята вашего мужа избивали его почти неделю вместо того, чтобы сразу убить. Наверное, за что-то издевались? Как думаете? Может, за то, что он копия вашего первого мужа?
— Авро-ра… — голос женщины дрогнул.
— Пошла вон, — вторил ей муж.
— Я пойду, очень далеко пойду. Только после того, как буду уверена, что вы Богдана больше и пальцем не тронете, — мужчина нахмурился, — если он выживет. — Теперь его взгляд чуть просветлел. Какой же он урод. Настоящая скотина. Не человек вовсе. — Но вы уж не волнуйтесь, Сергей Семенович, я сделала все возможное, чтобы Богдана откачали от той дряни, что ему вкололи по вашему указанию.
— Аврора, — Яна Юрьевна повернулась ко мне со слезами на глазах, — девочка, не надо так, не вороши. — Женщина всхлипнула.
— С ним сейчас Рус и Олег, вы можете позвонить им, если сомневаетесь в моей адекватности. Богдан жив. Все это время он скрывался, изображая потерю памяти, потому что ваш муж его запугал.
Востров опять резко поднялся, но Залесская попыталась его остановить, встала настоящей живой стеной между нами.
— Охрана, — рыкнул мужчина, но я, повинуясь инстинктам, быстрее протянула руку к двери и закрыла замок на щеколду.
— Они выломают ее в два счета.
— Но у меня будет лишнее время объяснить вашей жене, с кем она прожила тридцать лет. И вы не думайте, — усмехнулась я сквозь слезы, — мне вас жалко, честное слово. И я, возможно, смолчала бы, как и все, думая, что не мое это дело. Если бы ваш муж сегодня опять не попытался его убить. Да еще и так подло.
— Я не виноват, что Богдан стал наркоманом и решил сбежать от ответственности. От беременной жены, — быстро проговорил Сергей Семенович. — Да, я знал об этом, Яна. Не смотри на меня так, но я не хотел тебя расстраивать.
— Так вот на что у вас был расчет? — ахнула я. — Только вы очень ошиблись. Он никогда не был и не будет наркоманом! — запальчиво выкрикнула и тут же вытерла слезы со щек.
— Да ты его и не знаешь совсем. Я тоже думал, что щенок не будет убегать от ответственности.
Какая же он тварь, так все вывернул… так…
— Яна Юрьевна, — сквозь слезы проговорила я, понимая, что у меня почти не осталось шансов что-то до нее донести. Ей проще закрыться. Ей проще не верить. — Богдан действительно жив. Но именно сейчас он в реанимации, при смерти. И я даже видела человека, который шел к нему. На парковке с ним столкнулась, — усмехнулась я. — Вам проще не верить. Но он ваш сын, которого вы лишились на девять лет. Он потерянный мальчик, который не мог найти себя, потому что не знал, что случилось с его отцом. И знаете, — я смахнула очередные ручейки слез, — он все же нашел занятие себе по душе, — в моем голосе прозвучала гордость, — он стал замечательным фотографом.
На этих словах свекровь все же ко мне повернулась и с затаенной надеждой в голосе спросила:
— Это правда?
Я не успела ей ответить, Востров отшвырнул ее руку, обогнул женщину и с размаху ударил меня по лицу. Падая, я лишь успела услышать: «Чтобы я ее больше не видел», после чего я просто отключилась.
Пришла в себя я в комнате Ульяши. Резко поднялась, удивляясь, и тут же почувствовала нарастающую пульсацию в голове.
— Мамочка, — ко мне тут же подскочила дочь, — бабушка сказала тебе лежать.
Так… Я не в каком-нибудь подвале и не в гробу, закопанная под землей, — уже хорошо. А то кто знает методы Вострова.
— А сама бабушка где? — спросила я, осторожно ложась на место и поймав при этом непослушный рыжий локон дочери. Довольно накрутила его на палец, а затем заправила ей за ухо.
— Бабушка в больнице, дедушке плохо стало, за ним скорая приехала.
— Да что ты говоришь? — удивленно протянула я, совершенно ничего не понимая. Ну не сердце же у него прихватило, ей-богу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, вместе со скорой приехал дядя Руслан. Он тебя ко мне сюда и принес, бабушка сказала, что у тебя закружилась голова и ты стукнулась, падая.
— Да… — медленно ответила я, пытаясь понять, что могло случиться после моей отключки. Если Рус со скорой, значит, не все так очевидно, как мне подумалось на первый взгляд.
Я потянулась к карману, но тут же поняла, что ни телефона, ни сумки у меня с собой не было. Да и телефон по-прежнему был в квартире Богдана.
— Улечка, дай мне свой телефон, пожалуйста.
— Хорошо, мам. — Дочь тут же поднялась с пола и быстро побежала к своему школьному столу. — Вот, возьми. — Она протянула мне свое розовое средство связи с длинными ушками.
— Прикольный чехол, — оценила я и потянула дочь на себя. — Дай я тебя обниму. — Прижала Ульяну к себе, утыкаясь носом в ее макушку, все еще не веря, что опасность миновала. Только вот… — Я люблю тебя, ты же знаешь?
— Конечно, мам. Я тоже, — усмехнулась она и тут же вырвалась из объятий. Самостоятельная моя. — Можно я пойду спать в гостевую тогда?
— Конечно, — кивнула я, глядя уже на экран смартфона, там шел вызов на номер «Любимый-прелюбимый дя». Ну, в общем-то, понятно, кто у нас любимый, а кто просто «Дя Олег».
— Да, Ульяш.
— Это я.
— Как ты?
— Голова болит. Как Богдан? — спросила быстрее, чем Руслан заговорил бы мне зубы.
— Все хорошо, — тут же кашлянул и поправился: — Ну, до хорошо ему далеко, но опасности для жизни больше нет никакой.
Сердце словно сбилось со своего обычного бега, и меня затопило волной облегчения. Но только рано еще праздновать победу, я все еще ничего не знала.
— А что?
— Ой, Рори, там все сложно. Может, не будешь лезть?
— Ты издеваешься?
— Ты зря сегодня поехала к родителям. Я еле успел.
— Ты сам мне отдал ключи.
— Я просто… — мужчина замялся, а я рассмеялась. Вот он, женский напор. Иногда хорошо быть танком. Руслан и не сразу, наверное, понял, что сделал. — У меня был план. Еще до появления Богдана. Но покушение на него и ты — пришлось ускориться, — хмыкнул он.
— Ты в больнице? Я сейчас приеду. — Я опять резко поднялась, совершив все ту же ошибку, что и в прошлый раз. В висках стучало. Но я все же пересилила себя и медленно поднялась.
— Я же говорю, опасность миновала. Тем более у него мама и Олег.
Я, аккуратно держась за стенку, вышла в коридор.
— А ты?
Пройдя до конца коридора, я увидела валяющуюся дверь на пороге спальни Востровых.
— Я решаю проблемы с отцом.
— Где он?
— Давай не сейчас? Но можешь его больше не бояться.
Я лишь хмыкнула и сбросила вызов, чтобы вызвать такси. Яблочко от яблони недалеко падает. Как бы я ни любила Руса — по-братски, да, именно по-братски, — но он во многом был еще более жесток, чем его отец. Я вернулась в комнату дочери и, заглянув в ее тайник с деньгами, вытащила из него несколько купюр. Потом верну ей в двойном размере.
По дороге до больницы я немного подремала, а когда приехала, стоило только сказать к кому, меня без единого вопроса пропустили, лишь всунули в руки халат, бахилы и шапочку.
— Он все еще в реанимации? — шепнула я, почему-то боялась говорить громко.
— Перевели в интенсивную терапию. — Я кивнула и продолжила путь за медсестрой.
В палате была Яна Юрьевна, женщина сидела на стуле рядом с больничной кроватью и тихо плакала. Я молча придвинула еще один стул и села рядом. Наверное, через четверть часа я все же решилась дать руку женщине, крепко взяла ее ладонь, а потом и вовсе притянула свекровь к себе, обняла. Она заплакала еще громче, я же просто гладила ее по голове, пытаясь успокоить и поддержать. Именно в этот момент я задалась вопросом: а к кому я сюда приехала на самом деле? К Богдану или к женщине, ставшей мне ближе матери? За окнами начало рассветать, а мы так и сидели, обнявшись и даря друг другу тепло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
