— …И она стала доставать оттуда деньги. Доллары! — Очки Пети запотели. — Я в жизни столько не видел. Нет, видел — но в кино… Знаешь, когда гангстеры открывают чемодан, а там…
Но чемодан у мафиози — это одно, а тещин ридикюль — это конкретно совершенно другая вещь. Пока зять таращился из-за стекол круглыми глазами, мама объяснила ему, что его дело — наука и Любочкино счастье, а это — на квартиру и мебель.
— И квартиру надо купить быстро, потому что домой мне вернуться надо недели через две, не позже, — закончила теща.
— Работа? — понимающе спросил Петя.
— Конечно! Но честно сказать, и муж тоже, знаете, присмотра требует… Он на десять лет меня моложе…
Короче, народ только ахал. «Лимита» купила и обставила квартиру, потом мама уехала, и молодые зажили сами. Родив ребятишек, Любаня вдруг расцвела — формы ее потеряли угловатость, она оказалось ни много ни мало роскошной женщиной. Теперь она кормит Петюнчика домашними борщами, каждое утро он появляется на работе в свежей рубашке и накрахмаленном халате. А еще Любочка, которая решила, что детям скоро в садик, взяла шефство над ближайшим районным. Она нашла спонсоров (включая своего отчима), сделала там ремонт, частично в принудительном порядке обновила персонал, и теперь, когда садик стал самым престижным в районе, Любаня присматривается к соседней школе.
Так вот о кардиомониторинге. Петя, будучи энтузиастом, которому на исследования никто денег не дает (а просить у тещи он стесняется), вынужден был как-то выкручиваться. Чтобы материал выглядел солидно и теории должным образом обоснованы, ему нужно было обследовать кучу народа. И он навешивал датчики на всех знакомых, которые не смогли отвертеться от чести внести свой вклад в науку. Пока речь шла о еде, сне или работе, даже Марк не возражал ходить с этой штукой. Но потом Петюнчик, глядя на коллегу честными круглыми глазами сквозь толстенные стекла очков, объяснил, что в докторской есть глава, которая будет называться… э-э, ну, что-то вроде «Влияние полового возбуждения и оргазмических состояний на деятельность сердечной мышцы».
— А ты у нас, Марк, того…
— Это в каком смысле?
— Ну, все же знают, что ты ходок… Ты не обижайся! — Петя пылал энтузиазмом. — С моей точки зрения, это очень даже здорово, что у тебя обширные знакомства… и связи. Тут ведь нет ничего сложного. Раньше датчик фиксировал, что ты делаешь в тот или иной момент. И теперь то же самое.
Просто будет записывать, когда наступило возбуждение… И особенно — надо точно отразить момент оргазма.
Тут выражение лица приятеля, должно быть, навело Петю на сомнения, и он, поправляя очки, затараторил:
— Ну, то есть хоть отметить, был ли в данный период времени достигнут оргазм, и если да — то сколько раз.
У Марка не хватило духу послать его сразу же. Чертов энтузиаст пристроил датчик, и опытный экземпляр по имени Марк отбыл восвояси. А надо сказать, в то время он встречался с завотделением поликлиники, где группа студентов проходила практику… Само собой, она была несколько старше, но роскошная, очень стильная и страстная женщина. Марк прекрасно понимал, что его используют, тем более что дело происходило исключительно на работе, но… Ему было плевать. Пусть использует. Студент Марк находился в том возрасте, когда поиск — что бы такое трахнуть — занимает существенную часть жизни, а потому вовсе не был против. К тому же у дамы было чему поучиться — и с профессиональной точки зрения, и, так сказать, с жизненной. И вот он двигается по коридору, завотделением идет навстречу и совершенно будничным голосом говорит: «Марк, я жду вас у себя в кабинете через двадцать минут». Студент с умным видом кивает и топает дальше. И на исходе двадцатой минуты понимает, что желания никакого не испытывает. Обычно к этому моменту он уже успевал не раз порадоваться, что на нем такой просторный белый халат, а тут — полный штиль. Марка пробил холодный пот. Он зажмурился и представил себе… Много чего. И все равно эффект близок к нулю. Тогда он, вспоминая все известные матерные выражения и придумывая на ходу новые, содрал с себя датчики, запихал их в сумку и поехал к Петьке. Нашел его на кафедре и, не стесняясь в словах, объяснил, что дальше российской кардиологической науке придется обходиться без участия подопытного кролика по имени Марк. Надеюсь, она не совсем захиреет. Петька хлопал глазами, потом вздохнул и, пробормотав «И ты, Брут», пополз в сторону своей лаборатории. Марк же в тот день просто прогулял практику.
На следующий день заведующая вызвала его на ковер для разноса. Марк плелся в кабинет, провожаемый сочувственными взглядами одногруппников, и совершенно счастливый, потому как все его эмоции и состояния были на месте. Заведующей он все честно рассказал. Она смеялась до слез и, конечно, простила. В тот день они оба занимались сексом как узники, истомившиеся от воздержания.
Сегодняшний день доказал бы, что работа стоматолога таит в себе большие опасности. Небось сердечная мышца бедного дантиста вся никакая. Вечером он еле живой дополз до дома, усталый и злой как черт. Пошел в ванную, вспомнил, что должен звонить Олег. Выскочил обратно нагишом, мокрый за телефоном, поскользнулся и пребольно приложился об пол. Черт, завтра небось придется полдня стоя работать, на задницу не сядешь. Вот она, жизнь холостяцкая, даже йодную сеточку на попе некому сделать. Ах, жениться пора, пора. На ком только? Хочется, чтобы была симпатичная, и с фигурой, и готовила… По ассоциации с мыслями о еде Марк вспомнил Катюшу, которая работает у него медсестрой. Ее мама печет фантастические пирожки. Такие бывают только на картинках в книжках о кулинарии: маленькие, румяные и удивительно вкусные. Жениться, что ли, на Катюше? Фигурка у нее ладная, грудь — так просто замечательная. Интеллект, правда, как у морской свинки… Марк вспомнил высокий голос, которым девушка периодически пыталась что-то поведать, и содрогнулся. Половину слов он просто не понимал, потому что не силен в молодежном жаргоне. Например, доктор не улавливал, что человек хочет выразить, когда говорит «а мне фиолетово». Это как? Хорошо? Плохо? Еще как-то?.. Короче, мораль такая: настроение у Марка было паршивое, и он бубнил про себя: «Я старый, усталый, хочу, чтобы кто-нибудь грел мне ужин и приносил телефон в ванную… Черт, задница болит».
Олег позвонил только в девять часов, за две минуты до того, как Марк собирался звонить сам. Он продиктовал нужные сведения о стерве, которую звали Ирина Михайловна Бурова. На вопрос о мамином здоровье пробормотал:
— Ничего.
Марк велел звонить, если понадобится, и они распрощались.
Итак, вооружившись необходимыми данными, доктор набрал номер Ланы. Сказать, что разговор его не удовлетворил, — мало. Она все записала, а потом сказала:
