Ева натягивает через голову футболку и исчезает в ванной, прихватив с собой стеганую сине-красную косметичку. Слышно, как она чистит зубы. Вскоре дочь появляется и, шлепнувшись на кровать, начинает производить манипуляции с будильником. Наконец она ловит какую-то ужасную радиостанцию, включает на полную громкость и заводит будильник.
– В котором часу он нас разбудит? – интересуюсь я, утыкаясь лицом в подушку.
– В шесть.
– Господи, только не это!
– Я подумала, тебе потребуется время, чтобы привести себя в приличный вид, да и мне надо принять душ.
Я горестно вздыхаю и желаю дочери спокойной ночи.
* * *
Утром я как ужаленная вскакиваю с постели. Ева одновременно установила сигнал будильника и музыку с радиостанции. И вот наша тихая полутемная комната внезапно наполняется грохотом и скрежетом, на фоне которого жужжит будильник.
– Да выключи же их ради бога! – ору я.
– Не получается! Не могу найти выключатель!
– Ударь сверху! Вообще разбей ко всем чертям!
Наконец Ева находит кнопку отбоя будильника, и теперь можно перевести дыхание. Еве тоже не по себе.
Я наклоняюсь и включаю прикроватный светильник.
– Ой, мама, а без этого нельзя? – корчит недовольную гримасу Ева.
– Нет. Ты только нажала кнопку отбоя, и если не хочешь, чтобы через девять минут кошмар повторился, надо отключить будильник полностью.
Дочь устремляет на меня полный ужаса взгляд, а потом переворачивается набок и начинает изучать радиоприемник с будильником.
А я вылезаю из-под одеяла и тащу измученное тело в ванную, чтобы привести себя в презентабельный вид.
* * *
Через час я выгляжу заметно лучше. Сыпь почти пропала, хотя, если присмотреться, можно различить на щеках и лбу шершавые розовые пятна. Но сейчас они хотя бы не мокнут. Старательно накладываю макияж, маскирую корректором темные круги под глазами и замазываю тональным кремом розовые участки. Теперь надо подкрасить ресницы. После некоторого колебания беру водостойкую тушь. Ведь в течение долгого дня я не раз вспомню о потере великой любви своей жизни.
Похоже, я выдерживаю экзамен, так как Ева весело чирикает, готовясь к ответственному выходу, и меня не критикует. Она болтает о намеченных на день мероприятиях и интересуется, открыт ли буфет.
Мы выходим в вестибюль, и тут мне становится не по себе. Осознаю всю нелепость ситуации. Ведь рано или поздно придется встретиться с новой семьей Роджера. Умом все понимаю, а сердце готово вырваться из груди. А что, если они уже в утренней столовой? Вдруг Еве захочется сесть с ними за один столик? Я в полной растерянности, и не представляю, как себя вести.
Ева направляется к столовой. Передо мной маячит ее покрытая пушком голова. А дочь уже с беспокойным видом озирается по сторонам:
– Их здесь нет.
– Не забывай, у них маленький ребенок, так что, возможно, они еще спят.
– Займи столик, а я пойду, спрошу.
Ко мне подходит пожилая официантка в униформе горчичного цвета. В каждой руке у нее по кофейнику.
– Вы одна?
– Нет, нас двое.
– Хотите пройти в кабину?
– Замечательно.
Официантка ведет меня в кабину, где я сажусь за столик и переворачиваю чашку, чтобы она могла налить кофе. Женщина даже не спрашивает, какой кофе я предпочитаю, с кофеином или без. И так все ясно.
Вскоре появляется Ева. Она так и кипит от ярости.
– Их в отеле нет! – сообщает она, с грохотом шлепаясь на скамью напротив.
– Подожди, не кипятись. Когда они обещали приехать?
– Еще вчера вечером. Они же пропустят испытания по выездке лошадей!
– Вовсе не обязательно. Может быть, они сразу поедут на соревнования, а потом зарегистрируются в отеле. Когда путешествуешь с малышом, могут возникнуть разные осложнения. Они оставили сообщение?
– Нет, – сердито буркает Ева. – А тебе они не звонили?
Я роюсь в сумочке в поисках сотового телефона. Девять звонков без ответа от Дэна и больше ничего.
– Так звонили или нет? – допытывается Ева.
– Нет.
– Тогда почему ты строишь гримасы перед телефоном? – возмущается дочь.
Захлопнув телефон, кладу его обратно в сумочку.
– Просто так. Захотелось.
* * *
На стоянке приходится парковать машину возле самой дороги, а затем пробираться еще через три парковочных площадки, набитых автомобилями различных марок. Возле рядов с трейлерами для транспортировки лошадей и жилыми фургонами рядом с нами останавливается мототележка для перевозки игроков в гольф вместе с экипировкой.
– Ну что, сегодня выступаешь? – обращается к Еве из-под солнцезащитного навеса похожий на гнома человечек.
– Точно! – сияет улыбкой дочь.
– Я сразу догадался по номеру на карточке, – подмигивает гном. – Давай залезай!
Я прижимаюсь к мототележке, чтобы не оказаться на проезжей части, и мы с Евой с трудом пробираемся мимо толп пешеходов, устремляющихся к месту соревнований.
– Эй, осторожно! – предостерегает дочь, когда на нашем пути попадается жилой фургон с установленной сбоку спутниковой тарелкой.
– Даже и не думай, – читаю я мысли, зародившиеся в бритой головке Евы.
– Ха, подожди! Вот выиграю первый приз и получу кругленькую сумму!
С тревогой смотрю на лысую и такую счастливую дочь, вцепившуюся в мототележку с гномоподобным человечком. А от взгляда Евы, похоже, не ускользает ни одна мелочь.
* * *
Натали снует среди учениц и своим видом напоминает человека, находящегося под действием наркотиков. Она то и дело выкрикивает распоряжения, проверяет у лошадей ноги и заставляет девочек переплетать косички и подстригать шерсть над копытами.
У одной из девочек – кажется, Крис, я еще не знаю всех по именам – не получается заплести красивую косичку. Всякий раз ее творение скорее напоминает батон, и я хочу помочь бедняжке.
– Аннемари! Что вы делаете?! – рявкает на ухо Натали.
– Просто собиралась помочь. – Чувствую, как внутри все холодеет.
– Она должна сама научиться делать это как полагается. – Натали уже мчится вперед. – Колин, а ты чем занимаешься?
– Сыплю кукурузный крахмал лошади в носочки!
– И перепачкала все копыта! Немедленно убери!
Кто-то хватает меня под руку. Это Морин Синклер.
– А не удрать ли нам отсюда? – шепчет она.
– Что?
– Давайте пройдемся и обследуем торговые автоматы. Здесь мы только путаемся под ногами и мешаем.
Я оглядываюсь в поисках Евы. Она стоит на перевернутом вверх дном ведре и заплетает в косички гриву Джо. Косички выходят изящными, тугими и равномерно распределенными.
Встречаюсь с дочерью взглядом и жестами даю понять, что хочу прогуляться вместе с Морин. Ева морщит нос и раздраженно трясет головой, не выпуская изо рта иглу с нитью. Затем она поднимает над головой руки, расставляя все десять пальцев, снова опускает их и показывает только один палец.
– Одиннадцать? – беззвучно спрашиваю я одними губами.
Дочь кивает в ответ.
Соревнования по выездке начинаются в одиннадцать.
* * *
Без десяти одиннадцать мы с Морин перепрыгиваем через веревку, отделяющую зрителей от площадки с торговыми автоматами, и занимаем места в переднем ряду.
Испытания по выездке для начинающих закончились в половине одиннадцатого, и теперь служащий на тракторе выравнивает манеж, готовясь к следующему этапу. Потом выходит еще один работник и начинает укатывать землю.
Места постепенно заполняются, и я верчусь в разные стороны, вглядываясь в толпу.
– Кого вы ищете? – интересуется Морин, поправляя широкополую шляпу.
– Бывшего мужа.
– А у меня тоже имеется бывший.
– Он должен был приехать еще вчера вечером. Неужели Роджер пропустит соревнования? Нет, не может быть!
– Ну, вы здесь ничем не поможете, – пожимает плечами Морин. – Вы не в ответе за его поступки.
– Нет, Роджер не такой!
Морин толкает меня локтем в бок:
– Смотрите, вот она.
Ева сногсшибательно выглядит во фраке, блестящих черных сапогах и цилиндре. Даже не видно, что девочка лысая. Сидит прямо, будто слилась с седлом в одно целое. Руки неподвижно лежат перед ней.
По толпе зрителей пробегает восторженный шепот, и я вспоминаю, как впервые появилась перед публикой верхом на Гарри.
– Господи, что это?
– Красота! И так необычно!
– В жизни не видел ничего подобного…
Джо грызет удила и, пританцовывая, вскидывает голову. Они еще не заехали на манеж, и такое поведение лошади – дурной знак.
* * *
И вот уже Ева подъезжает к манежу. Вижу, как она ищет глазами в толпе зрителей отца. Встречаюсь с ней взглядом и, пожав плечами, качаю головой.
Ева едет кентером по центральной линии и останавливается, чтобы приветствовать судей. Она наклоняет голову и опускает вниз левую руку. От резкого движения Джо отходит на два шага в сторону.
По толпе проносится встревоженный шумок.
Господи, плохое начало. Дело скверное.
