и вопросительно вскинул брови на Суворина.
– Спиртное за мой счет, – кивнул головой Панкрат.
По крайней мере, сегодня совесть его была в идеальном состоянии. Он вспомнил про котенка, которого так удачно устроил, и, распрощавшись со всеми, покинул клуб.
Небо на востоке уже светлело. Его машина стояла на парковке. У нее был мирный вид. Она словно ждала, когда хозяин придет, откроет дверь, включит мотор.
В небе зарокотал самолет. Суворин отвел взгляд от машины, посмотрел на небо и вызвал такси.
Глава 13
Светлана Нефедова сидела на кровати, положив на одеяло руки, в одной из которых был крепко сжат телефон.
Она часто думала об этом, боялась этого, иногда даже представляла, как это произойдет. И была уверена, что весть эту сообщат ей гробовым голосом, с огромными паузами.
Но позвонивший говорил приятным тенорком. И хотя в голосе звучало сочувствие, оно было скорее формальным, чем искренним.
– Я должен, к сожалению, сообщить вам, что ваш муж… крепитесь. Он был отличным летчиком. Авария произошла не по его вине.
– Да? – вяло спросила женщина, пытаясь вспомнить кому принадлежит этот голос, очень знакомый, но какой-то странный.
Он говорил что-то еще. Но все это было неважно, потому что не имело теперь никакого значения. Во всяком случае для Светланы. И мобильный, который она держала в руках и из которого лился этот странный сладковатый голос, был просто умозрительным злом, воплотившимся в такой фантастической форме.
– Уверяю вас он умер мгновенно, не мучаясь…
И тут жена Нефедова остро почувствовала, что звонивший лжет, и, захлопнув «раскладушку», с силой, до боли, сжала ее в кулаке. Затем, глядя в угол комнаты, запоздало спросила:
– А по чьей вине?
Зажатая в кулаке трубка молчала.
После звонка прошел час. Светлана все так же неподвижно сидела на постели, пристально глядя в темноту.
Наступал рассвет, рассеивая тьму и окутывая ею, как серым туманом, предметы в спальне. Постепенно рассеялся и серый туман. Но в комнате было сумрачно из-за занавешенных плотными портьерами окон.
И тут женщина услышала жалобное «мяу», которое на самом деле звучало уже несколько минут. Это котенок, тыкаясь носиком в ее руку, пытался привлечь к себе внимание.
Светлана вздрогнула и поднялась с постели. Мелко дрожа, она закуталась в махровый халат, пытаясь завязать пояс, который то и дело падал на пол. Минуты через две ей это удалось, и она, пошатываясь, вышла из спальни.
Котенок, все это время наблюдавший за ней, засуетился. Сделав несколько отчаянных попыток спуститься самостоятельно с высокой кровати, он наконец просто свалился с нее, издав крякающий звук. И тут же, высоко подпрыгнув, со всех лап бросился к щелке, оставленной в дверях хозяйкой.
Ее он нашел на кухне. Она наливала молоко в его блюдце и с кем-то разговаривала:
– А мне приснилось, что мы поехали в путешествие, – сообщила Светлана, подставляя котенку блюдце. – Помню, как я собирала одежду и необходимые вещи и складывала все это в багажник. И все время у меня было такое чувство, что мы никогда не вернемся в этот дом.
Котенок, начавший было лакать молоко, словно удивившись сказанному, остановился и, подняв мордочку, посмотрел на женщину. Она, заметив его внимание, тоже посмотрела на него. Только глаза ее, окруженные черными тенями, вряд ли сейчас видели питомца, которого она вчера так весело окрестила Сувориным.
– Я помню шоссе, по которому мы ехали, – Светлана подняла глаза и, глядя теперь прямо перед собой, продолжала рассказывать свой сон. – Оно было покрыто серыми клочьями тумана. И чем дальше мы уезжали, тем отчетливее я понимала, что обратной дороги не будет. Муж предложил ехать на север, – женщина задумчиво наморщила лоб, словно решая невероятно трудную задачу, – а мне было все равно. Да. Я так и сказала ему: «Мне все равно». Дорога была пустой, – продолжала она. – Потом был мост. Потом – тоннель. И вдруг я увидела, что мужа нет рядом. А вокруг машины все окуталось сплошной белой пеленой. Она была такой густой, что я не видела край капота. Но не испугалась, а пересела на его место и… – Светлана прикусила нижнюю губу, – …и остановила машину. Вышла из нее и пошла по тоннелю вперед, ничего не видя. Но потом впереди появились все цвета радуги, а потом все пропало. Осталась только темнота и я в ней. Такая страшная темнота, вязкая, как грязь.
В этот момент Светлана Нефедова напоминала старательную, но не очень способную ученицу, затвердившую урок и пытающуюся его вспомнить.
– Что-то было еще… Не могу вспомнить… – быстро забормотала она, растирая средними и указательными пальцами виски. – Не могу вспомнить, – пожаловалась она котенку, который, напившись молока и цепляясь коготками за полы ее длинного халата, взобрался к ней на колени. – Не могу вспомнить.
И тут ее осенило.
– Ах да! Этот сон приснился еще вчера. И я должна была рассказать Дмитрию это. Предупредить. Но я подумала, что это так, пустяки. У нас было не принято загружать друг друга пустяками.
И тут котенок, издав тоненький жалобный писк, свалился с ее колен. И вовремя. Резко согнувшись, как сломанная кукла, его хозяйка упала со стула. Минут десять в квартире стояла гробовая тишина.
Из глубокого обморока Светлану вывел звонок мобильного. Она открыла глаза и, с трудом сориентировавшись, наконец обнаружила свой телефон в кармане халата.
– Это Суворин, – раздался веселый голос. – Я тут прикупил твоему питомцу туалет с кучей всяких прибамбасов, уютный домик с одноразовыми простынками, пару когтедралок и ящик кошачьих деликатесов. А тебе, Светлана, везу то, что обещал давно. Диск Роджера Уотерса. Его концерт в Чили. А еще, спасительница, я везу тебе торт со взбитыми сливками и клубникой. Еще горячий.
– Ты правда приедешь? – Светлана мертвой хваткой вцепилась в телефон.
Она не сделала попытки подняться и только приподняла голову.
– Нет, я пошутил, – специально поставленным низким голосом ответил Панкрат. – Сейчас остановлюсь где-нибудь в уединенном местечке. Врублю Уотерса и буду лопать под него горячий торт.
Он засмеялся тем особенным смехом, который заставил сердце Светланы болезненно сжаться. По щекам Светланы градом покатились
