— Шая, но почему они до сих пор не живы. И вообще, почему мы их терпим?
— Сложный вопрос, Румянцев. Когда Орден возник, мы его сначала недооценили и отнеслись как курьезу, диковинке, и решили понаблюдать…
— Зря!
— Зря. Но уже через несколько лет апостолы предложили нам …нет, не союз. А скорее симбиоз, практику взаимного незамечания друг друга.
— А сейчас?
— Сейчас мы их можем уничтожить довольно легко. Но зачем? Они наши глаза и уши, они передают нам все найденные артефакты, кроме оружия, которое ломают. Они всегда нам уступают.
— Значит они слабы!
— Слабее нас настолько, что бы мы могли их уничтожить, но не настолько, что бы не понести ощутимых потерь.
— Ты так говоришь как будто они бычки на откорме.
— Ну, по сути так и есть. Вот только…Саша, сколько сейчас мы сможем вывести людей в поле?
— Около пятисот. И пятьсот стрелков — этого вполне достаточно, что бы стереть в труху. Я видел их вооружение — дубины и арбалеты, иногда атлатли.
Молчание зависает в небольшой комнате. Молчит комендант Технограда Шая Голщекин, молчит Александр Румянцев — командир Дальней Северной Разведки.
— Ты слишком молод, а я ведь помню тех, кто основал Орден.
— Кто они были на самом деле.
— Ты слышал истории про голых людей?
— Люди из прошлого.
— Да, их как камушки бросали вперед, посмотреть что получиться. Они и сейчас иногда падают. И их убивают, обычно убивают. Дрянь людишки — или сумасшедшие, или больные сумасшедшие больные, или за синевой тела не видать.
— А эти.
— Эти сами бросили себя, если можно так сказать, когда наступила катастрофа. Они рискнули.
— Они были обычными людьми?
— Можно сказать и так.
— Но почему они не пришли к нам…к вам.
— Потому что они решили не быть частью целого, а самим стать целым.
— Им не понравились наши практики прореживания предполья?
— И это тоже…Но только не думая пожалуйста, что мы были такими злыми, а Апостолы все такие благостные, в меду с патокой?
— Я так не думаю.
— Думаешь. Я дам тебе небольшое задание на сообразительность. Вот, возьми. Это, кстати, напрямую касается нашего разговора. Читай, где помечено! Это из «Книги Пророков».
Простая обложка гросбуха. Ветхая бумага и рукописный текст: «И дали Апостолы добрые семена первым людям. И заключили с ними завет о разделе урожая.
И был урожай невиданно добрым.
Но люди впали в искушение жадностью и нечестивые решили забрать себе не одну долю из десяти, как уговаривались, а девяносто девять из ста.
И пришел к ним пророк Гутман и сказал, что прогневили они Всеблагого своим нечестием, и в течение трех дней ждет их Кара.
И на третий день начался мор. И в первый день погибли все дети и больные, а на второй все старики.
А на третий день немногие кто мог ходить пришли к пророкам и, встав на колени, покаялись перед Всеблагим в нечестии.
И тогда Пророки встали на колени и вместе с грешниками молились о прощении.
А после молитвы — причастили тех они клятвопреступников, что покаялись. И те спаслись.
И простили нераскаявшихся. Но Всеблагой их не простил. И те умерли.»
— А теперь отбрось в сторону религиозную чепуху и скажи, что Ты тут видишь?
Недолгое молчание повисшее в комнате прерывается голосом молодого.
— Заражение, инкубационный период, пандемия, летальный исход наиболее ослабленных членов группы — дети и старики. Остальные сортируются по признаку лояльности. Лояльные — получают вакцину или антидот, нелояльные умирают. Выжившие не обременены наличием стариков и детей — более мобильны и активны, чем остальные группы в том районе. У них много еды… А еще они запуганы и послушны настолько, насколько это возможно. Возможно их даже спровоцировали на нарушение условий сделки. А еще…
— А еще все выжившие были поделены на пять номов- по пять-десять семей. И каждому ному был дан свой смотрящий, которого позже стали называть полубратом.
Такое себе вот начало. Старик Бяо — подобрал им хорошую котомку сюрпризов. Наша вынужденная терпимость по отношению к Ордену эти долгие годы объяснялась неопределенностью, незнанием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Только пару лет назад наш друг сообщил, что чемоданчик с тремя полумесяцами — наконец пуст.
— Почему?
— Наш Друг в Обители лично по приказу Маркуса погрузил в цемент все ампулы с нью-эболой?
— Мне слабо верится в гуманизм иерархов.
— Я в него тоже не верю. Просто у антидота истек срок годности.
Знаешь, что самое смешное? Мы не знали, что надо искать, пока твой отец, мир душе, не обратил внимание на этот отрывок из послания.
Случайно обратил. И убедил нас всяких случай прозондировать почву.
— И?
— И практически с первых пальпаций мы наткнулись на гельт.
— Это плохо.
— Это не плохо. Это до невозможности хреново. Ты не понимаешь!? До последнего времени у Ордена было оружие последнего шанса, и мы о нем не знали. И если бы мы решили свалить Орден десять лет назад — случилась бы катастрофа.
— Но ведь его уже нет.
— Нет. Но о чем мы еще не знаем? Что ты знаешь о том, как становятся смотрящими Ордена — полубратьями?
— Пять-шесть лет послушничества и обучения. Чтение, письмо, агрономия и ремесла. Духовные практики, дабы окормлять паству.
— А еще?
— Да все, в принципе.
— А еще прохождения ряда ритуалов. Например, почтение памяти мученика Линя. Мы знаем о трех винтовках, принадлежавших Апостолам Гутману, Тэду и сыну его Симеону, которые теплом рук своих пророки очистили от греха. Что ты об этом знаешь?
— Три винтовки. Одна из них сломана со времен основания. Каждый полубрат должен в разобрать ее, собрать, и сделать выстрел над кенотафом Линя Бяо. Поскольку патронов у них нет, холостые патроны они покупают у нас… по очень вкусной цене.
— Саша, ты видишь тут только две исправные винтовки и отсутствие патронов. А я вижу пару сотен полубратьев, которые хоть раз в жизни сделали осознанный выстрел из огнестрельного оружия.
Мы их презираем и недооцениваем, а это ошибка. Но осознаваемая пока на уровне разума, но не сердца.
Возле Седьмой Цитадели уже несколько лет собирают неплохой урожай винограда и делают неплохое вино. Зачем?
— Ответ мне кажется очевидным. Что бы пить.
— А дальше? Наш Друг из Седьмой Цитадели допускает, что виноградники разбили не ради вина, а ради мочи…
— Чего?!
— Да, ради мочи. Ради пьяной мужской мочи, которая здорово ускоряет время созревания селитры — основы черного пороха.
— Они делают порох?
— Не знаю. Но наш Друг сообщал, что молодое вино пьют только зимой или поздней осенью, после завершения мистерии.
— Это имеет значение?
— Саша, ну напряги мозги. Большой зал, много людей, много вина, а на улице холод и до отхожего места бежать и бежать, и потому для удобства у самого входа поставлены обычные кадушки. И просто, и удобно. Вот, правда, потом содержимое кадушек никуда не выливают.
Зачем? — Не знаю.
Для производства селитры? Возможно… Иди краски тканей? Тоже не исключено. Мы обязаны допускать и эту вероятность. Скажи, Саша, какой ты вывод можешь из этого сделать?
— Я думаю, что мы можем и должны сокрушить черных, но от них можно ожидать сюрпризов. Учитывая то, что с каждым месяцем мы становимся слабее, а они сильнее — наносить удар нужно как можно скорее и всеми силами что есть. Под немедленно я подразумеваю — в течении ближайших двух-трех лет.
Ущелья и каньоны морщин опутавшие лицо человека с альбомом растягиваются в улыбке.
— Я знал, что хоть ты меня поймешь. А потому, тебе, как самому понятливому и предстоит поработать.
Слушай внимательно. После того недоразумения с убийством нескольких сектантов у нас, как ты понимаешь, начались некоторые недопонимания с Конклавом Ордена. Могло дойти и до столкновения — тут и сейчас, что нам совершенно не нужно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но, — старик поднимает палец и улыбается, — наш друг из Ордена дал знать, что войны можно избежать. Достаточно будет принести формальные извинения и обменятся гостями на полгода, дабы утихли страсти.
