разбухала столетиями, но на неоправданные шаги никто не решался пойти. Да и зачем? Ларданское герцогство захлёбывалось в нечистотах, но существовало и, даже можно сказать, благоденствовало. Что ещё надо?
Бедняки, которым повезло, жили в инсулах и пользовались благами наравне с богачами, которые заняли античные домусы. Водопровод, канализация — многие по эту сторону Экватора таких-то слов не слышали.
Всем остальным приходилось нужду справлять или где придется, или в пресловутых деревянных кабинках. К этому легко можно привыкнуть и безродному, и аристократу. Как-никак, в герцогском замке тоже канализацией и не пахло.
Зато местный феодал владел одним из самых лакомых кусков земли на Западе. А уже это дорогого стоит!
Если бы Альдред сновал по Рыбному Рынку, грешил бы на гниль от моллюсков и сельдевых, которые никто никогда не купит больше, раз некому. Была бы рядом скотобойня, подумал бы на туши парнокопытных, которыми занялись разве что мухи с их одутловатыми опарышами. Но ни рыбе, ни мясу в таких количествах не взяться откуда-либо в районе красных фонарей. А вот людям — и упырям…
При том, что обоняние Флэя, как и все прочие чувства, значительно померкли, он ощущал стойкий смрад гниющей человечины. Те, кого не доели каннибалы, мерно разлагались всюду. Миазмы клубились над округой — такие густые, что хоть ножом режь. То же самое гули как таковые. От них воняло мертвечиной, и даже тонкий аромат чёрного нектара не мог перебить эту затхлость.
Упыри не живы и не мертвы. Их организм устроен иначе. Альдред подозревал, они не могут голодать подолгу, как те же люди. Если гули не едят, у них начинается нечто сродни катаболизма.
А когда не остаётся на костях должного количества мяса и внутренних питательных соков, каннибалы попросту гниют заживо. Потому-то за алчущей ордой тянется особенно удушающий, гнилостный шлейф. Хотя в совокупности всех миазмов Города он, конечно, теряется.
Флэй не метил ни в ученые, ни в доктора. Дело это нынче неблагодарное, да и области его знаний были строго ограничены инквизиторскими, отчасти — житейскими. Но даже он, видя то, что пережил в Саргузах, начинал явственнее постигать природу Чёрной Смерти, продуктов её ферментации: друзы чёрного нектара, нечисть, солевые испарения.
Жаль только, что Альдред многое претерпевал на собственном примере.
Так или иначе, всё, что нёс в себе мор, сводилось к распространению заразы в народ. Из тех, кто болеет чумой, и тех, кто превратился в гуля, эпидемия вытягивала все жизненные соки, только чтобы рассыпать побольше тлетворных семян вокруг. Чтобы губительные кристаллы, оставаясь в тени, покрывали всё новые площади.
Ренегат шёл, и не думая прикрыть нос. Воздуха как такового вокруг не имелось, только миазмы. Пытаться как-либо обезопаситься от них казалось жалкими, бездарными потугами. Лучшее, что мог сделать Альдред, — это покинуть Саргузы, уйти в горы или леса. Только там ещё можно было отыскать природную чистоту Равновесного Мира.
Впрочем, долго ли она просуществует, если Ламбезис действительно намеревается накрыть Чёрной Смертью весь Аштум?..
Голову дезертира занимали мысли обо всём и ни о чём, а ноги — вели невесть, куда. Позади оставались всевозможные рассадники плотского греха, где ныне правила Смерть. Упыри, кучковавшиеся в зданиях с избытком, дремали в ожидании новой жатвы. Пробудившиеся же, облизываясь, тихо провожали его безучастными взглядами.
Однако район красных фонарей в дневной час был не так безлюден, как могло показаться на первый взгляд. Совсем рядом с Альдредом, где-то в переулке, некто опрокинул глиняный кувшин. Тот рухнул на мостовую и разбился вдребезги. Ренегат резко вскинул арбалет и направил в ту сторону.
Кто бы это ни был, уже убежал, скрылся из виду. А глиняный кувшин — один из — действительно распался на осколки. Дезертиру не пришлось по душе соседство с другими выжившими. Он понятия не имел, кто это мог быть, и какие у них намерения.
Зато прекрасно знал: для них беглец — всё равно, что красная тряпка для быка. С него есть, что стрясти. По-хорошему или по-плохому.
Идти в этот переулок, пусть и залитый солнцем, казалось худшей идеей на свете. Но обстоятельства порой оказываются сильнее человеческой рациональности.
У Альдреда не то что бы имелся лучший выбор. Здания здесь или стояли сплошняком, или разлучались точно такими же переулками, большинство из которых — тёмные и узкие. Гули обязательно выйдут и растащат его по кускам, если сунется.
Дальше по улице можно было пройти, но не нужно. Перекрёсток отрезала высокая гора обломков, осколков и щебня с торчащими трубами, железными штырями и прочим мусором. Создавалось впечатление, будто здесь в своё время похозяйничали маги.
Ренегат начал вспоминать свой осмотр Города с вершины Янтарной Башни. Вероятно, именно здесь тогда с фундамента сорвали целый дом. Если только один!
И вот результат — прямо перед его глазами.
Будучи больным, Альдред ни за что не решился бы взойти по руинам зданий. Мало того, что зараза возвращалась, щекоча ему дыхательные пути, так ещё и вал казался ненадёжным. Не туда ступит, щебень обвалится — и ренегат напорется горлом на ржавый железный штырь.
Вот и всё. Финал историй. Конец рассказам. Нелепая смерть увенчает ещё более нелепую жизнь.
Стоило, конечно, попробовать сунуться в один из местных борделей. Нечто подобное Флэй, удирая от язычницы, уже проворачивал. Только вот не сказать, что легко тогда отделался. Ему крупно повезло зайти именно в жилой частный дом, где ютилась лишь семья, им владевшая.
Здесь подобных зданий не было, сплошь блудилища. Ему не улыбалось покормить своей плотью и напоить кровью ораву заражённых шлюх. А ведь их внутри любого из окрестных построек может быть и десятки, и свыше сотни. Что больным, что здоровым войти внутрь значит подписать себе смертный приговор.
Хаос будто бы нарочно толкал ренегата сунуться в злосчастный переулок, залитый солнцем. Пальцы нервно ощупывали борт арбалета. Флэй засопел. Над принятием решения долго думать не стал. В его случае поворачивать назад смерти подобно, думал он. Ибо не знал, в какой момент зараза возьмёт своё.
Лучше уж сдохнуть, пытаясь, чем мешкать в напрасной попытке обезопасить себя в краткосрочной, никчёмной перспективе.
Принимать бой в переулке с бастардом казалось не лучшей затеей. Альдред горько пожалел, что не отобрал у двух злополучных братьев топорик.
Его Прощальная Роза в случае нападения выживших или упырей царапала бы стены, не достигая поставленной цели. Наилучшим вариантом ренегат отобрал арбалет и стилет. Выстрелит — и убьёт одного. Удастся — вобьёт в шею клинок другому. Остальных покромсает подобранным оружием. Да хоть голыми руками! Там уж посмотрит.
— И
