который плохо видит. А кто та невоспитанная дамочка, я вообще не знаю.
– Паша, что за жеманство? Что ты себе позволяешь?
Братик оказался рядом с дамой, галантно поцеловал ей руку, она царственно склонила голову, улыбнулась, а у меня по спине побежали мурашки. Я не верю, что это мама моей Маргаритки, она ведь гиена, сожрет и не подавится, а Цветкова чистый ангел по сравнению с ней.
Но плюс пять баллов Пашке за шутку в сторону Ольги Леонидовны, а женщине с острым язычком – все десять.
– Так, давайте не будем ругаться и переходить на личности и оскорбления, мы взрослые люди, – пришлось взять все в свои руки, подошел к отцу, тот пыхтит паровозом, что-то бормочет себе под нос, а в сторону брюнетки даже не смотрит.
– Ольга Леонидовна, не стоит никому звонить, мы разберемся сами.
– Марго, и у этих людей ты работаешь? Они тебя в рабство не взяли еще? И почему на тебе грязный сарафан? Ты окучивала картошку?
– У нас нет картошки.
– А вот это зря, в вашем возрасте нужно тянуться к земле, в конце концов, она должна вас потом принять.
– Мама, что такое ты говоришь?
– Все там будем, я ничего сверхнового не сказала.
Паша заржал как конь, я спрятал улыбку в кулак, Маргарита икнула, Леонидовна приоткрыла рот, а отец раздул ноздри. Но когда из дома выбежала Софи и пес с громким лаем, все переключили свое внимание на них.
– Деда, деда приехал, я так скучала!
Малышка кинулась к отцу, пес начал скакать рядом.
– А что ты мне привез?
– А что бы ты хотела, принцесса?
– М-м-м-м… карету, как у Золушки. Красивую, золотую.
– У нас уже есть две кареты, – отец кивает на машины.
– Это не кареты, это уже тыквы, а кучер не пойми куда смотрел, когда ехал, – снова укол от брюнетки.
– Давайте все зайдем в дом и разберемся с ситуацией, вы не против? – обратился к матери Маргариты.
– Матильда Феликсовна, а вы, я так понимаю, господин Вишневский-младший, тот самый напыщенный индюк и женоненавистник?
– Правда? – обернулся на Цветкову, та вроде меня не слушала, разговаривала с толстяком и Пашей.
– Так говорила моя дочь, няня этого прекрасного создания. У вас чудесная дочка.
– Спасибо, пойдемте в дом, мы уже создали пробку. Отгоните машины дальше, припаркуйтесь, а Ольгу Леонидовну можно отпустить. Мы же больше не нуждаемся в ее услугах сегодня, а с давлением мы как-нибудь справимся сами.
Отец махнул Ольге рукой, с Софией на руках пошел в дом, Пашка выгрузил пакеты, а Сурикова неохотно, но уехала.
Вот и правильно, пусть катится, не хочу ее видеть в нашем доме, странная неприязнь к ней, причину которой я пока не могу понять.
– Стиви, ко мне, пойдем в дом. Маргарита, ты с нами? Или с напыщенным индюком как-то не очень хочется общаться?
– Что? Это мама сказала? Я совсем так не думаю.
Девушка покраснела, я незаметно шлепнул ее по попке, она взвизгнула.
– Миша, я тебя прошу, ничего не говори маме.
– Почему?
– Да потому, что это мама, у меня будет миллион вопросов, ты еще не знаешь, какая она.
– Хочу узнать, помощнице отца она лихо заткнула рот, а еще мне интересно, кто такой Эмиль, которой тебе названивал и сейчас написывает, я видел от него уведомления, ты оставила телефон на столе.
– Я… это…
– Марго, мне нужно с тобой поговорить.
– Вот, уже начинается.
В доме отец общался с Софией, Матильда Феликсовна пытала свою дочь, Паша разбирал пакеты, лишь толстяк Яша скучал, нервно стирая с лысины платком пот. А мне не давали покоя не шпионские страсти, а сообщения Эмиля, адресованные моей Цветковой.
Через десять минут страсти поутихли, Маргарита, заварив чай, разливала его по чашкам, все сидели за большим круглым столом, и никто не решался заговорить.
– А вы ведь знаете друг друга, да, отец? Тебе знакома Матильда Феликсовна. Ты бы не позволил, чтоб с тобой так разговаривала незнакомая женщина.
– Мама? Вы действительно знакомы?
Матильда, вскинув подбородок и красиво сложив руки на столе, посмотрела на отца, а тот – нет, я не верю, он опустил глаза. Ему что, стыдно? Толстяк Яша кашлянул, подавившись печеньем.
– Ну, может, расскажете, Дмитрий Борисович, все, или так и будем дальше сидеть, поджав хвост, и игнорировать меня?
– Тебя никто не игнорировал, много дел, компания, контракты.
– Хватит. Яша, мы уходим. Михаил, Павел, спасибо за чай, Марго, будь осторожна в этой семье, знаешь такую пословицу, что яблочки от яблони недалеко падают?
Ого, вот это страсти! Матильда встала, красивой походкой на высоких каблуках направилась к двери, Яша за ней. Пашка присвистнул, отец метнул взглядом молнии вслед женщине. Горячая и дикая штучка, эта Феликсовна, столько темперамента, как бы у отца давление не подскочило, у меня, кажется, уже на пределе.
– Мама!
– Все потом, дочь, у нас много дел, мы вообще ехали в гости к Целяпину, а застряли здесь.
– Отец, ты что, так ее и отпустишь?
Первый раз за то время, пока болела мама, и потом, после ее ухода, у отца был живой взгляд. Я не хотел замечать, но он словно сам себя заживо похоронил, погружаясь в работу, помощницу завел.
– Отец!
– Матильда, постой.
Она не ответила, но, открыв дверь, притормозила, хотела что-то сказать, промолчала, вышла. А мне хотелось пнуть этого упрямца, чтобы он пошел, объяснился, а не сидел пнем.
– Вот это дела, не зря приехал, Маргарита, есть что покрепче, кроме чая? Сам возьму, сиди.
Он все-таки встал, вышел, наверняка догнал ее и, может быть, скажет что-то или объяснится, хотя я толком ничего не понимаю.
– Софи, иди найди Пашу, давай, милая, беги, – отправил дочку искать брата. – Ты что-то понимаешь? Маргарита?
– А? Ой, я вообще в шоке, я никак не ожидала, что мама и твой отец знакомы. Она, конечно, женщина публичная, там разные выставки, презентации, местный культурный бомонд, она многих знает. А твой отец увлекается живописью или скульптурой?
– Нет, я такого за ним не замечал. Но, кажется, он увлечен твоей мамой.
– Ты знаешь, где-то месяца три назад она была такая загадочная, несколько раз не ночевала дома, писала что-то в мастерской и не показывала. Я еще подумала, что у нее
