Лейси затаила дыхание, когда заговорили о книге Кендалл Эймс. С профессиональной сдержанностью, слегка отдававшей равнодушием, Джейн сообщила: с этим автором договор не возобновляется, рукопись книги должна быть предоставлена к первому декабря, а книга выйдет в декабре следующего года. Когда спросили об обложке, Джейн продемонстрировала ту, что отклонила Кэролин Синклер. Теперь из портфеля девушки торчала рукопись, а понизу шло имя Кендалл Эймс. Джейн объяснила, что книги Кендалл продаются плохо и писательнице уже сообщили о расторжении договора. Проводить рекламную кампанию не имело смысла: «Скарсдейлу» следовало лишь выполнить договорные обязательства и выпустить книгу.
Затем другая редактор рассказала о перспективной рукописи начинающей писательницы. «Скарсдейлу» не хватало романов в жанре фэнтези, а дебютная работа этой женщины заполнила бы пробел. Писательница кажется весьма плодовитой и не требует высоких гонораров. Редактор предложила заключить с ней договор на три книги с рекордно низкими авансами. Разумеется, коллеги единогласно ее поддержали.
Лейси представила радость дебютантки, когда ей «вдруг» предложат договор. Наверняка отмечать будет! Стакан Лейси, как правило, наполовину полный, сейчас напоминал дырявую посудину. Девушка не могла избавиться от мысли, что присутствует на покупке очередного гаджета, а не на старте новой писательской карьеры.
* * *
Во вторник утром, когда Мэллори поднялась на кухню за первой чашкой кофе, Кендалл уже сидела за обеденным столом и делала записи в блокноте. Заглянув через плечо подруги, Мэллори убедилась, что это не список текущих дел.
Без Тани и Фэй дом казался тихим и пустым, но в воздухе витали ожидание и надежда. Мэллори не терпелось сесть за компьютер, чего с ней уже давно не бывало. Наслаждаясь творческим энтузиазмом, она налила себе кофе.
— Доброе утро! — сказала она Кендалл, добавила в кофе сахарозаменитель и сливки, поднесла чашку к губам и сделала самый первый и чудесный глоток.
— Доброе утро! — отозвалась Кендалл, отрываясь от блокнота. — Как спала?
— Хорошо. — Как ни странно, так оно и было. Мэллори безмятежно спала всю ночь, а наутро проснулась непривычно умиротворенной.
— Я тоже, — отозвалась Кендалл. — Вот, делаю наброски к будущему портрету своей героини. Интересно, какую степень откровенности я могу себе позволить, не превращая «Брань на вороте» в автобиографию?
— По крайней мере нужно изменить имена, чтобы не пострадали невинные.
— Угу, — улыбнулась Кендалл, — но так здорово изливать душу! Сегодня утром поняла, что смогу рассказать о жестокости и произволе издательского бизнеса и не прослыть обиженной плаксой.
— Точно! — воскликнула Мэллори: в ее голове тоже крутился вопрос о степени откровенности. Она так привыкла юлить и изворачиваться! Вдруг книга предоставляет шанс выплеснуть то, что она старательно скрывает? Таня, Фэй и Кендалл знают, что героиня по имени Миранда — детище Мэллори; если у них когда-нибудь возникнут подозрения, можно будет спрятаться за словом «вымысел». Они же писательницы, сочинять и выдумывать — их работа.
Напевая себе под нос, Мэллори взяла из вазы яблоко и вышла на террасу. Она села так, чтобы видеть горную долину, и откусила большой кусок от своего яблока. Вскоре она уже не видела ни долины, ни гор, ни даже террасы. Мэллори вспоминала первую конференцию, на которой она встретила Таню, Фэй и Кендалл. В ту пору мечты были лишь мечтами, а писательство — хорошим способом отрешиться от терзающего душу прошлого.
Мэллори набросала первую сцену, глядя на произошедшее восторженными глазами Миранды, хотя вдохновение, разумеется, черпала в воспоминаниях о начале той конференции. Вокруг были сотни писателей, их желания и мечты полностью совпадали с мечтами и желаниями Мэллори.
С самого начала Мэллори поняла: среди участников гораздо больше тех, кому нравится называть себя писателем, а не быть им. Такие годами вылизывают первые главы своих произведений, а закончить не находят сил. Писательство — тяжкий труд, подразумевающий одиночество; рассуждения о писательстве — занятие легкое и предполагающее большую компанию.
Пальцы Мэллори порхали по клавишам — она пыталась донести до читателей точку зрения своей Миранды Джеймсон. Для Миранды писательство было эмоциональной отдушиной и способом вернуть отнятое спокойствие и безопасность. Никто не объяснил, как ничтожны ее шансы на успех. Впрочем, даже если бы предупредили, она бы не послушала.
«Имя Миранда Джеймсон она, разумеется, придумала и носила уже много лет, — писала Мэллори. — Одежда была дорогая, но не ультрамодная, а самоуверенность отдавала бравадой. Миранда взглянула на толпу писателей, ожидающих пятнадцатиминутного собеседования с редактором, и запаниковала. «Так нельзя», — секундой позже поняла она, подавила страх и с гордо поднятой головой прошла туда, где велели ждать. Заготовленную речь она повторяла про себя, твердо решив не бормотать, как некоторые писатели. Рядом на диванчике сидела симпатичная блондинка возрастом чуть за двадцать в весьма откровенном наряде. «Боже милостивый, да вы совсем не волнуетесь! — воскликнула блондинка, оглядев Миранду с головы до ног. Характерный выговор не оставлял сомнений: это южанка. — У меня зуб на зуб не попадает!» Слова блондинки привлекли внимание двух стоящих неподалеку женщин. Одна, на вид лет пятидесяти, назвалась Фейт. Лицо Фейт показалось Миранде знакомым. Вторую, едва разменявшую четвертый десяток, звали Кеннеди. Судя по выговору, Кеннеди тоже была с Юга, но куда образованнее и богаче молодой блондинки».
Рев электродрели вернул Мэллори к настоящему. Может, стоит сходить и проверить Кендалл? Мэллори уже решила, что не стоит, когда подруга вернулась на кухню с ноутбуком в руках. Секундой позже пальцы Кендалл застучали по клавишам.
Мэллори зажмурилась и снова перенеслась в прошлое. Устами выдуманной героини она рассказывала правду и вскоре перестала править на ходу. Мэллори просто описывала первую встречу с подругами и старалась передать умиротворение, которое много лет назад испытала, неожиданно почувствовав духовное родство.
Как склеятся разрозненные сцены и что останется после вычитки, Мэллори не знала. Когда она наконец оторвалась от монитора, солнце стояло уже высоко. Сколько сейчас времени, сколько страниц написано, Мэллори понятия не имела, она думала лишь о героине, чувства которой старалась передать.
Из кухни послышались шаги Кендалл, хлопнула дверца холодильника. Мэллори поняла, что проголодалась, и с удивлением отметила, что уже два часа пополудни. Неужели она писала шесть часов подряд?
