Мэллори сохранила написанное на жесткий диск и флешку, которую повсюду возила с собой. От долгого сидения ныла спина. Мэллори решила размяться. Несмотря на боль в затекших мышцах, она чувствовала себя прекрасно. Когда в последний раз она работала так долго и вдохновенно?
О собственной книге и обиженном муже Мэллори думать не стала. Сейчас она радовалась словам, которые вновь потекли из нее полноводной рекой.
Легкими шагами, с легкой душой Мэллори направилась к Кендалл. Если позволять себе одно клише в день, она сказала бы, что исчезло тяжелое, давившее на плечи бремя.
Глава 19
Все романы в значительной степени автобиографичны, а большая часть автобиографий скорее романы.
Ф.Д. ДжеймсТаня отработала смену в «Даунхоуме», практически не разговаривая с Бреттом. Она приносила листочки с заказами, машинально препиралась с Рыжим Томасом, а рядом с Бреттом тушевалась: следовало поблагодарить его за помощь, но как неприятно чувствовать себя обязанной!
Она вернулась в понедельник вечером и заранее подготовила себя к жалобам матери и нытью дочерей, но все трое были счастливы и довольны, ну или почти счастливы и довольны, если говорить о Труди. Они без устали нахваливали Адамсов, чем окончательно сбили с толку Таню.
Теперь она обслуживала посетителей, улыбалась, подливала кофе, а сама гадала, как поблагодарить Бретта и что конкретно сказать. В итоге бедняжка сломала голову и не сказала вообще ничего. Настала пора сдавать смену; Таня чувствовала, что не может уйти хотя бы без банального «спасибо». Если бы Бретт не охмурил Труди, она бы к Кендалл не съездила.
Таня собралась с духом, сняла фартук с карманами, который носила во время смены, и, нервно теребя его, подошла к Бретту. Он разбивал яйца, выливал на сковороду, жарил и встряхивал, не делая ни одного лишнего движения: Рыжий Томас оказался прекрасным учителем.
Увидев Таню, Бретт улыбнулся и многозначительно поднял брови, но не перестал работать и не сказал ни слова.
— Я… э-э-э, хотела поблагодарить тебя за то, что позаботился о моих в эти выходные. — Таня смотрела не в глаза Бретту, а через его левое плечо.
— Не стоит, Таня. Валери с девочками чудесно провели время.
С огромным трудом Таня заставила себя посмотреть на Бретта. В его глазах плясали бесенята. Таня отчаянно мяла фартук.
— Что смешного?
— Твой вид. — Бретт встряхнул яичницу и вытащил из тостера два куска цельнозернового хлеба. — Можно подумать, тебя по углям босиком прогнали! Ничего особенного не случилось, я был рад помочь. Ты сказала «спасибо», я — «на здоровье». — Бретт пожал плечами, разложил тосты с яичницей по тарелкам и позвонил в колокольчик — готово, мол. — Ничего особенного.
— Для тебя — может быть, а мне годами никто не помогал, вот я и отвыкла.
— Жаль! Помощь время от времени нужна каждому, — заметил Бретт и сменил тему разговора. Как и многое другое, это получилось у него «само собой». — Ну и как мозговой штурм? Придумали, что хотели?
— Да, все прошло отлично. Очень рада, что смогла съездить.
За заказами подошли другие официантки, и каждая окинула Бретта оценивающим взглядом. Рыжий Томас явно подслушивал. Таня чувствовала, что должна предложить какое-то вознаграждение. Приглашать Бретта с семьей в убогий трейлер матери она не собиралась: даже если бы захотела, разве тягаться ей в кулинарных способностях с кудесником Бреттом? Постельное вознаграждение исключалось: пусть Бретт и красавец, только стиль матери она, Таня, копировать не намерена.
— В общем, еще раз спасибо за помощь. — Таня расправила фартук, который успела сбить в комок, вытащила пачку мелких купюр, отсчитала двадцать пять долларов и положила на стол перед Бреттом: — Пожалуйста, передай это дочери и поблагодари от моего имени.
— Не стоит, — начал Бретт. — Валери же не заработать хотела, а…
Таня не желала быть в долгу перед шестнадцатилетней девочкой и привыкать к любезностям Бретта тоже не желала. Лучше сдержаться сейчас, чем страдать потом, когда он исчезнет.
— Уверена: Валери легко нашла бы занятие поинтереснее, чем развлекать Кристал с Лореттой или ублажать мою маму.
Бретт уже открыл рот, чтобы возразить, но Таня слушать не стала.
— Передай ей деньги, договорились? Обязательно скажи, чтобы не тратила их на трусики-танга. По опыту знаю — от такого белья сплошные проблемы.
* * *
Тишину дома нарушало только тиканье напольных часов и негромкий храп Стива. Фэй и не думала спать. Запершись в кабинете, она набрала комбинацию символов и открыла защищенный паролем файл. Решив перечитать завершенную накануне главу, Фэй пробежала глазами слова и выражения, которыми описывалась Фейт Лавитт, ее героиня «Брани на вороте».
Просмотрев написанное, Фэй вошла в меню «Правка», выбрала «Выделить все», затем «Вырезать». Фейт Лавитт получилась ее копией, вымышленное имя ничего не меняло.
Фэй долго смотрела на мигающий курсор и решала, что делать. Если через Фейт изобразить «официальную» себя, читатели умрут со скуки, а если настоящую… Если люди поймут, что это правда, на карьере мужа, на ее собственной карьере и на всех благотворительных проектах можно будет поставить жирный крест. Признаться мужу — это одно (хотя разве у нее хватит пороху?), а признаться публично — совершенно другое.
Что же ей писать? Как создать для книги Кендалл «живую» героиню и яркий сюжет, но при этом не разрушить свою жизнь?
Фэй тщательно обдумывала ситуацию: если менять точку зрения, то именно сейчас. Однако пятнадцатилетний писательский стаж не оставлял сомнений: ее мозг — орган упрямый. Как бы ровно ни билось сердце, мозг всегда вырабатывал изощренные мысли, избирал непредсказуемые решения проблем и работал исключительно по собственному графику.
Закрыв глаза, Фэй направила мозг на поиски вдохновения, но он упрямо возвращал мысли к ее собственной жизни и опасности, которую сулила откровенность. Вскоре веки отяжелели, голова наклонилась вперед, подбородок коснулся груди — Фэй заснула. В два часа ночи глаза открылись, а на задворках сознания появилась мысль. Фэй дышала медленно и ровно, боясь ее спугнуть.
Еще не проснувшись до конца, она старалась четче представить себе Фейт Лавитт. Образ обрастал подробностями, и Фэй поняла, что героиню можно снабдить и похожим прошлым, и страшным секретом, а себя при этом не выдать.
Фэй стала печатать, тщательно подбирая слова, чтобы создать многослойный образ, тайну которого читатели будут раскрывать постепенно, шаг за шагом, сцена за сценой.
