Не дожидаясь ответа от зависшей Натальи, я грозно командую.
— За мной!
В нотариальной конторе Наталье подсовывают бумаги об отказе от родительских прав. Мы этого не планировали. Думали, вразумится, поймёт, что ребёнку лучше. Но нет, так нет.
Всё подписи поставлены, я расплачиваюсь с нотариусом.
Забираю предварительно оформленные бумаги на временное опекунство. Выходим из конторы. Протягиваю Наталье билет в ее родной город.
— Уезжай от греха.
— Злая ты стала, — делает глоток из бутылочки Наталья. — У Черкасовых добрые не выживают.
— У Черкасовых слабые не выживают, — бросаю я.
Сажусь в машину.
Вот так!
Глава 41. Казнить, миловать и отправлять на войну
Нина Андриановна откладывает в сторону газету.
— Это невозможно стало читать, — сетует она.
Варюша тут же стаскивает эту газету. Закатывает в неё Арса. Тот, мурлыкая, рвёт край зубами. Тряся головой выплёвывает прилипшие к языку кусочки бумаги.
— Только коту и годны эти газеты.
— Может, Вам новости включить?
— Включи мне лучше музыку.
Мы принесли в гостиную старый проигрыватель с пластинками. И теперь вечерами слушаем на нём романсы или сказки.
Притушиваю свет.
— Как дела у Марка?
— На первый взгляд — лучше. Внутричерепное давление в норме. Глазки ожили. Смотрит…
— Наталья приезжает?
— Нет, — поджимаю губы. — Я ей запретила. Она подписала отказ от родительских прав.
— Была такая необходимость? — поправляет очки Нина Андриановна.
— Это было необходимо для Марка, да.
— Тогда — правильно. Будь всегда решительной и не щади тех, кто слишком щадит себя сам. С тех пор, как у женщины появляются, дети, принцесской ей быть больше нельзя. Только королевой! Казнить, миловать, отправлять войска на войну, если потребуется.
— Это так, Вы как всегда правы Нина Андриановна. Но хотелось бы без войн.
— А без войн, всё отнимут, Золотая девочка. Надо показывать зубы, чтобы боялись.
Надо. Без этого не выходит.
Включаю музыку, смотрю в окно. Где же они? В груди долбится тревога. Губы шевелятся, подпевая:
«Умирал за меня, я не звала.
Сердце выковыривал из груди.
Ты теперь можешь спокойно спать.
Ты теперь весь внутри».
Возвращайся!
Зажигаю изящный фонарик на окне.
У нас так в Карелии «торопят» тех, кто задерживается.
— Как же удачно женился мой старший внук. Этот склеп снова превращается в дом.
Тревожно брожу по гостиной. Сержусь, что не звонит, только пишет.
Морщусь от резкого приторного запаха. Отыскиваю глазами Варюшу.
— Варя! — подбегаю к ней, отбирая флакон с эфирным маслом. — Нельзя это трогать. Шкодина…
Нажимаю на любопытный нос. Ставлю флакон повыше. Но запах, который ещё пару недель назад казался мне приятным, теперь вызывает раздражение и отвращение. Вытаскиваю из флакона деревянные палочки, выкидываю их в окно. Закручиваю плотнее, убираю в старинный секретер.
— Мальчишку родишь, — задумчиво смотрит Нина Андриановна на мой плоский живот. — Хорошо.
Тест я не делала ещё. Но все признаки «на лицо».
— Мужчины не звонили?
— Едут, Нина Андриановна.
— «Наши» победили?
— Живы, здоровы — это уже победа! — поднимая Варю на руки вальсирую с ней. — А деталей Демид по телефону не рассказывал.
Телефон пиликает. Поспешно хватаю его.
«Встречай!»
— Приехали!
Бегу в прихожую мимо кухни.
— Можно накрывать, — бросаю прислуге.
Накидываю на плечи шубку и выхожу на крыльцо, сбегаю вниз по ступенькам. Попадаю сразу же в объятия мужа. Закрывая глаза, растворяюсь в его запахе, запахе дыма, и… пороха. Отстраняюсь заглядывая с тревогой в его глаза. Так от отца пахло после охоты.
— Ты стрелял.
Оглядываюсь, отыскивая глазами Тихона. В порядке. Взгляд немного тревожный, но нагловатый. Будто нашкодил. И ждёт, что ругать будут, а он не собирается каяться.
— Не в людей, — разворачивает обратно моё лицо Демид.
— В кого?
— Всё расскажу. Позже.
Тиша смывается в дом, бросая рюкзак на крыльце.
А мы встречаемся губами. Его холодные и мои горячие. Повисая на шее, кусаю его в эмоциях за губу. Соскучилась!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Руки ныряют мне под одежду. Сжимает отекшую, ноющую грудь. Не сдержав стона, обмякаю в его руках.
— Мм… Как меня горячо встречают, — шепчет мне страстно в губы. — Хочу тебя… В тебя хочу… кончить. Немедленно!
Ведёт носом по моей коже, вдыхая глубже, стискивая сильнее.
— Дэм… смотрят, — смущаюсь, встречаясь взглядом с одним из охранников, стоящим возле двери. Тот поспешно отводит взгляд.
— Отвернутся, — ухмыляется он.
Демид поднимает меня под ягодицы. Несёт в дом. Охранник открывает нам двери. Заносит меня в тёмную гардеробную. Вжимая в стену, задирает платье.
— Ты что?! — сдавленно шепчу я, вырываясь.
Хотя между бёдер пульсирует так, что кружится голова и сводит тело.
— Чч… Две минуты…
Слышу звук расстёгивающейся ширинки. Не успеваю пикнуть, как он зажимает мне рот и требовательно дёргает ногу выше, схватив под бедро. Член обжигает мою кожу. И я зажмуриваюсь, не в силах сопротивляться его напору. Только бы не зашёл никто!
Я неожиданно мокрая и раскалённая для него. И мне снова кажется, что он такой большой… Болезненные ощущения от его толчка оглушают подкатившим тут же оргазмом. Который не случается! Но каждый следующий толчок держит меня на обрыве, в который я вот-вот…
Мне никогда не было так остро, так много, так неконтролируемо! Я даже забываю где мы. И что люди кругом.
Готова умолять, чтобы он дал мне упасть скорее в эту пропасть. Желаю этих болезненных жгущих ощущений растяжения.
Торопя его, инстинктивно впиваюсь пальцами в холодную одежду, его шею, волосы… Одежда, сметённая нами с вешалок, падает на пол. Сами вешалки с грохотом бьются об плитку.
Дэм смещает ладонь мне на затылок, обжигает языком мои губы, засовывая его мне в рот.
Вскрикнув, взрываюсь, теряя полностью ориентацию и сдавленно кричу от острого невыносимого удовольствия.
— Фак… — рычит он, вдалбливаясь в меня резко несколько раз.
Вздрогнув, сжимается на мгновение… и сразу же расслабляется. Наши стоны смешиваются. Мы оседаем по стене вниз, на колени. Поцелуй становится ласковым.
Кладу голову ему на плечо. Хочется сказать, что у нас будет малыш. Но я не уверенна в этом.
— Ещё хочу… — улыбаясь, шепчет он.
— До комнаты не мог потерпеть?! — вяло бормочу я.
— Нет! Да и у нас важное мероприятие с утра. Всём надо отоспаться. Мы полумёртвые.
— Какое?
— Вендетта! — прохладно ухмыляется он.
— Демид Альбертович?…
Рывком поднимает меня на ноги. Поправляет юбку. Застёгивает ширинку.
Я готова сквозь пол провалиться!
— Вещи упали, — как ни в чем не бывало разворачивается к нашей домработнице.
Включает в гардеробной свет.
Растерявшись, она поджимает губы.
Скинув верхнюю одежду, идём мимо неё в гостиную. Я — не поднимая глаз. Мне кажется, тут так пахнет нами и сексом, что других интерпретаций просто не может быть.
Пока Демид тискает радостную Варю, общается с бабушкой, я ищу глазами Тишу.
— Наверх пошел, — подсказывает мне Нина Андриановна.
Захожу в комнату к брату.
— Как съездили, — ловлю его взгляд.
— Хорошо, — уклончиво.
— А Макс где?
— Скоро приедет.
— Его что — ранили?!
Отрицательно качает головой. Опускает взгляд в пол. Заходит за компьютерное кресло.
— А я в Дагиева выстрелил. Вот. Дэм велел сказать тебе.
— Аа?! — падает у меня всё внутри. — Как?!
— Ты только не ругайся! — решительно. — Я и сам понимаю, что накосячил. Я сбежал. Дошёл до их дачи, дождался пока он выйдет с утра и раздробил ему болтом колено.
Оглушенная, неподвижно стою, теряя фокус. Комната плывет перед глазами.
— Пришлось немного поменять план. Но мы вырулили… — опасливо, пододвигает стул ближе к себе. — А Дэм не виноват… Я ночью сбежал, когда все спали.
