— Ах, да. Берите-ка, Анна Гавриловна все эти документы, что лежат на столе вместе с паспортом и билетами. И поезжайте ко мне прямо сейчас. Машина будет Вас ждать.
— Но как же…
— А Вы ни о чем не беспокойтесь. Возьмете дочь и поедете в санаторий подлечиться за мой счет, пока я здесь порядок наведу. Вернетесь, будете спокойно работать дальше, но уже на меня.
Скидываю вызов, отдаю распоряжение охране по поводу Анны Гавриловны.
Злата подходит, обнимает меня сзади.
— А хочешь, я сама тебе что-нибудь приготовлю? И массаж сделаю.
— Хочу… — закрываю глаза. — Лосось в сливках. Как тогда готовила. Когда в гости пригласила.
— Боже! Только не рыбу, — морщится она, сглатывая словно тошнит.
— Ты же любишь рыбу!
— Что угодно, кроме рыбы!
— Ладно, пирог тогда.
— С грибами?
— Да.
Несколько раз целую в опухшие губки, съедая помаду.
— Ты как себя чувствуешь?
— Нормально, а что?
— Да так… — веду пальцем по лицу. — Щеки впали. Кушай лучше, переживай меньше. Всё идёт по плану, детка.
— Ну, я пошла.
— Куда?
— Грибы собирать! — улыбаясь, закатывает глаза.
Смеясь отпускаю.
Грибы… Грибы… Кстати, да! Грибы то нам и помогут. Угостим Родиона грибами!
Глава 44. Последний аккорд
Плавая на границе сна, чувствую, как Злата садится на меня верхом. Ммм… Это что-то новенькое! Не двигаюсь, боясь спугнуть её инициативы.
Но полностью не двигаться невозможно. Член тут же дёргается от толчка крови и оказывается зажат в маленькой ладони. Не сдержавшись, громко втягиваю воздух сквозь зубы. Секс — это всё ещё деликатес для меня, я не насытился. И всё время хочу…
Чуть приоткрываю ресницы, наблюдая, как она прижимает член к своему животу. Взгляд скользит выше. Грудь — просто мечта! Большая, налитая, высокая… Клацаю зубами, представляя, как вопьюсь в неё.
Чуть меняет позу, потеревшись об основание члена. Жмурится от ощущений…
Волосы с плеча падают вперёд, щекоча меня по животу. Ещё длиннее стали. Открываю глаза, чтобы полноценно сожрать эту роскошную картинку. В ней что-то неуловимо поменялось. Какие-то нотки, акценты, детальки… Я не могу уловить что.
Её пальчик рисует, обводя головку по основанию. Я учил её так…
Задумчиво хмурясь, кусает губу и не торопится с более решительными действиями. Разглядывает. Чувствую, какая она мокрая и очень горячая в месте нашего касания.
— Ну… — шепчу я.
— Никак не могу понять, как он во мне помещается.
Улыбаясь, дёргаю бёдрами, пытаясь получить чуть больше давления.
— Это волшебство, детка!
Пытается слезть с меня, но я ловлю за бёдра, не позволяя.
— Куда?.. Сегодня волшебница ты.
Смущается до сих пор… Я жадно хаваю каждую эмоцию, боясь моргнуть и пропустить малейшую деталь.
Ресницы её порхают как бабочки, тёмные, налитые губы подрагивают. Моя девочка распробовала удовольствия. И такая вкусная в последние дни, что я не могу думать ни о чем другом.
Грудь распирает от чувств и эйфории!
Направляет меня внутрь.
— Да…
Тону в обжигающей тесноте. Мы стонем, захлёбываясь в неге.
Давя на поясницу, подсказываю более удобную позу для движения. И даже несколько минут терпеливо позволяю ей неспешно скользить, наблюдая за тем, как аппетитно покачивается грудь.
Но гормоны шкалят с утра и требуют выпустить инстинкты.
Сжимая упругие полусферы, впиваюсь в маленькие твёрдые сосочки, чувствуя вкус её кожи и немного — сладкого молока. Ощущений столько, что ничего особенного не хочется. Только концентрироваться на чувстве накатывающего взрыва в груди.
И когда-нибудь у нас будет дохера всего «особенного». Но не сейчас. Сейчас просто острое чувство того, что люблю… Что взаимно… Что моя… Что самая-самая… И хочется растворяться в этом без остатка!
Обводя ее губы пальцем, проталкиваю его в рот, заигрывая с язычком. Сжимаясь, подрагивает. Ей нравится, когда я трахаю её рот. От этого факта, моё тело быстро выходит из-под контроля. Сжимая за бёдра, перехватываю инициативу. Закрывая глаза, превращаюсь в чистое ощущение наслаждения. Вколачиваясь в нее резко, быстро, рыча от того, как она туго сдавливает меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Между нами так сколько…
Падает мне на грудь. Пальцами поглаживая место нашего контакта, ощущаю, как двигаюсь внутрь. Она такая припухшая и мягкая, как бывает только если уже затрахать до полу бессознательного. А теперь сразу такая…
Улыбаясь, слушаю несдержанные стоны и вскрики мне в шею. Мурашки поднимаются по спине, сводя с ума от острого ощущения в затылке. Улет, просто!
Вдавливаюсь слегка выпачканными в смазке пальцами между ягодиц, толкая ее следом за собой. Оргазм у неё такой долгий и мучительно сладкий… Она срывается чуть раньше меня, и трепещет ещё после того, как я уже кончил. Как кошечка скользит по мне коготками и чувствительно кусает шею.
Я плаваю в чистом кайфе.
Облизываю губы, чтобы сказать ей о том, как сильно люблю. Но дыхание и голос ещё не слушаются.
Она опережает:
— Я люблю тебя…
И я ловлю ещё один оргазм. Сердцем. Сплетаясь телами, мы снова засыпаем.
Я — счастливый человек. Только один момент всё ещё портит мне кровь. Сегодня сорок дней со смерти отца. И сегодня будет последний аккорд…
Открываю глаза. Тихонечко выбираюсь из крепких объятий жены. Барс тут же прыгает на кровать.
— Да тише ты… — шикаю на него. — Туша огромная.
Мурлычит и лезет под одеяло, ластясь своей огромной головой по груди Златы. Она, не просыпаясь, зажимает его как подушку. Он терпеливо лежит. Больше никому не позволяет так с ним обращаться. Только ей. И я его понимаю… Спать прижавшись к такой груди — это… рррр!
Сжав на мгновение мягкую нежную ступню в ладонях, прячу ее под одеяло. В комнате прохладно…
Спускаюсь вниз. Бабушка смотрит в окно гостиной. Она в чёрном.
— Привет, Ба…
— Когда твой отец был маленьким, ему поставили какую-то прививку. И он чуть не умер у меня на руках. Врачи только разводили руками. Говорили — ждите… Или выживет, или нет. Я держала его маленькое тельце на руках… Я тогда поседела. Молодая была, но с седыми прядями. Выжил…
Встаю с бабушкой рядом — плечом к плечу.
— Твой дед… В это время был занят делами. Я была одна. И он потом не мог понять моих чувств. Так как увидел уже вполне здорового ребенка, когда вернулся. А я считала его предателем.
— Я услышал. Понял. Я буду помнить об этом, обещаю. Моя жена не будет «одна».
— А был бы там со мной, может, мужчины в нашем роду больше бы ценили жизнь друг друга. Больше, чем деньги.
— Да. Я хотел поговорить о Родионе.
— Это «гнилая ветвь»… Он сошёл с ума, стало быть. Позор нашего рода. Что о нём говорить?
— Мы выкупили контрольный пакет акций. Компания отца снова в наших руках.
— Ты молодец, внук. Спасибо за такую редкую радость — гордится близкими на старость лет.
— Но это не всё. Я хочу, чтобы убийца моего отца не прохлаждался в Эмиратах по борделям и притонам, а получил по заслугам.
— И чего же по-твоему заслужил твой брат?
— Ну, коль уж мы сошлись во мнении, что он поехал крышей, то… принудительного лечения.
— Мм. Пожалуй, заслужил, — благосклонно кивает бабушка.
Протягиваю ей её телефон, лежащий на подоконнике.
— Позвони ему. Пригласи на поминки. Пригласи так, чтобы не посмел не прийти.
— Придёт, — забирает телефон бабушка.
— И гостей. Много гостей!
Нам нужны свидетели.
Глава 45. Смысл
Злата — в чёрном закрытом платье. Волосы строго собраны в косу.
Тихо играет Патрисия Каас «Le mot de passe», отцу нравилась эта музыка. Злата двигается плавно, словно под ритм. Сложно отвести взгляд…
Всё время рядом с бабушкой. Та плохо себя чувствует. Усаживается в драпированное кресло во главу стола.
Гости начинают подходить.
Вспоминаю похороны деда. Картинки совпадают. Поминальный ужин тоже был в банкетном зале, оформленном в тёмных тонах. Только я был совсем маленький и смотрел на это со стороны. А сейчас я в центре событий. Хотя тоже стараюсь держаться в стороне.
