Шнырявший повсюду мой сын, прибежал ко мне, схватил за руку:
– Пойдем, посмотри как там один танцует.
И действительно, среди обступившей его сплошной стеной толпы, танцевал камаринского молодой солдат. Восхищенные зрители примолкли и только среди вздохов иногда слышалось:
– Ох, пожалей сапоги.
И только когда плясавший в самый разгар присядки, ударив ладонью по земле, стал как вкопанный, раздались шумные одобрения. Сын опять взял меня за руку.
– А теперь пойдем, посмотри за сараями, там сложены уже все, кто не может стоять на ногах.
Как дети веселились молдаване, танцуя под скрипку свою любимую польку. Гуляние продолжалось до полной темноты и завершилось фейерверком.
Отгуляли мы царские дни, а за ними подошли Святая Троица и Духов день. Но тон уже был дан, и эти праздники прошли также благопристойно.
Через несколько дней предстояло выступление в лагерь. Лагерь 7-й дивизии был разбит на арендованном казною участке в шести верстах от города Конева и отстоял от Радома в трех переходах.
Придавая большое значение тому, чтобы офицеры в лагере обязательно довольствовались в офицерской столовой, мы еще заранее прикупили недостающее количество посуды, стекла, столового белья, с тем чтобы все могли садиться за обед одновременно и чтобы кушанья подавались с блюда, как в семье. В лагере я своего стола не держал и всегда обедал и ужинал в полковом собрании. Сначала офицеры были смущены таким моим решением, спрашивали себя, как при командире пить водку и тому подобное. Когда же мы вступили в лагерь и офицеры увидали в столовой чисто накрытые столы, что командир подошел к буфету и, чокаясь с офицерами, выпил водки, все стало просто, и наши обеды проходили всегда очень весело и оживленно. Полк был вообще не из пьющих, особенно среди молодежи были такие, которые совсем не пили водку и даже не курили. Для гостивших же у некоторых офицеров их братьев – кадетов и моего сына, когда я брал его к себе, накрывался в углу столовой отдельный стол, за которым они обедали одновременно с нами.
К обеду и ужину сходились по сигналу, который играл полковой штаб-горнист Павличенко, состоявший уже много лет в полку. Проиграв сигнал, старик возвращался к столовой, где его ожидала закуска, водка и бутерброды.
В окрестностях лагеря совершенно не было подходящих деревень; в лагере же только командир полка имел барак в три комнаты, остальные офицеры жили в полубараках, то есть офицерские палатки ставились поверх деревянных пола и стенок. Все семьи оставались в Радоме, но два раза в лето лагерным собранием устраивались танцевальные вечера, на которые приезжали наши дамы. В саду рядом с собранием ставился шатер – дамская уборная, мобилизовались все перевозочные средства полка: экипажи, лазаретные линейки, которые выезжали к поезду, приходившему из Радома в шесть часов вечера, а отвозили обратно к поезду, отходившему из Конска в Радом в пять часов утра. В эти дни по взаимному соглашению устраивался общий ужин для всех и подавалось командирское шампанское.
Лето под Конском было часто дождливое, и так как дни вечеров приходилось назначать заблаговременно, то трудно было приноровиться к погоде, но никакая погода дам не останавливала и не влияла на оживленность этих вечеров. Напротив, чем хуже была погода, тем как-то бойче шли танцы.
В день выступления в лагерь перед полком был отслужен молебен. Первый переход до посада Шиловца был в 23 версты, поэтому было необходимо уравнять движение так, чтобы задам не приходилось добегать. Для этого каждые пять верст я пропускал полк мимо себя, уравнивая шаг, разрешая раздаваться в ширину, но не допуская никаких оттяжек вглубь, те же батальоны или роты, которые это не соблюдали, отправляли в хвост колонны. Таким путем наладилась равномерность движения и отсталых не замечалось. В период полковых сборов расписание занятий составлялось по полкам, за исключением стрельбы, которая производилась на дивизионном стрельбище, и очередь стрельбы назначалась штабом дивизии.
Расписание занятий в полку было так составлено, что ежедневно выходило пять часов занятий – три часа утром, от шести до девяти, и два часа вечером, от пяти до семи. Назначая малое число часов, я требовал напряженного ведения занятий, лишь первое время давая частые передышки, а затем, постепенно сокращая число и длительность передышек, проводить все три часа занятий без передышки.
Еще в период одиночного обучения я неоднократно указывал офицерам на важность ведения подготовительных к стрельбе упражнений, особенно в наводке и прицелке самими офицерами с каждым стрелком по очереди; щелканье же затворами целыми шеренгами признавал прямо вредным. Тем не менее, выехав однажды к началу занятий на переднюю линейку, я застал именно такую картину щелканья затворами, причем господа офицеры еще не выходили. Поздоровавшись с людьми, приказал фельдфебелям занятия прекратить и отпустить всех по палаткам.
В этот день обед в собрании прошел в полном молчании, зато подобный случай уже не повторялся.
Наступил период ротных смотров. Еще зимою во время тактических занятий с руководителями были подробно рассмотрены все стороны обучения рот для боевой их подготовки, причем указывалось на важность выработки темпа шага, равнении в затылок, уменья выдерживать направление при прохождении больших расстояний в развернутом и разомкнутом строях роты как боевых строев для передвижения в сфере артиллерийского огня. Зная, как трудно вводить полное число рядов, я на первый год объявил, что наименьшее число рядов на смотру допускаю 50 в роте. Всякий лишний ряд, выведенный свыше указанных 50-ти рядов, буду ставить в особую заслугу ротных командиров.
Только один ротный командир позволил себе вывести 48 рядов. Не спрашивая объяснений, приказал роту увести и не смотрел ее. Зато другие командиры превзошли мои ожидания: командир 1-й роты штабс-капитан Карабан вывел 60 рядов, командир 5-й капитан Горохов – 68, капитан Бородаевский и штабс-капитан Коссовский – по 56 рядов. Чтобы понять всю заслугу этих ротных командиров, надо сказать, что, выступая в лагерь, полк должен был оставлять в Радоме для несения караульной службы команду в 350 человек; значит, они выводили в строй всех, кроме самого необходимого домашнего расхода, не исключая и офицерской прислуги. Особенное внимание обращалось на полную тишину в строю, на обучение по знакам, а с начала общего сбора и на ночные маневры.
Пища постепенно все улучшалась, а с выходом в лагерь в помощь к приварочному окладу шли овощи с маленьких огородиков, разбитых всюду, где позволяло место. Тем не менее я чувствовал, что можно еще улучшить пищу, но, не имея достаточного опыта, чтобы учить этому делу, я решил прибегнуть к следующему способу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
