В тамбуре дядя Вася. Он пытается заглянуть в комнату и, не добившись успеха, ласково берет меня за локоть.
– Толик, дорогой, очень тебя прошу… выйди, пожалуйста, на минуту…
Я не совсем вежливо отстраняюсь и вслед за дядей Васей выхожу. Дядя Вася меня тянет на кухню.
– Пойдем, милый, пойдем… тут, понимаешь, надо выяснить…
На столике возле раковины сваленные в сковородку тарелки и чашки. Екатерина Степановна моет посуду. Склонившись над конфоркой, Варвара Алексеевна стоит перед плитой и боковым зрением удерживает ситуацию.
– Вот, дорогой… – громко произносит дядя Вася и делает шаг по направлению к окну. К батарее в каком-то сиротливом одиночестве даже без клеенки и спичек притулился дяди-Васин стол.
Летом, когда я ездил в Москву, дядя Вася учинил в пьяном виде скандал. Сначала побил на кухне Танюшкину стеклотару. А потом и саму Танюшку. С травмой головы Танюшка попала в больницу и возбудила против дяди Васи дело. А соседи воспользовались и, припомнив дяди-Васины выступления, Танюшку поддержали. Сейчас дядя Вася в квартире временно не живет.
– На этом месте, – дядя Вася кивает в сторону своего пустого стола и подходит к нему вплотную, – лежала газета. А теперь ее нет. Ты меня, Толик, понимаешь… – Потом выдерживает паузу и, обведя укоризненным взглядом стены, торжественно заключает: – Кто-то из твоих соседей нечист на руку!
Варвара Алексеевна заинтересованно застывает, а Екатерина Степановна ставит на клеенку чашку и гневно поворачивается:
– А ну-ка, давай, иди… Ты тут не выступай, а то сейчас живо… А ты, Толя, с ним не связывайся… Ты же видишь, кто он такой…
Уже четыре года подряд каждую субботу я выкладываю из своего портфеля целый ворох программок. Как из подарочного мешка Дед Мороз. И после передачи «В мире животных» все торопятся на кухню, и каждый на своем столе обнаруживает гостинец.
Поигрывая желваками и строя из себя обиженного, дядя Вася изображает припадочного. Точь-в-точь как и в тот вечер, когда выдворяли Лохматого с Лешей. Но теперь его уже никто не боится.
– Нечист на руку… – еще раз повторяет дядя Вася и, качнувшись, пытается снова схватить меня за локоть. – Ты это, Толик, имей в виду… Мне про них еще кое-что известно… Ты меня понимаешь…
Назидательно жестикулируя, он поднимает правый кулак и, погрозив пятерней, в которой отсутствует указательный палец, скрывается в глубине коридора.
Я вспоминаю про кашу и кидаюсь к плите. Наверно, уже сгорела. Но почему-то не пахнет.
Варвара Алексеевна, не отрываясь от своей конфорки, продолжает искоса поглядывать. Екатерина Степановна вытирает тарелку.
– Это, Толя, я… убавила… ты, наверно, забыл…
– Большое спасибо… – я выключаю газ и, схватив кастрюлю за ушки, обжигаю себе пальцы.
– На, возьми мою… – Екатерина Степановна протягивает мне тряпку. – Да бери… Ты, Толя, смотри, держись от него подальше…
У нас в тамбуре
Я отскребываю со дна кастрюли прогорклые ошметки и нажимаю ногой на педаль. У меня теперь тоже помойное ведро. (Когда я был в Москве, то мне его подарил папа. На день рождения.) Все-таки подгорело. Но в животе пока еще не бурлит.
Смахнув со стола крошки, я дотрагиваюсь до клавиши. Теперь-то уж поработаю. И в это время в комнату снова раздается стук. Екатерина Степановна пришла ко мне за тряпкой.
Я поворачиваюсь к подоконнику и протягиваю за тряпкой руку. Пересекаясь зигзагами трещин и налезая друг на друга, на краске проступают круги – следы чайника. Между ребрами батареи серый налет пыли.
– Я знаю, чьих рук это дело… – неожиданно прищуривается Екатерина Степановна, – все ведьма Варвара… она и взяла…
– Чего? – я не совсем Екатерину Степановну понимаю.
– Да программу… Или сам Васька… ночью… Ты, Толя, не забывай закрывать дверь на крюк… когда приходишь или уходишь последний… дверь, сам знаешь… надави – и вошел…
Екатерина Степановна все еще не уходит.
– Ты вот сегодня, – продолжает она, – не запер тамбур, а у нас тут вещи… входи-бери… Ты, Толя, не забывай…
– Хорошо, Екатерина Степановна, хорошо… Вы не волнуйтесь. Теперь буду запирать… Только… как же я закрою на крюк, если мне в четверть пятого выходить… Значит, кого-то будить…
– Конечно, будить… – радостно соглашается Екатерина Степановна. – Ты, Толя, когда уходишь, стучи к нам, не стесняйся… Если меня нет, то Женька… мы закроем…
Женька – значит Евгений Иванович, ее муж. Евгений Иванович работает грузчиком на товарной станции. На пенсию ему еще лет через пять-шесть. А Екатерине Степановне уже вот-вот. Собачка, вместе с которой они переехали, в прошлом году умерла от чумки, и они ездили ее хоронить на родину.
Евгений Иванович каждый день выпивает; еще на работе или сразу после смены. И приходит уже косой. Включает телевизор и ложится отдохнуть.
Недавно он смастерил к тамбуру замок и дал один ключ мне. А раньше, при Клавдии Ивановне, тамбур не закрывался. И теперь, когда Екатерины Степановны нет дома, мне никак не попасть в комнату: у Евгения Ивановича привычка, прежде чем лечь спать, в любое время дня запираться на все запоры. Если бы Евгений Иванович запирал тамбур только на ключ, то я бы не возражал и брал бы ключ с собой, даже на кухню – как Варвара Алексеевна. Но к замку он добавил еще задвижку и ни на какой сигнал (стук или звонок) не реагирует. Остается только ломать дверь. Или сидеть в комнате, не вылезая.
При Клавдии Ивановне одна половина шкафа в тамбуре принадлежала мне. А сейчас почти всю мою половину заняла Екатерина Степановна. Но я и не протестую: почему бы не сделать человеку приятное? У меня теперь только одна полка, куда я складываю «Советский спорт», а по средам – «Литературку» и по воскресеньям – «Футбол-Хоккей». Екатерина Степановна говорит, что пригодится. Во время ремонта.
На полках у Екатерины Степановны аккуратно сложены тряпки, а также старая обувь. И пустые трехлитровые банки. А в мои газеты Евгений Иванович обычно прячет бутылку вермута. Чтобы Екатерина Степановна не попутала.
Иногда супружеская пара свои разговоры густо пересыпает матом. Но только в пределах комнаты и при закрытых дверях. А вообще-то они люди тихие.
Я защелкиваюсь на задвижку и опять возвращаюсь к столу.
Концерта не будет
Не прошло и недели, как Екатерина Степановна принесла мне на подпись бумагу. Причем рассказала такую подробность.
Оказывается, суд, который в конце концов по делу Танюшки все-таки состоялся, дважды переносили. По уважительной причине. Оба раза дядя Вася был бухой и плохо держался на ногах. За ним ведь последнее слово. А зал уже полный.
Вспоминается случай, который я слышал про одного известного барда. Барда пригласили на концерт во Дворец культуры. Уже продали билеты, и о выступлении знаменитости было сообщено по радио. В рекламной передаче. И когда подняли занавес, бард выполз на сцену и, вместо того чтобы петь, заплетающимся языком объявил, что концерта не будет. Не знаю, может, это и анекдот, но очень похоже на правду.
Бумага, которую мне принесла Екатерина Степановна, гласила:
Начальнику УВД Смольнинского
р-на г. Ленинграда от жильцов,
проживающих по Невскому
проспекту д. 134 кв. 14.12.1978 г. в Смольнинском районном Нарсуде рассматривалось дело нашего соседа Васильева Василия Ниловича. За систематическое пьянство, хулиганское поведение в квартире с жильцами по Невскому пр. д. 134 кв. 1 гр. Васильев В. Н. был признан виновным по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР и на основании ст. 44 УК РСФСР ему назначили наказание в виде одного года условно с испытательным сроком два года.
После окончания суда гр. Васильев систематически продолжает пьянствовать и хулиганить, угрожает жизнью соседям, оскорбляет всех нецензурной бранью, нарушает покой своей оглушительной музыкой, и все это происходит при малолетних детях, которые проживают в квартире.
16 декабря 1978 г. на почве хулиганских действий в пьяном виде гр. Васильев был отправлен в органы милиции с двумя заявлениями: от потерпевшей Зиминой Т. И. и жильцов квартиры. Гр. Васильев понес наказание 30 рублей штрафа, что нас, жильцов квартиры, не устраивает, ссылаясь на дело № 1-799 от 4.12.1978 г.
Когда же будет наказан такой пьяница, не полезный обществу человек? До каких пор мы в такой большой населенной квартире должны мучиться днем и ночью с одним хулиганом? Считаем, что Васильев должен быть привлечен к уголовной ответственности, учитывая испытательный срок.
Убедительно просим Вашего вмешательства.
19.12.1978 г.
Подписи жильцов квартиры.Жених из плаванья
Посередине ночи в мою комнату раздается звонок. Я открываю глаза и, протянув руку, зажигаю настольную лампу. Лампа на табуретке. На будильнике без десяти два.
Звонок все не прекращается. Сначала позвонили три раза и подождали. А сейчас уже подряд, без всяких интервалов. Придется все-таки встать.
