Улица Ленина раньше была в каждом уважающем себя городе. После развала Советского Союза их массово начали переименовывать, но та, на которой стоял наш дом, всё ещё гордо носила своё старое коммунистическое имя. Так странно теперь было думать о таком. Теперь все эти мелочи казались несущественными, незначительными… Мой мир совершенно изменился с тех пор, как я была здесь в последний раз.
Динь-дон, говорит дверной звонок. Как давно я его не слышала. Раздаются торопливые шаги в прихожей, щёлкает замок, распахивается дверь.
— Мариночка! — не дав сказать ни слова, мама бросается меня обнимать. В глубине коридора нарисовывается папа.
* * *
Мы опять сидим на кухне. В этот раз кухня другая, и хозяева дома другие, но мне по-прежнему везде мерещится наигранность. Едим котлеты с картошкой и солёными огурчиками. Ричард с папой пьют водку. За возвращение, за знакомство, за встречу, за любовь. 'Древний русский обычай'. Ричард говорит по-русски, правда, с забавным акцентом и довольно медленно, иногда подолгу подбирая нужные слова. На вопрос, откуда он знает язык, скромно признаётся, что какое-то время жил здесь. По работе. Горнодобывающая промышленность. Я поспешно перевожу разговор в другое русло — у них это семейное: о камнях, способах их добычи и обработки, Ненаш, как и его брат, может рассказывать бесконечно долго.
Я стараюсь как можно меньше говорить, как можно больше спрашивать — мне интересно, как у них тут дела, а что им до моего вранья? Жива, здорова, привезла заморского кавалера. Пусть в годах, зато по глазам видно — породистых кровей, настоящий англичанин, из самого Ланкастера!
Наконец, наахавшись на сувениры и напричитавшись на нерадивую дочку, что даже не позвонит лишний раз, нам разрешают немного отдохнуть после долгого пути. Аньки ещё нет — приедет через несколько дней на выходные. Это я 'в отпуске'. А студенты сейчас учатся. Это значит, что когда мы будем ложиться спать, мне и Нену постелят в разных комнатах — я буду в 'детской', он — в гостиной. Интересно, что они будут делать, когда приедет Аня? Уложат иностранного гостя на раскладушку? Я точно знаю, что без меня Ненаш не уедет в гостиницу. Его интерес прост — как охранять драгоценное тело, не находясь от него в непосредственной близости? Но родители ведь всё поймут неправильно. Да и сама я приложила определённые усилия, чтобы они действительно всё поняли 'неправильно'. Ведь так решаются сразу несколько проблем — не нужно рассказывать кто такой мой спутник и зачем он здесь, и отпадают долгие разговоры о 'тебе уже не восемнадцать, замуж пора, где наши внуки?' Точнее, мне будут прозрачно намекать об официальном оформлении отношений, но напрямую поучать теперь не возьмутся.
— Мам, перед отъездом я получила премиальные, хочу перевести немного денег вам. У вас есть банковский счёт?
— Да, я могу дать реквизиты, — мама роется в тумбочке, достаёт какие-то бумаги. Хочется рассказать правду, и от этого особенно грустно. 'Мам, я путешествую по параллельным Вселенным, а тот тип в соседней комнате, что сейчас спорит с папой о рыбалке, он не англичанин, а головорез из другого мира. И вообще не человек'. Хаха, как смешно. Я вздыхаю.
— Мам, я думаю, мы остановимся в гостинице.
— В гостинице? Зачем?
— Ну, Аня приедет, как мы все будем втроём спать? Не положим же Дика на раскладушку.
— А и то верно, — мама садится рядом. — Ты стала уже совсем взрослая…
Мы сняли двухместный номер в самой крутой гостинице города и вечером, чинно попрощавшись, отправились спать.
Закутавшись в одеяло по кончик носа, я слушала как шумит вода в ванной — Ненаш заканчивал вечерний неизменный ритуал омовения. Наверное, даже коты со своей страстью к чистоте — ужасные грязнули в сравнении с ним. Если Нен хоть раз в день не покупается, то, кажется, начинает физически страдать. Если честно, я подозреваю, здесь дело даже не в чистоте, а в самом факте соприкосновения с водой. Возможно, из-за особенностей организма ему нужно намного больше жидкости, чем просто той, которую он поглощает с едой и питьём? А мне, как даме, всё необходимо делать первой — проходить в дверь, садиться, принимать душ… Зато теперь мне иногда кажется, что я скриплю от чистоты. Нет, конечно, я не скажу, что раньше была неряхой. Но всему ведь должен быть свой предел?
В клубах пара, взъерошенный и довольный Ненаш появился на пороге комнаты. Шлёпая мокрыми ступнями по полу, добрался до кровати и заскрипел пружинами, устраиваясь поудобнее.
— Нен?
— М?
Я вздохнула.
— Нет, ничего. Спокойной ночи.
Несколько минут мы лежали в темноте.
— Ладно, что там? Говори уже, — не выдержал он.
— Скажи, мы много с тобой пережили вместе?
— Ну, порядочно.
— Я спасала тебе жизнь?
— Да…
— А ты мне?
В серой городской тьме я вижу, как он недоумённо кивает.
— Почему мы спим в разных кроватях?
— Что?.. — похоже, для него моя логика пока что находится за гранью постижимого. Пусть снаружи Нен выглядит сейчас, как человек, всё равно он ведь не полностью копирует внутреннее устройство, могу поспорить, что химия тела у него довольно сильно отличается от той, какая должна быть на самом деле. Я-то уже точно знаю, что у всех многоликов мозги набекрень.
— Ну, смотри, мы друг другу жизнь спасали? Спасали. В любви я тебе признавалась? Признавалась.
Он молча на меня смотрит, ожидая продолжения. Отсветы от фар проехавшего по улице автомобиля проносятся по комнате, вырывая из темноты отдельные предметы и порождая неожиданные гротескные тени. Проклятье, ну почему всё нужно делать самой! Как же это меня выводит! Я молча встаю и пересаживаюсь на его кровать.
— Давай, обнимай меня, — когда это было в последний раз? Почти полгода назад, когда мы ещё были на Улле, а не в городе ракшасов. Может, это было самым тяжёлым испытанием Ланки, этого стремительного мира. Ведь телохранитель-многолик не может оказывать никаких знаков нежности к тому, кого он охраняет. Нен крепко прижимает меня к своей груди.
— Я слышал, что если человеческие женщины долго воздерживаются, то у них портится характер, и они болеют, — шепчет он на ухо.
— Хочешь в этом убедиться?
— Нет, как-нибудь в другой раз, — я шеей чувствую прикосновение горячих губ.
* * *
Гадко пиликает будильник. Я ворочаюсь из стороны в сторону, пытаясь его нащупать, но это никак не удаётся. С глухим стоном открываю глаза и приподнимаюсь над подушкой. На соседней кровати сидит Нен и с неподдельным интересом наблюдает за моими телодвижениями. В его руках громко пищит мобильный телефон.
— Выключи его, — мне кажется, я ненавижу весь мир за такую раннюю побудку. Похоже, прошедшая ночь никак не поспособствовала выправлению моего характера. Или же её результаты проявтся много позже.
