— Э-э! Воевать всегда успеем, — успокоил его с акцентом Тимур.
На входе их встретил раздосадованный Макар. Он был весь растрёпан, камуфляж в двух местах порван, сальные сосульки давно немытых волос падали на поцарапанное лицо. Кисти рук были в засохшей крови…
— Ты почему их не убил?! — с порога спросил он Никонова.
— Ну… это всё-таки люди… — смутился Олег.
— Какие люди? Слепой, что ли? Это уже бесы. Самые настоящие!
— Ты… это, — остановил его Никонов, — с утра уже сколько принял?
— Столько, сколько обычно. У меня что — белая горячка просматривается? Иди и пристрели их, потом меньше будет работы. Бесплатные ритуальные услуги гарантирую. Ну?
— Да остепенись ты.
— Автомат мне дай, сам застрелю.
— Ты же вроде как философ?
— Я играющий тренер, понял? — Макар был окончательно раздосадован. — Сейчас сам всё увидишь. Оружие с предохранителя снимите, миротворцы… — зло предупредил он.
— Анна где? — спросил в спину Никонов.
— В Караганде! Не видел я её.
— А Пантелей? — спросил Эньлай.
— Его, как единственного врача, привлекли к общественно-полезным работам. Дашу вот… захватили.
— Куда?
— Они всех женщин детородного возраста собирают до кучи для общего пользования. Трудно догадаться было?
— Так, стоп! — сам себе и всем остальным дал приказ Никонов. — Стоп! Надо подумать…
— Некогда думать, вот этим думать надо, — указал на ствол Макар. — Пошли быстрее, там человек умирает.
— Какой человек? — спросил Тимур.
— Да вон, подранок Никонова. Аллигатор. За Пантелея заступился, а они ему ноги прострелили, руки-то уже прострелены. Похоже, в бедренную артерию попали.
— Жгут наложили?
— Да сделал я всё, сколько успел, — Макар двинулся дальше, — они их закрыли, Пантелея связали, часового выставили. А кровь до конца остановить не удалось. Умрёт там парень, пока вы тут гуманизмом занимаетесь.
На втором этаже Макар жестом всех остановил. Шёпотом сообщил:
— Там, у ординаторской, дылда стоит с акээмом. Решайте, сразу его валить или по-тихому, чтоб пока без лишнего шума.
— Без шума — всегда выигрышнее, — решил Никонов.
— Я сделаю, — предложил Эньлай.
— Давай я, — загорелся Тимур.
— Я сделаю тихо, — твёрдо и уверенно сказал Эньлай и отдал автомат Макару.
Никонов утвердительно кивнул: делай.
Эньлай, придав своему азиатскому лицу благодушное выражение, шагнул за угол. В центре коридора у дверей в ординаторскую стоял часовой. Завидев Эньлая, он повёл стволом автомата в его сторону.
— Чё надо? Кто такой?
— Меня из столовой послали, смотрю, куда обеды доставлять.
— А-а-а, — потянул охранник.
— Туда надо? — указал на дверь за его спиной Лю, подойдя ближе. — Сколько туда надо?
— А хрен его знает, — озадачился охранник, и это были его последние слова, потому что Лю невероятно резким движение рванул цевьё автомата левой рукой в сторону, а ребро правой ладони буквально всадил в горло противника. Тот беззвучно рухнул.
— Красиво, — оценил вышедший из-за угла Никонов, готовый подстраховать в любой миг.
— Разве смерть — это красиво? — философски спросил Эньлай.
— У меня поговорка такая… С войны…
— Да не… Красавчик! — подтвердил мнение Никонова Тимур.
— Я раньше никогда этого не делал, — признался Лю, — так, теория…
— Хорош! Вы ещё панихиду ему сладьте… — зло прервал Макар и ринулся в дверь ординаторской.
Картина, представшая вошедшим, ужасала. На полу в огромной луже крови, привалившись спиной к дивану, сидел Лёха, глаза его были полузакрыты. Рана на ноге была перевязана резиновым больничным жгутом, но из-под него заметно сочилась кровь. На диване, связанный по рукам и ногам, сидел Пантелей. Он смотрел абсолютно пустым взглядом в никуда. Галина Петровна плакала в кресле, к которому её привязали скотчем.
— Чтоб вам!.. — выругался Никонов и бросился разрезать жгуты, которыми стянули Пантелея.
Тимур стал освобождать Галину Петровну. Макар же, опустившись в лужу крови, стал осматривать рану Лёхи.
— Не лезь, — тихо попросил, почти прошелестел Аллигатор. — Поздно уже, холодно вот сильно.
— Да брось ты! Щас что-нибудь придумаем! — не унимался Макар.
— Ты себя или меня обманываешь? Брось, говорю. Доктор, — из-под бессильных век Лёха покосился на Пантелея, — почему Ангелов не слышно? Я же за доброе дело умираю, правда?
— Правда, — Пантелей склонился над Лёхой, прилаживая к руке тонометр, — Галина Петровна, растворы… что-нибудь… несите…
— Доктор, да уймись ты… — шептал Лёха, — лучше передай Саженю, слышишь? Передай, как я умер. Пусть пацанам скажет. Ладно? И дайте попить…
Тимур схватил со стола графин и наклонил его к губам Аллигатора. Лёха сделал несколько глотков, глаза его просветлели, он даже смог обвести всех взглядом и сказать:
— Никогда не думал, что вода такая вкусная…
Дальше не было никакой агонии, ни судорог, он просто остался смотреть в этот мир последним благодарным взглядом. Пантелей отбросил ненужный тонометр и тихо заплакал. Рядом всхлипывала Галина Петровна.
— Значит, начали стрелять, — самого себя убедил Никонов.
— А ты думал, я шучу? Это я думал, что мне работы уже не будет. Щас, глядишь, пайку дадут от какого-нибудь батьки Махно.
— Кра-си-во… — протянул Никонов.
— Что красивого-то? — взмахнула на него Галина Петровна.
— Да поговорка у меня такая — не очень военная, — ответил Олег. — А где твой профессор?
— Когда эти, — кивнул на труп за дверью, рядом с которым топтался Эньлай, — в больницу ворвались, мы все в разных местах были. Я сразу к Пантелею побежал, предупредить. Они же, в первую очередь, на кухню… А там дюжина женщин. Я же говорю — они в первую очередь женщин национализируют. И продукты.
— Разумно, — Эньлай потрошил боезапас убитого им охранника.
— Дашу увели, — теперь Галина Петровна смотрела на Никонова уже с надеждой, как на врача «скорой» во время реанимации.
— Придётся воевать, — сказал Олег так, словно собирался провести коммунистический субботник.
— Сколько их здесь? — спросил Тимур у Макара.
— Здесь… я пока человек шесть насчитал при оружии, и десяток — так.
— Женщин куда свозят? — Эньлай выглянул в окно.
— Я понял так: в театр или в школу. Там будет что-то типа смотра. Первые лица этой банды выберут себе лучших, потом — остальные. График распишут, как ими пользоваться… — Макар виновато исподлобья глянул на Галину Петровну, а смотреть надо было на Пантелея, который застыл после этих слов в полном оцепенении.
— Всё время думаю, — признался Олег, — почему, если там, — он ткнул пальцем в окно, — уже всё, может быть, кончилось, у нас тут ещё гражданская война намечается. По какому принципу…
— Идёт жатва? — закончил его вопрос Макар.
— Ну да…
— Смею предположить, — начал Макар, покусывая и без того потрескавшиеся губы, — остальных забрали, потому что их участь уже была определена. А вот с нами… С нами, видимо, не всё так ясно. Видишь, как этот парень умер, а в первый день ты ему готов был дырок наделать, — напомнил Макар. — Ещё думаю, есть среди нас люди, близкие по своему духовному состоянию к праведникам. Других объяснений у меня нет. Ну, и тут у нас ещё группа товарищей определилась.
— Я их всех порву, Аллахом клянусь! — не выдержал Тимур.
Макар посмотрел на него, на Коран, торчавший из кармана, и спокойно предупредил словами этой книги:
— «И не делайте Аллаха предметом ваших клятв, что вы благочестивы и богобоязненны и упорядочиваете среди людей. Поистине, Аллах — слышащий, знающий! Аллах не взыскивает с вас за пустословие в ваших клятвах, но взыскивает с вас за то, что приобрели ваши сердца…»
— Ты, наверное, тоже Коран на войне учил? — напрягся Тимур.
— Нет, после.
— Пусть Аллах слышит, я не боюсь, — сказал Тимур так, как сказал бы при царе или человеке, который превосходит его силой и могуществом.
— Господи, спаси, — перекрестилась Галина Петровна.
— А вот теперь надо думать, как воевать, — Олег присел на кресло, к которому несколько минут назад была привязана-приклеена Галина Петровна. — Сначала надо вызволить Дашу и женщин…
— Которые захотят, — многозначительно добавил Макар.
3
«В какой-то момент я перешёл пределы их знаний. Они — это те, кто полагают себя правителями этого бренного мира. Те, кто у власти, и те, кто за их спинами. С древнейших времён они собирали и анализировали древние пророчества, составляли графики и диаграммы, кое-чему позволяли просочиться в мир, если данная информация сопутствовала их планам. Они даже воевали за эти знания. Друг с другом, с хранителями, с теми, кто находил артефакты и древние свитки помимо них. Единственное, чего они не могли регулировать и предусмотреть, — рождение и приход в мир пророков, знамения Божии и Рождество Богочеловека. Мировые правители точно знали, что Он придёт во второй раз. Каждый из них понимал Второе пришествие по-своему. Некоторые даже посещали храмы и вели богословские беседы, но прекрасно осознавали где-то в потаённых уголках потрёпанных душ, что Христос придёт не к ним. Мимо них… Другие ждали машиаха, нового всемирного царя. С чудесами и знамениями, что и было им предоставлено…
