Маг мнётся. Тщеславие, которого он явно не лишён, борется в нём с объективностью.
– Нет… Если проникновение спланирует большая группа профессионалов, они успеют войти, прежде чем охрана заработает на всю катушку. Только кому это надо, а?
Я понимаю, что иного ответа и ожидать было смешно. На любой щит находится свой меч.
– Спасибо, Маг.
– Да ладно, мелочи! – машет он рукой. – Хочешь свою охранную систему наладить? Притаскивай, помогу. Или нет, пошли к тебе! – загорается Маг. – Сам все сделаю. Скучно тут сидеть!
Качаю головой – не угадал.
– Просто интересуюсь постановкой дела.
– А, так ты из проверяющих? – вскидывается Маг. – Т-с! Все понял, тихо… Чего Мадам сразу не сказала?
Интересно, кто может проверять виртуальный публичный дом? И зачем? Очень интересно… но расспрашивать Мага не решаюсь.
– Пойду, может уже и Вика освободилась, – говорю я. Маг сразу становится торжественным и важным:
– Ты смотри, Вику не обижай! – предупреждает он. – А то… она девчонка славная, я за неё любому морду набью.
Маг вздыхает, мечтательно смотрит на море.
– Хотел было за ней приударить, да ты меня опередил… – признается он. – Вика ведь в меня влюблена была по уши. И сейчас ещё, наверное… но ты не переживай. Я у друзей подруг не отбиваю.
Когда-то я думал, что компьютерщики из телесериалов – это придуманные характеры. Если бы! В жизни они тоже есть.
– Но вот к той, беленькой, лучше и не подходи! – добавляет он. – Она в меня втюрилась, уже с полгода сохнет.
Бедная девушка, не подозревая о своей тяжёлой судьбе, хохочет, обнимаясь с подружкой.
– Или, может, за Наташкой приударить… – размышляет Маг. – Они тут все такие влюбчивые!
Он подхватывает свой ликёр и приплясывающей походкой движется к веселящейся блондинке. А я пользуюсь моментом, чтобы смыться.
101
Видимо, я делаю пару лишних кругов на винтовой лестнице, и поэтому спускаюсь в холл. Давешних посетителей нет. Наверное, уже вкушают радости жизни.
Только какой-то парень стоит у стола, листая чёрный альбом. Невысокий, сутулый, с лицом изголодавшегося сурка, длинными прядями волос, выбивающимися из-под надвинутой на глаза кепки.
Я прохожу мимо, к двери в служебные помещения, когда до меня доходит. А парень уже откинул альбом и неторопливо двигается к выходу.
– Кепочка! – окликаю я его.
Он останавливается и медленно оборачивается. Глаза пустые, жизнерадостные как у вареной рыбы.
– Ты – Кепочка, – повторяю я.
Ни малейшей реакции. Парень лупится на меня пустым взглядом.
– Ты мне не нравишься! – с нежданной радостью говорю я. – Слышишь? Ты мне очень не нравишься.
– Три раза «ха-ха», – отводя блеклый взгляд, отвечает Кепочка. И вновь поворачивается к двери. Любопытства в нём нет в принципе.
Но, по крайней мере, земляк.
– Стой! – кричу вслед, и он останавливается. Равнодушно ждёт. – Тебе не следует больше приходить сюда, – говорю я.
Кепочка ухмыляется. Первая эмоция на его лице – но она такая механическая, словно я общаюсь с программой, а не с человеком.
– Чего ты здесь добиваешься?
Кажется, это тот вопрос, на который он готов ответить.
– Некоторые исследования групповой психологии.
– Проводи их в другом месте.
Белесые глаза обшаривают меня с ног до головы.
– Ты здесь работаешь?
– Нет.
– Значит – мутант.
Я теряюсь от этой странной характеристики, и Кепочка поясняет:
– Утрата социальной и этической ориентации. Распад личности. Какая неизбежная и отвратительная метаморфоза.
Уже открывая дверь он добавляет:
– Неинтересно…
…Голос Вики догоняет меня на выходе:
– Подожди, Леонид. Не надо!
Прийти в себя – довольно трудная задача. Оказывается, моя правая рука вцепилась в пояс, а левая сжата в кулак. Смотрю на Вику, ощущая, как медленно спадает ярость.
– Это был Кепочка? – уточняю на всякий случай.
– Да.
– Кажется, я начинаю понимать вашу реакцию…
– Остыл? – интересуется Вика. – Молодец. Пойдём.
Мне уже не по себе от недавней вспышки. Странно, не ожидал, что меня можно так легко завести – ничего, в общем-то, не значащими словами.
– Кто он такой, Вика?
Она чувствует, что на этот вопрос придётся дать ответ.
– Ничего особенного. Просто человек, считающий себя вправе судить окружающих.
– Например – виртуальных проституток?
– Не только. Я знаю ещё пару мест, где Кепочка ставит свои эксперименты.
– Он что-то говорил о психологии…
Непонятно почему, но эти слова Вику смешат:
– Личность, неспособная к созиданию, обязательно ищет оправдания деструктивному поведению. Очень часто они принимают форму отстранённого наблюдения за несовершенствами мира. Особенно за такими, как наш бордель…
Мы входим в дверь, с которой улыбается чёрный котёнок, и Вика продолжает:
– Психология, в общепринятом понимании, крайне простая наука. Люди, неспособные самостоятельно вбить гвоздь или срифмовать пару строчек, ни капли не сомневаются в своей способности понимать – и судить других. В крайних проявлениях это становится смыслом жизни и источником самоутверждения.
– Кто ты, Вика?
– Психолог. Кандидат наук, если тебе интересно.
Она садится, стряхнув со стула каменную крошку. Комната после землетрясения явно нуждается в уборке. Поскольку второго стула всё равно нет, я опускаюсь на корточки.
– А тема твоей диссертации?
– «Сублимация аномальных поведенческих реакций в условиях виртуального пространства».
Словно извиняясь, она добавляет:
– Принято формулировать таким языком.
Вот оно что…
– Ты изучаешь таких, как Кепочка? – спрашиваю я. – Настоящий охотник за охотниками липовыми?
– Нет. Уже давно нет, Лёня. Изучать было интересно полгода, год. А сейчас – все они на одно лицо. И Кепочка, и остальные подобные ему. Все патологии едины, и если ты знаешь одного психопата, то можешь предсказать поведение тысячи.
– Тогда зачем…
– Потому что они есть. Здесь деструкция, прущая из них, может причинить боль одному, нескольким людям. В реальной жизни они оставят за собой след из сломанных судеб, отравленной любви, осмеянной дружбы. Может быть, даже из крови. А здесь они безвредны. Весь их гонор, звериные реакции, интриги и самомнение – пыль. Пыль на ветру.
– Но ведь тебе тяжело – здесь!
– И что с того? Больно не мне настоящей. Больно мне нарисованной.
– Вика…
– Я тебя прошу – не вмешивайся в дела заведения. А то Мадам снимет твой доступ.
Она улыбается, и я теряюсь.
– Ладно. В заведении я в ваши дела не вмешиваюсь.
– А за его пределами?
– Это уже вопрос личной свободы.
Вика разводит руками.
– Леонид, тебе сколько лет?
– Меняемся? – быстро спрашиваю я. – Информация на информацию?
В виртуальности никто не афиширует свои биографические данные. Но Вика даже не подозревает, насколько их не привык афишировать я.
– Хорошо. Мне двадцать девять, Леонид.
Прежде чем ответить, я ещё успеваю обрадоваться.
– Тридцать четыре.
– Никогда бы не подумала. Я тебе давала двадцать с небольшим.
Не стоит говорить, что мои опасения были прямо противоположными.
– Виртуальность лжива.
– Нет. Виртуальность – как лёд. Мы вмерзаем в неё раз и навсегда. Нашу первую маску невозможно снять. Потом можно придумать сотни тел, но то, первое, всегда будет заметно.
– Твоей первой маской была Мадам?
Вика берет со стола сумочку, достаёт сигареты, закуривает:
– Да, Лёня. Мы получили грант на исследование сексуального поведения людей в виртуальном пространстве. Западники были немножко на этом повёрнуты… как-никак треть информации в сети касалась секса. Вот я и придумала такой образ – уверенная, тёртая жизнью, все повидавшая хозяйка борделя.
– Он получился, – признаю я.
Вика выдыхает дым и спрашивает с лёгкой иронией:
– Может быть, я такая и есть? В глубине души?
– А мне плевать.
Вру я, вру. Но Вика не спорит.
– Зуко тебя успокоил?
– Почти.
– Он хороший специалист. Ты можешь спокойно приводить своего приятеля.
Смотрю на часы. Время ещё есть.
– Это не так просто, Вика. Тут важно угадать, и прийти за ним вовремя.
– Смешной вы народ, хакеры, – бросает Вика. Мне тоже смешно. Надо же! Меня посчитали крутым программистом.
– Ты позволишь у тебя поспать?
– Что?
– Поспать. Я почти сутки в глубине, а работать лучше со свежей головой.
Вика – вот чудо – подходит к вопросу по-деловому.
– Тебя разбудить?
– Да, через два часа.
– Спи. Будь как дома. Я сама тебя разбужу.
Она треплет меня по голове – жест скорее подошёл бы Мадам, но мне всё равно приятно. Кивает на постель и выходит в ту дверь, что ведёт в костюмерную. Через минуту Мадам выйдет из своей комнаты и отправится командовать девочками.
А я делаю не совсем корректный поступок. Достаю из кармана куртки катушку с тонкой нитью. На конце нити – грузик.
