Глава 26
— Что ты стоишь? Ждешь, когда нос разобьют? Двигай ногами!
Уоррен отклонился, и Энтони заметил:
— Уже лучше, старина, но будь внимателен. Энтони отскочил влево, и Уоррен соответственно передвинулся, но недостаточно быстро: тут же получил короткий внезапный удар. Казалось, боль пронзила его насквозь. Если Энтони и не сломал ему нос, то был весьма близок к этому. И это был не первый удар, который Энтони наносил ему намеренно, совсем не так, как положено на тренировке. Все, с него довольно!
— Мэлори, если ты не можешь сдержать свои чувства, ты вправе прекратить эти уроки, когда захочешь. Очевидно, что ты злоупотребляешь положением наставника.
Энтони отвечал с самым невинным видом:
— Но люди учатся на собственном опыте, разве не так?
— Люди, кроме того, учатся и запоминают при помощи других, менее болезненных способов.
— Хорошо, — проворчал Энтони, — я и правда должен что-то оставить своему брату Итак, вернемся в исходное положение, Андерсон.
Уоррен в ответ опять стал в основную стойку. Хотя бы этот Мэлори был верен своему слову. Будучи очень сложным, урок все-таки являлся тренировкой, а не боем.
Когда Уоррен добрался наконец до полотенца, он почувствовал, что ни на что не годится. Он хотел сегодня поискать себе новую гостиницу, но теперь решил отложить это до завтра. Он мечтал о горячей ванне и теплой постели, и не важно, что будет во-первых, а что — во-вторых. Но вот чего ему только не хватало — это разговора с Энтони, даже самого пустякового.
— Ну как там новая контора?
— Маляры закончат работу завтра.
— Я знаком с одним человеком, из которого бы получился прекрасный управляющий.
— Чтобы я поскорее уехал? — угадал Уоррен. — Прошу прощения, но Клинтон в последнюю минуту все-таки решил, что работу надо начинать с американским управляющим, поэтому придется ждать их возвращения.
— Значит, открытие уже не за горами?
— Именно так.
— Почему-то мне трудно представить тебя за конторкой, погруженного во всевозможные бумаги и всякие там накладные. Но как я понял, тебе такие занятия не в новинку.
— Мы все учились этому, даже Джорджи. Наш отец требовал, чтобы мы познавали обе стороны дела.
— Надо же! — Энтони был искренне изумлен, впрочем, он тут же все испортил, добавив:
— Бьюсь об заклад, тебе это пришлось не по вкусу.
Это было чистой правдой. Уоррен никому этого никогда не говорил и теперь не собирался.
— В чем, собственно, дело, сэр Энтони? Энтони пожал плечами:
— Да ни в чем, просто я подумал, почему вы вообще не подождали с этой новой конторой в Лондоне, пока не приедет новый управляющий. Она могла бы и так постоять.
— Нет, она не могла бы так постоять: указания уже даны всем капитанам «Скайларка», скоро начнут прибывать суда, для которых надо будет подыскивать груз, договариваться о фрахте…
— Да-да, все это очень интересно, — нетерпеливо прервал его Энтони, — но в любом случае невозможно посадить своего представителя в каждом порту на пути следования.
— Почему же? Если говорить о главных торговых путях, у нас везде свои люди.
— А на других? Капитаны сами заботятся о судах и о грузах!
Уоррен надел рубашку и теперь застегивал сюртук, хотя каждый мускул умолял его не торопиться, но ему не терпелось покончить с этим надоевшим разговором. Он уже успел догадаться, куда клонит Энтони, поэтому весьма сухо предложил:
— Быть может, не стоит ходить вокруг да около? Ближе к делу. Я не собираюсь в обозримом будущем уезжать отсюда и не могу это изменить. Я уже дал вам свои заверения относительно вашей племянницы, я вынужден избегать даже собственную сестру! Что еще я должен сделать?
Энтони посерьезнел.
— Мы не хотим, чтобы девочка страдала, Андерсон, нам бы это очень не понравилось.
Уоррен, однако, сделал неправильный вывод:
— Вы предлагаете мне жениться на ней?
— Избави Бог! Просто чем раньше ты уедешь, тем скорее она тебя забудет.
И тем скорее он сам сможет вытравить ее из своего сердца!
— Никто не стремится к этому сильнее меня. Энтони, помолчав немного, все же проворчал:
— Какого черта остался именно ты? Уоррен пожал плечами, затем признался:
— Этого не хотел никто, я сам вызвался.
— Почему, черт побери?
— Тогда мне показалось это очень привлекательным.
— Надеюсь, это решение теперь преследует тебя в страшных снах!
На самом деле эти слова Энтони преследовали Уоррена по дороге в отель. Действительно, почему он принял такое решение? Это было на него совершенно не похоже и удивило всех его братьев. Он принял его через несколько минут после признания Эми. Он не знал, верить ей или нет.
Уоррен все еще раздумывал об этом, проходя по холлу гостиницы, и тут вдруг лицом к лицу столкнулся с Чан Ятсеном, тем самым властителем Кантона, которого последний раз видел несколько месяцев назад в игорном клубе и который тогда так стремился уничтожить его и Клинтона. Чан в Лондоне? Невероятно, но он здесь. И одет в традиционные шелковые одежды китайского мандарина, которые он всегда носит, отправляясь в путешествие.
Внезапно Чан тоже узнал его и машинально потянулся к мечу, который обычно висел на поясе. К счастью, его там не оказалось, ибо мечом капитан Андерсон владел, мягко говоря, неважно. Убедившись, что телохранители Чана были на положенном месте, Уоррен быстро принял решение покинуть поле боя и срочно сменить отель. Он может отправить потом посыльного забрать вещи и оплатить счет. Сам он ни за что на свете не вернется к Элбани, пока там этот сумасшедший.
Господи, он до сих пор не может прийти в себя оттого, что Чан в Лондоне! Этот могущественный владыка ненавидит иностранцев, открыто их презирает, только выгодные сделки заставляют его иметь с ними дело. Почему же он здесь, в совершенно чуждой ему обстановке, почему покинул он тот уголок земли, где его власть безгранична? Его могла привлечь либо баснословная выгода, либо что-нибудь личное. И в душе Уоррена зародилось неприятное подозрение, что Лондон обязан чести принимать у себя Чана именно его скромной особе, вернее, тому, что когда-то они с Клинтоном умудрились вывезти ту проклятую древнюю вазу из Кантона.
Чан в тот вечер за игрой назвал ее фамильной реликвией и поставил против корабля Уоррена и его груза. Вероятнее всего, он и пришел тогда в клуб, так как охотился за «Нереусом». Для этого были две причины. Во-первых, Чан хотел обзавестись собственным торговым флотом и не иметь больше дела с иностранцами, а во-вторых, особую неприязнь китаец испытывал к Андерсону за то, что тот никогда не выказывал ему особого почтения.
Однако Чан проиграл вазу, и, если бы Уоррен не был так пьян в тот вечер, он бы нашел весьма странным, что Чан нисколько не опечален потерей. Естественно, китаец был убежден, что ваза скоро вернется к нему обратно, да еще с головой Уоррена. Вопреки ожиданиям Чан не получил ничего, а Уоррена и Клинтона спасли их корабельные команды, придя на выручку в ту ночь в доках. В результате братья обрели могущественного врага, который и положил конец их весьма успешной торговле на Востоке.
