– Никаких соображений, – честно признался генерал. – О вербовочных подходах она не докладывала. Может, цель именно скандал и ухудшение русско-французских отношений? В связи с недавним приходом к власти в Германии Шлейхера, которого в Лондоне многие поддерживают, похолодание между Парижем и Петербургом уменьшит давление на немцев.
– Несерьезно, – буркнул Глобачев.
– Других соображений пока нет.
Знаменский знал не все. Кроме Разведчасти, у шефа жандармского Корпуса был еще один источник информации из-за границы. Охранный Департамент, занимающийся антиправительственными организациями. В том числе эмигрантскими. Главной целью красных, естественно, являлась подготовка революции в России. Боевые акции в России теперь «Объединенке» удавались редко, большую опасность представляли теракты националистов на окраинах империи. Но подполье не унималось, жандармы знали, что его эмиссары проникают в империю, по его каналам идет контрабанда оружия и агитационной литературы. И недавние данные охранки в сопоставлении с сообщениями разведки заставляли насторожиться. Хотя сведения Департамента тоже полнотой не отличались.
Глава Корпуса еще раз перебрал в уме цепь рассуждений и поднял взгляд на разведчика:
– Думаю, нам следует пригласить Коттена. У него тоже есть информация, Охранное на днях сообщало, что боевики РСДП зашевелились. И именно упоминался Париж, там сейчас сам Савинков.
– Михаил Фридрихович человек осведомленный, – согласился Знаменский и тут же, уязвленный тем, что соседний департамент знает о происходящем за границей больше разведки, добавил: – Правда, делится сведениями, как правило, неохотно.
О конкуренции между службами Глобачев знал прекрасно и соперничество это негласно поддерживал, считая его одним из залогов успешной работы. Но вслух благосклонности к внутренним дрязгам никогда не высказывал, понимая, что второй составляющей систему сыска являются действия совместные. Не поддержал и сейчас:
– Делится, когда есть чем. В этот раз у него сведения тоже этакие… фрагментарные. Не сведения, а так, упоминания. Сами по себе малопонятные, но вкупе с вашим сегодняшним сообщением настораживающие.
Генерал снял трубку и набрал номер внутреннего телефона:
– Михаил Фридрихович? У меня сейчас на докладе Знаменский, его сведения, кажется, проясняют имеющиеся у вас. Те, которые по Савинкову. Похоже, мы вышли на прелюбопытнейший комплот, подойдите, поразмыслим вместе.
А что до предателя, – вновь повернулся он к Знаменскому, положив трубку, – ищем, Дмитрий Иванович. Ищем. Но вы же прекрасно понимаете, это не просто. Что у вас еще?
– Тоже Лондон, – глава жандармской разведки перебрал лежавшие в принесенной им папке бумаги, положил нужную сверху и продолжил: – Английская контрразведка, похоже, заинтересовалась шифровальным отделом Foreign Office.
– Арно? – тут же насторожился Глобачев. – Или?
– Полагаю, ищут Арно. И вот это уж точно Мышь, этот источник мы берегли особо. Британцы не остановят поиски, пока не найдут нашего человека. Арно сейчас отходит от дел, на него подозрения могут и не упасть. Но что, если они вместо него выйдут на Мага?
– Кто работает с Арно и Магом?
– Обоих ведет ротмистр Толстой.
– Это не… гм, сын Александра Николаевича? Бывшего губернатора столицы?
– Он самый.
– Припоминаю, как же, – расплылся в ехидной улыбке Константин Иванович. – Граф усыновил незаконнорожденного в семнадцатом?
– Точно так, – официальным тоном отозвался подчиненный. – Имелось разрешение государя, все как подобает.
– Помню, как же, – кивнул шеф жандармов, вспоминая события пятнадцатилетней давности. – Мать ротмистра была… э-э… интересная дама была. Премилая казачка, умная, живая… прогрессивных взглядов, разумеется, как положено в те годы. Проходила под негласным надзором за участие в помощи политическим ссыльным, если не ошибаюсь. – Он, прищурив левый глаз, посмотрел на Знаменского и язвительно поинтересовался: – Кажется, перед войной, по поводу матушки господина Толстого-младшего, возникло соперничество между генералом Баратовым и неким жандармским подполковником?
– В Пятигорске, – Дмитрий Иванович в памяти начальника и не сомневался, а уж удивляться тому, что шеф жандармов знал подробности личной жизни одного из губернаторов Петербурга и собственного подчиненного, и вовсе странно. Да и скрывать нечего, история давняя и вполне безобидная.
– Князь Баратов тогда одержал победу. Кстати, – хмыкнул разведчик, – одною из причин послужило преимущество зеленого мундира над голубым в глазах либеральной общественности.
– Толстой давно служит? – вернулся к делу Глобачев.
– В конце войны недолго служил во флоте, после слушал курс социологии в Сорбонне. В двадцать первом году парижской резидентурой привлечен к сотрудничеству для работы по Северной Африке, с двадцать третьего в штате Разведчасти, – доложил ожидавший вопроса Знаменский. – За время службы провел несколько ценных вербовок. В двадцать седьмом успешно осуществил разработку секретарши-француженки, которая имела доступ к переписке и шифрам своего МИД. Спустя год получил от нее доклады и шифры французского посла в Праге. Потом работал нелегалом, как раз тогда завербовал «Арно», специалиста по разработке шифров и дешифрованию Foreign Office. За это время мы приобрели шифры и коды, еженедельные сборники шифртелеграмм дипломатического ведомства Великобритании, еще кое-какие документы.
– Прошлым сентябрем за Арно получил георгиевское оружие, – припомнил начальник жандармов. – Что ж, офицер достойный, опытный. Что у него сейчас с британцами?
– Мы теряем интерес к Арно, – напомнил разведчик. – Он начал слишком много пить, в Лондоне планируют его перевод на должность статистика, и доступ к шифрам он потеряет. Летом Толстой начал вербовочную разработку другого шифровальщика Foreign Office, «Мага». Как вам известно, месяц назад вербовка Мага успешно завершена.
Ответить Глобачев не успел, в кабинет вошел начальник Охранного Департамента.
– Разрешите, ваше превосходительство?
– Да. Нате, почитайте, что разведка пишет.
Совещание затянулось на два часа. В кабинет начальника российских жандармов дважды вызывали для пояснений офицеров разведки, следом генерал-майора Анисимова, отвечавшего в Охранном отделении за заграничную агентуру, и только после обсуждения Глобачев позволил себе подвести итог:
– Итак, господа, что у нас получается? Шестого октября сего года шах Персии, к всеобщему удивлению, объявил, что в одностороннем порядке прекращает действие концессии «Англо-Персиан Ойль». С нами он этот шаг не обсуждал, хотя отношения с шахом у России на вид неплохие. Все верно?
– Слухи ходили, – кивнул Знаменский. – Но никто не думал, что шах отважится на такой шаг. Англо-персидская нефтяная компания фактически является британским казенным обществом, и в Лондоне крайне озабочены действиями персов. Впрочем, мы считаем, что шах не пойдет на окончательный разрыв. Он будет пытаться выторговать себе более выгодные условия, но, в конце концов, уступит.
– Вот для того, чтобы поторговаться, он и едет в Париж, правильно?
– Несомненно. Французы получают нефть из Ирака, у них там есть доля в добыче. И они не слишком заинтересованы в конфликте на Среднем Востоке. Но заступиться за шаха в споре с англичанами Барту не преминет. Так что Париж для переговоров самое привлекательное место.
– А почему Реза не обратился к нам? – осведомился фон Коттен.
– Пехлеви националист, – пожал плечами начальник разведки. – А Персия де-факто поделена между нами и Лондоном. Шах пытается найти управу на нас обоих, начать вот решил с «Англо-Персиан», следующий удар, видимо, следует ждать по нашим интересам. Если Пехлеви найдет поддержку во Франции и сможет надавить на британцев, для России ничего хорошего тоже не выйдет. Он же не остановится, немедля возомнит, что в силах меж державами лавировать. Тут еще вопрос тонкий, может, срыв переговоров и не самый плохой вариант…
– Это потом, – прервал его Глобачев. – Можно ли считать установленным фактом, что в Европе на шаха и Барту готовится покушение, вот в чем вопрос?
– Нет, – отрезал начальник охранки. – Фактом, полагаю, следует считать, что люди Савинкова готовят некую акцию. Непосредственный исполнитель нами установлен – небезызвестный Мельников, сейчас он набирает исполнителей. Сам Савинков в акции может и не участвовать, но о подготовке бесспорно знает. С учетом сказанного Дмитрием Ивановичем и имеющихся у нас сведений следует ожидать какой-то провокации. Коль срыв переговоров можно представить как выгодный России, боевики могут попробовать устроить нечто компрометирующее именно нас. А более пока предполагать нечего.
Эмиграция, несомненно, освещалась агентурой и разведки, и охранки. Но если создана группа, действующая без связи с партийными центрами, отследить ее будет нелегко, собравшиеся в кабинете начальника Корпуса это понимали.
