Сэр Томас гнул свое:
— Боюсь, мистер Питт, вы плохо понимаете свое положение.
— Да что вы говорите? — заинтересовался Джимми.
— Я поймал вас в момент попытки украсть ожерелье моей жены…
— Видимо, нет смысла объяснять вам, что я не крал его, а возвращал на место?
Сэр Томас молча приподнял брови.
— Нет? Я так и думал. Простите, я вас перебил…
— Я поймал вас при попытке украсть ожерелье моей жены, — продолжал сэр Томас, — и если вам удалось отсрочить свой арест, угрожая мне револьвером…
Джимми взволновался.
— Силы небесные! — Он пошарил у себя в кармане. — Да, этого я и боялся. Должен перед вами извиниться, сэр Томас, — сказал Джимми со сдержанным достоинством, извлекая из кармана трубку, — недоразумение произошло исключительно по моей вине. Сам не понимаю, как я мог так ошибиться? Оказывается, это был не револьвер.
Щеки сэра Томаса приобрели густо-багровый оттенок. Онемев от злобы, он свирепо глядел на трубку.
— Вероятно, волнение момента… — начал Джимми.
Сэр Томас его перебил. Воспоминание о собственной — ненужной, как выяснилось — трусости уязвляло его до глубины души.
— Вы… вы… вы…
— Сосчитайте до десяти!
— Вы… Не понимаю, чего вы пытаетесь добиться своим фиглярством…
— Как вы можете говорить такие жестокие вещи! — укорил его Джимми. — Это не фиглярство! Тонкий, изысканный юмор! Игра ума! Общение душ, как это принято в лучшем обществе!
Сэр Томас одним прыжком подскочил к звонку. Держа палец на кнопке, он обернулся, чтобы произнести финальные слова.
— По-моему, вы полоумный! — вскричал он. — Но больше я терпеть не буду! И так слишком долго позволял вам валять дурака. Сейчас я…
— Одну минуточку, — прервал его Джимми. — Я говорил, что есть и другие причины, помимо револь… то есть, трубки, чтобы вам не звонить. Одна из них состоит в том, что на звонок никто не ответит — все слуги сейчас заняты в зрительном зале. Но это не главная причина. Не хотите услышать главную, прежде чем начнете действовать?
— Я разгадал вашу игру! Не воображайте, что сумеете меня перехитрить!
— И в мыслях не было.
— Вы тянете время, рассчитываете удрать…
— Да я совсем не хочу удирать. Разве вы забыли, что через десять минут мне играть важную роль в великой современной драме?
— Говорю вам, я никуда вас не выпущу! Вы выйдете из этой комнаты, — величественно произнес сэр Томас, — через мой труп!
— Стипль-чез в закрытых помещениях, — пробормотал Джимми. — Забудьте о скучных вечерах. Нет, но вы послушайте. Послушайте, прошу вас! Я не задержу вас дольше минуты, а потом, если у вас все еще будет охота, жмите на звонок, хоть вдавите его на шесть дюймов в стену, если угодно.
— Ну? — коротко спросил сэр Томас.
— Вы предпочитаете, чтобы я постепенно подошел к сути дела, тактично подготовил вас к восприятию ужасного известия, или…
Рыцарь вынул из кармана часы.
— Я даю вам ровно одну минуту, — сказал он.
— Боже, придется поспешить! Сколько секунд у меня осталось?
— Если вам действительно есть что сказать, говорите!
— Очень хорошо, — сказал Джимми. — Всего два слова: ожерелье — подделка. Бриллианты совсем не бриллианты. Это стразы!
Глава XXVII ДЕКЛАРАЦИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ
Если у Джимми и оставались какие-то сомнения в действенности его сообщения, они наверняка развеялись при одном взгляде на лицо собеседника. Как угасают роскошные краски заката, сменяясь нежнейшим зеленоватым тоном, так багрянец на щеках сэра Томаса плавно прошел всю гамму оттенков — сперва тускло-красный, затем розовый, и завершилось все ровной бледностью. Челюсть у него отвисла. Плечи, расправленные в праведном негодовании, ссутулились и обвисли. В костюме появились совершенно неожиданные складки. У него был вид человека, которого затянуло в какой-то механизм.
Джимми это слегка удивило. Он надеялся остановить врага, привести его в разум, но не совсем же уничтожить! Было тут нечто непонятное. Когда Штырь вручил ему камни, Джимми наметанным глазом при первом же беглом взгляде заметил неладное. Простая проверка подтвердила его подозрения, и он с приятным чувством думал о том, что, если даже при нем найдут ожерелье, у него будет средство воздействовать на сэра Томаса. Леди Джулия — не та леди, которая спокойно стерпит известие о том, что ее обожаемые бриллианты — фальшивка. Джимми достаточно хорошо ее знал, чтобы быть уверенным — она немедленно потребует другое ожерелье, а сэр Томас не из тех щедрых широких натур, кто способен, не задумываясь, выбросить на ветер двадцать тысяч фунтов стерлингов.
Именно такие мысли и поддерживали в нем бодрость во время разговора, который в противном случае мог бы оказаться довольно тягостным. Он с самого начала понимал, что сэр Томас не поверит в чистоту его намерений, но был убежден, что рыцарь захочет любой ценой обеспечить его молчание по поводу поддельного ожерелья. Он ожидал бурного припадка гнева, яростного отрицания и десятка других возможных проявлений сильного чувства, но такого коллапса он никак не предвидел.
Из горла сэра Томаса вырывались странные булькающие звуки.
— Заметьте, имитация высшего качества, — сказал Джимми. — Этого у нее не отнимешь. Только когда ожерелье попало мне в руки, я что-то заподозрил. И то не сразу, а ведь оно было у меня прямо перед глазами.
Сэр Томас нервно сглотнул.
— Как вы догадались? — еле выговорил он.
Джимми снова удивился. Он ожидал, что тот будет все отрицать, шумно требовать доказательств, снова и снова твердить, что камни стоили двадцать тысяч фунтов.
— Как я догадался? — повторил он. — Если вы о том, что вызвало у меня подозрения — право, не знаю. Дюжина разных вещей. Ни один ювелир вам не скажет точно, как он распознает фальшивые драгоценности. Просто чувствует. Прямо-таки нюхом чует. Я одно время работал у ювелира, там и научился разбираться в драгоценных камнях. Но если вы имеете в виду, могу ли доказать свои слова, так это легко. Никакого обмана. Все очень просто. Смотрите сюда. Предполагается, что это бриллианты. Так вот, бриллиант — самый твердый камень. Его ничем нельзя поцарапать. А вот у меня маленький рубинчик из булавки от школьного галстука. Я точно знаю, что он — подлинный. Значит, по всем правилам, он не должен оставлять следов на бриллиантах. Вы следите за моей мыслью? Но он оставляет следы. На двух камушках из этого ожерелья остались царапины. Другие я не проверял, но если хотите, можно продолжить эксперимент. Да только незачем. Я вам и так скажу, что это за камни. Я назвал их стразами, но это не совсем точно. Вещество, из которого они сделаны, называется белый циркон. Из него очень просто изготовить подделку. Материал обрабатывают при помощи паяльной лампы. Думаю, вам не требуется подробное описание производственного процесса? В общем, происходит то, что под действием паяльной лампы материал преображается, как недужный под действием укрепляющего средства. У него прибавляется вес, появляется здоровый цвет лица и прочие замечательные свойства. Две минуты в пламени паяльной лампы для него, что неделя на морском курорте. Вы довольны? Хотя, если подумать, то вряд ли. Лучше сказать — я вас убедил? Или вы жаждете других проверок посредством поляризованного света и рефрагирующих жидкостей? Сэр Томас, шатаясь, повалился в кресло.
— Так вот как вы узнали! — сказал он.
— Вот так я и… — начал Джимми, и тут у него мелькнуло внезапное подозрение.
Он внимательнее всмотрелся в побледневшее лицо сэра Томаса.
— А вы знали? — спросил он.
Странно, что он раньше не догадался! Это во многом объясняет необычную реакцию сэра Томаса. Джимми смутно предполагал, не слишком задумываясь о подробностях, что ожерелье, которое принес ему Штырь, кто-то еще раньше подменил и украл настоящие бриллианты. Это часто случается. Но теперь Джимми вспомнил слова Молли о том, как бдительно сэр Томас берег и охранял это ожерелье, как часто леди Джулия его носила. Вряд ли у вора была возможность подменить камни. Никто не смог бы подобраться к ним на достаточно долгое время.
— Черт возьми, а ведь и правда, знали! — воскликнул Он. — Конечно, знали! Вот, значит, как все это вышло? Понятно теперь, почему вы так болезненно восприняли, что я тоже знаю.
— Мистер Питт!
— Да?
— Я должен вам что-то сказать.
— Слушаю.
Сэр Томас попытался собраться с силами. В его голосе снова зазвучала прежняя напыщенность.
— Мистер Питт, вы в трудном положении…
— Не беспокойтесь о моем трудном положении, — перебил его Джимми. — Думайте исключительно о вашем собственном трудном положении. Будем откровенны друг с другом. Вы влипли. Что собираетесь предпринять по этому поводу?
Сэр Томас снова восстал. Это была отчаянная попытка к сопротивлению человека, сознающего свою обреченность.
