Прости, дед, твой внук пытался быть джентльменом. Кажется, я даже застонал от страха.
Будоражущее ощущение девичьего тела исчезло. Я осторожно разжмурил один глаз. Стон был не мой — бедолаги, столкнувшимся с бортиком.
— Да мне самой стыдно. — призналась Глэдис, стоя сверху, её моментально подняли Анна и Мария. — Что на тебя опиралась столько времени.
— Нельзя опираться на то, что не оказывает сопротивления. — пошутил я, не приходя в сознание.
На волосок разминулся с карающим хэнгером Ричарда Беллингема. Да, из благих побуждений, спасая от возможных неприятностей, но что этот мальчишка себе позволяет? Облапал практически дочь и внучку лорда при всех. Хотя… Я посмотрел налево: неистово визжа, девушка в приличном платье, загребала ногами в высоких роликовых сапожках, вцепившись в своего спутника. Посмотрел направо: возбужденно хихикая, девушка поднималась со своего кавалера, протягивая ему руку и помогая встать.
Какая свободная атмосфера. Может здесь еще пенную вечеринку после десяти вечера устроят?
— Сезон начался. — понимающе сказала Анна.
— Теперь до сентября «мертвяк» с Альберт-холлом. — согласилась Мария. — Слишком много сельской шпаны будет.
Я посмотрел на них мало что понимая. Сезон какой-то, да о чем они?
— Великосветский. — подсказала Глэдис, наблюдающая за мной. — Скачки, балы, пару регат проведут в заливе, шестнадцатилетние девушки познакомятся с будущими муженьками. Все богатые семьи Западной Британии собираются в Нью-Лане.
Мой организм невольно покраснел при мысли о свадьбе. Сам-то я внутри был спокоен и собран. Хоть сейчас перед Джулией поставь — наплету с три короба, обведу менталистку вокруг своего эротичного носа. Для меня Глэдис опасней всех. Непредсказуемо себя веду при ней, мозг штормит как дырявую лоханку бушменов в Тихом океане. Ну да, бушмены — жители пустынь, никаких лоханок не выстругивали. Так и у меня мозга считай нет: как посмотрит на меня эта сероглазая ведьма — в голове пустота, будто «боярки» свежей с планшета накидался. Кстати, а если я здесь, из своего будущего, роман про десятилетнего князя Волосатикова и его гарем эльфодевочек выдам, меня сразу покалечат или заставят сначала новую церковь отстроить во искупление?
— Давайте наверх. — скомандовала Глэдис. — Время «уголков» от мисс Маршалл-младшенькой.
Уголками у нас мороженое в рожках называют. Миссис Маршалл — это знатный кулинар нашей столицы, ведет колонку в газете и свою школу по готовке. А её дочурка мороженое готовит. Говорят Альберт-холл нанял её за сумасшедшие двадцать фунтов в неделю. В нашей гимназии помимо учебных предметов можно приобрести дополнительные знания, если на перемене рядом одноклассницы шепчутся. Типа, где на визитке писать имя леди, а где её домашний адрес. Это же пипец как важно: перепутаешь и всё, садись на своего пони и с разбега в залив ныряй — высокое общество не простит.
— Простите, леди, я поднимусь к вам быстро насколько смогу. — извинился перед ними.
Наверху были балконы, пространство с открытыми столиками и закрытыми ложами. Само собой у лорда Беллингема была своя ложа, а поскольку он сейчас в Нью-Дели, нет необходимости заказывать столик или искать место. Пока они там рассматривать в меню явства и напитки будут, притащу свои фотки, заполню паузу.
— Ну иди, — с некоторой смелостью пошутила Глэдис, — потрать свой пенни.
В общественных местах, даже гламурных, по типу Альбер- холла или театра Савой, туалеты были платные. Посещение стоило пенни, отсюда и пошло выражение.
Хотелось достойно ответить на этот мелкий фунт-фетишизм, но я только-только избавился от подозрений в распространении порнографии в нашей гимназии. Рановато. Ограничился извиняющейся улыбкой.
Сходил в гардеробную, взял рюкзак, засунул в него ролики, достал альбом. Массивный, из плотного картона, с уголками куда фотки всовывают. Ни разу не айфон с фоточками на сто гигов, зато если что из него плот можно сложить, и не утонуть как Лёнька на Титанике.
Поднялся на балконы, отыскал слева ложи, подошел к лордовской именной, с табличкой «Простым смертным вход воспрещен. Умирают от зависти.» Ладно, там просто имя-фамилия-титул, графа Беллингемского. Я просто внутренне себя чувствую неспокойно. Особенно после того, как Глэдис на мне полежала.
Официально заявляю об открытии новой расы: Эйвер Дашер — мандалордец.
Я открыл дверь, и пошлые мысли упорхнули стаей белых горлиц, на раскинутое охотничьей приманкой пшено. Закинув стройную ножку на другую, не менее стройную и соблазнительную, слегка откинувшись на диван, Глэдис читала меню. Рядом с ней сидела Анна. По диагонали, на противоположном диване расположилась Мария. Значит мое место рядом с ней, напротив Глэдис.
— Эм, леди, — неловко сказал под их взглядами, — простите мою назойливость, я взял на себя смелость ознакомить вас с фауной Австрало-Гвинеи, запечатленной на снимках моих благословенных родителей, занимающихся восстановлением континента. Фотоальбом призван скрасить совместное ожидание, ничего более.
Анна-Мария хихикнули, заулыбались. Во взгляде Глэдис появилось некоторое удивление.
Первая же фотка сшибла всё их недоверие. Рыжая сеструха Боньки, с загадочным видом оглядываясь, кралась на задних лапках по саванне, очевидно за орешком.
— Ой, какая милота! — зашумели девчонки над фоткой.
Сохраняя невозмутимый вид, внутренне я подпрыгнул, исполнив залихватскую серию боксерских ударов. Мой план работает. Следующий снимок был с тасманийским дьяволом. В хорошую погоду остров можно было разглядеть с материка: пролив сильно обмелел. Родители и там побывали.
— Батя пишет, эта мышь орёт похлеще поросенка. — просветил я девчуль, взирающих на открытую пасть сумчатого с благоговейным ужасом. — Ростом с терьера, но шумный жуть. Фермеры их отстреливают почем зря за такое.
— Фига клыки у него. — высказалась Глэдис.
— Укус тоже мощный. — подхватил я. — Размалывает кости, как барабан на мукомольной фабрике.
На следующим снимке за милоту с белкой поспорила квокка. Ржущий пушистый грызун, чинно сложив лапки смотрел прямо в объектив. Коала тоже подкинула уголька в топку «милых зверьков». Вот так мы провели время за альбомом и рыбным салатом из раков, перепелиных яиц и арахиса. Насладились основным блюдом свининой в сметанном соусе, поболтали. Я даже набрался смелости спросить у Глэдис, чего она второй Кубок теннисный для гимназии не взяла.
— Потому что я технически слабее своей соперницы. — честно ответила она. — В прошлом году мне повезло. У леди Сьюзан Боултер потрясающе сильный удар, реакция и мышление. Она выиграла два первых сета, как я не старалась сопротивляться. Но за третий я зацепилась зубами, начался чемпионский тай-брек. Тридцать шесть — тридцать четыре и звание самого длинного тай-брека в мире. Она выдохлась физически и сломалась. Для меня бесследно такое
