Я улыбался, будто в последний миг выскочил из личного ада. На секунду напротив панорамы замерла тень громадного лица, почти скрытого под капюшоном, в глубине которого мелькнула изогнутой молнией сиреневая улыбка.
Секунда — и лицо, затмившее панораму города, скользнуло дальше, оставив меня стоять в ошеломлении. Погонщик прогнал своих псов, умыв город, собрав жару и пыль с улиц, мостов и домов, будто прошёлся щётками с жёсткой щетиной.
Ещё слышны были удары огненных плетей и раскатистый вой призрачных монстров, но уже разорванные громом и молниями пепельные тучи пропускали в прорехи косые лучи солнца, сначала узкие, как на детском рисунке, но уверенно растягивавшие мокрую истлевшую ткань серых облаков.
Манхеттен засиял огранённым опалом с бликами неоновых огней, и миллионы раз отразился каждой гранью в мокрых следах погонщика…
* * *
— Мне кажется, ему понравилось, — повернулась я к Экену, когда Никита молча вышел из столовой.
Мужчина выкладывал на блюдо большие пышные сырники с разными начинками: пюре из хурмы, варёной сгущёнки, мандариновым джемом, дольками киви с пластиком сыра, ветчиной… Мы с Маури уселись за барную стойку позавтракать. Я налила себе обычного молока.
— Тенни, я в этом абсолютно уверен, — улыбнулся повар, наполнив чашечку взбитой с ореховой пастой сметаной. — Но всё же обычную манную кашу он ещё попросит.
— Почему он её так любит?
— Скорее, напоминает себе… — мужчина тяжело вздохнул и закончил.
Я не понимала, о чём речь, но понимала, что в этом доме говорить об этом не принято. Перевела взгляд на Маури, он разломил вилкой пышный сырник и весело спросил Экена:
— Вот скажи, старый пень, как ты будешь готовить, если Нью-Йорк обесточат?
— С чего его должны обесточить? — устроился шеф-повар на высоком стуле и сделал глоток кофе.
— Ну а всё-таки? — не отставал дворецкий, с аппетитом поедая завтрак. — Вот смотри: электронные книги почти вытеснили бумажные…
— Электричество пока не вытеснили ничем, — Экен воспользовался заминкой, пока Маури запивал еду чаем, — и хороший повар сможет приготовить пищу на костре не хуже, может, даже лучше.
— Мисс Несси, скажите, а есть источник информации лучше, чем Британская энциклопедия? Её уже чем-то заменили? — лукаво смотрел на меня дворецкий.
В столовой внезапно потемнело, над островом раскатился гром небесных ударов, будто кто ударял кремень о кремень, отчего молнии с треском сыпались на землю, как сухие ветки с дерева из-под топора лесоруба. Экен засмеялся и, хитро подмигнув, спросил друга:
— Наконец, доставили погоду от твоего шамана?
Маури засмеялся и посмотрел на меня:
— Где бы нам найти рецепт борща, мисс Несси?
— Теперь всё спрашивают у Google и Yahoo, в сети есть вся информация, даже Британская энциклопедия, — ответила я на его вопрос. — А борщ… Мне кажется, Экен знает его рецепт? — Мужчины переглянулись, мне показалось, они разговаривали без слов. — Но вы же ведь хотите, чтобы я нашла что-то другое, так?
Экен сделал большой глоток кофе, а Маури неопределённо дёрнул плечом:
— Спросите у Википедии, мисс Несси. Может быть, она лучше ответит на ваш вопрос.
Глава 15. Всё дело — в голове
А сильные люди ломаются тихо, с улыбкой на бледном лице…[14]
Я вернулась в комнату, сдёрнула постельное бельё — теперь приходилось менять его каждый день, потому что утром оно пахло потом и сексом, а я и Никита — в этом мы сошлись — любим свежую постель. Застелила снова белоснежный комплект, накрыла покрывалом и завалилась поперёк кровати с ноутбуком, выключила кондиционер и открыла стартовую страницу Google.
После завтрака Никита несколько часов работал в своём кабинете, и отвлекать его — плохая идея. Я раз вошла, он обсуждал по телефону поставки какого-то оборудования, даже не посмотрел на меня, встал, подошёл, не прекращая разговора таким беспрекословным тоном, что по коже побежали мурашки, взял меня за локоть, вывел из кабинета и закрыл за мной дверь. Больше я так не дерзила.
Но сегодня он появился в спальне, не прошло и полутора часов после завтрака. Я уже хотела захлопнуть крышку ноутбука — догадывалась, чего хотел Никита, но он устроился рядом и заглянул, чем я интересуюсь. Вот так просто лёг на живот рядом со мной, плечо к плечу, и без всяких попыток и, по-моему, даже мыслей о том, чтобы, как обычно, прикоснуться лаской, лёг и усмехнулся:
— Я бы не очень доверял этому сайту. Это неофициальные данные, я не предоставлял никому эту информацию. Есть гораздо более достоверные источники, если хочешь что-то узнать обо мне.
Я повернулась, и наши взгляды встретились. Впервые я видела совершенно спокойного, не озабоченного сексом Никиту. Это будто был и не он.
— Например? — поинтересовалась, пытаясь разглядеть в его глазах привычную лихорадочность. Но его глаза светились мягким уютным теплом.
Синие глаза светились теплом… Я не могла даже себе объяснить, что было не так. Но у меня рядом с ним сработал рефлекс — я хотела его руки на своём теле, его губы и жадный голодный взгляд. Никита перевернулся на спину и заложил руки за голову, лёгкая улыбка тронула его губы.
— Например, я, — он повернул ко мне голову и ободряюще улыбнулся, — спрашивай.
Очень хотелось спросить, что случилось, почему он… не возбуждён. Но стоило ли лишать его этого умиротворения? Расслабленности и, очевидно, хорошего настроения.
— Я даже не знаю… Здесь написано, что отец привёз тебя в Соединённые Штаты подростком. Тебе, наверное, было трудно?
Никита чуть прищурился, взгляд его пронзил насквозь не только меня, но и время и пространство. Помолчал, будто решаясь на прыжок с высоты, и вдруг одним рывком сел на постели, вскочил, подтащил меня за ноги… Я подумала, что разговоры закончились, всё вернулось, но он схватил меня, перекинул через плечо и вышел из комнаты.
Впервые мы поднялись на второй этаж. Я не чувствовала себя в достаточное мере свободно в его огромном пентхаусе, и мои передвижения ограничивались спальней, малой гостиной, столовой и коридором вдоль панорамных окон до кабинета.
Даже этого было много и мало одновременно. Много — потому что мне нечем было заняться даже в этом пространстве. И мало — потому что мне как раз и не хватало пространства, чтобы заняться тем, чем я хотела бы.
На второй этаж вели две лестницы: одна из холла, вторая — из большой гостиной. По ней Никита и принёс меня и опустил на мягкое сизое покрытие пола. Лестница вела выше, наверное, в зону отдыха, где мы однажды отдыхали, но в прошлый раз мы поднимались по другой лестнице, она, минуя жилую часть второго этажа, выводит сразу на верхние ярусы: спортивный — с бассейном, тренажёрным залом и теннисным кортом, и на открытую небу зону отдыха с зимним садом и барбекю.
Мы стояли в небольшом холле — квадратном помещении с камином и выходом на просторную террасу, образованном соединением двух широких коридоров, расходившихся под прямым углом.
Здесь царила совершенно другая атмосфера: не было оттенков белого и излишне свободного пространства. Кожаная низкая мебель, ковёр с длинным ворсом, под стеклом на стене — три явно уникальных меча. Задрапированные тяжёлыми занавесями углы, стойка с цветами во всю длину дивана за его спинкой и два раскидистых деревца у подлокотников создавали подобие живой беседки. Вместо кофейного необычный столик — неровная стопка книг-ящичков, а «обложка» самой большой верхней служит столешницей. И над всем этим низко висит факельная люстра. Все в коричневых и бордовых тонах, натуральная кожа и дерево, кованые детали — брутально и очень стильно.
Мне хотелось выйти на террасу, но Никита потянул меня вглубь одного из коридоров.
— Потом посмотришь, я хочу показать тебе кое-что.
Он вёл меня за руку, как маленькую девочку. Коридор заканчивался стеклянной дверью, за которой тоже видно было ограждение террасы и пара кресел, но мы не дошли до неё — мужчина открыл широкую дверь в ту часть этажа, что частично нависала над большой гостиной.
