- Это всё?
- Нет, - я сделал вид что лезу в нагрудный карман гимнастики и достал из Хранилища газетный лист с очерком обо мне, и подойдя, положил на стол перед судьями.
Все трое с интересом изучили заметку, сравнивая меня с улыбающимся командиром на фотографиях. Признали, что это я и есть, после недолгого совещании, меня даже не выводили, озвучили вердикт:
- Приказы старших по званию нужно выполнять, и в письменной и в устной форме. Суд решил понизить вас в звании до красноармейца и направить служить в стрелковую часть простым бойцом. Вам молодой человек нужно научиться такому понятию как дружественное плечо и взаимовыручка. Похоже у вас они отсутствуют напрочь.
Был подписан приказ, и мне выдано направление на сборный пункт, дальше там разберутся куда меня. Так что по сути меня освободили в зале суда, если это можно так назвать. Или в хате суда? Кстати, на судей я не злился, мне даже понравилась их формулировка, может действительно поможет? Конвоир уже ушёл за следующим беднягой, а может и не беднягой и заслуженно судить будут, а я с бумагами, убирая их в карман гимнастёрки, покинул хату, и поискав в деревне, нашёл место постоя, сеновал у старушки, что жила на окраине. Есть не хотелось, уже ужинал, ну и доставая из Хранилища форму, подобрал себе новенькую, не ношенную, пришил петлицы и эмблемы стрелка на ворот гимнастёрки и шинели, переоделся в новенькую форму, застегнул ремень, на котором развешены подсумки с магазинами к «СВТ», винтовка тут же была. Новенькая, но почищенная. А форму старшины убрал. Подумав, прикинул свои дальнейшее планы. Мне в Смоленск нужно, я сильно удалился к югу. Вот и думаю, зачем мне где-то поблизости в состав какой дивизии входить, лучше перебраться в Белоруссию и там влиться в состав любой обескровленной дивизии. По сути я благодарен Лебедеву и Зиновьеву, я был привязан к батарее, перевестись бы мне не дали, а тут нежданно-негаданно я получил свободу. Чему без шуток рад. Я ещё во время выхода из окружения думал, что делать, решил отдохнуть, выйдя к своим, голова совсем не варила от усталости, там что придумаю. Однако всё решилось за меня, да ещё в самом лучшем виде. Да я везунчик. Теперь смогу сам решать где воевать, чем и решил воспользоваться.
Не смотря на сильную сонливость, мог на ходу уснуть, я всё же покинул сеновал, и деревню, решил, что не буду задерживаться, и побежал по полевой дороге прочь от деревни, обойдя часового что стоял на въезде. Как таковой у деревни особо охраны и не было, можно сказать неглубокий тыл. Потом хлопнув себя по лбу, вот что значит усталость, голова совсем не варит. Достал велосипед, шуметь я не хотел, и устроившись в седле приналёг на педали. Километров через пять, сменил велосипед на мой любимый связной «мессер», и пропустив санитарную автоколонну, земляной голем поднял самолёт в ночное небо и направил машину в сторону Могилёва. За город, в советский тыл, там отдохну пару дней, высплюсь, и пойду куда устраиваться. А на заднем сиденье самолёта я сразу вырубился. Голему перед этим отдал такой приказ, найти подходящее место для посадки, чтобы нас не обнаружили, самолёт спрятать, развернуть палатку, меня в ней раздев, и охранять стоянку до моего пробуждения или пока нас не обнаружат. Тюк палатки был тут же, в салоне. На этом и вырубился, что дальше было уже не помню.
Проснувшись, я понял, что големы всё же тупые роботы, раздел тот меня полностью, спал я, завернувшись в шинель, совершенно голый. Палатка офицерская, в ногах аккуратно сложена форма, сапоги, и оружие с амуницией. Потянувшись, и войдя в управление големом, тот рядом находился, охранял, выяснил последнюю информацию по моим делам. Итак, мы находимся в сорока километрах от Орши, Могилев в стороне, ближе найти место посадки, и чтобы она не привыкла внимания тыловых подразделении советских войск, не удалось. То место для посадки не годилось, то свидетели рядом. А когда сошлось, мы уже были далеко от нужного города. Это не страшно, главное роща большая, самолёт спрятан, закидан ветками, палатка стоит, и я в ней отдохнувший. Аж голова гудела от пресыщения сном. Кстати, а сколько я сплю? Оказалось, тринадцать часов. Нормально. Время было час дня. Сегодня семнадцатое июля, к слову. Хм, а может пару дней надо было с семьёй отдохнуть? Вот почему хорошее мысли опосля приходят? Всегда так.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выбравшись наружу, Взор уже показал, что рядом водоём, похоже искусственный пруд, докопались до ключей и теперь тот не пересыхал, рядом кирпичные развалины какого-то поместья. Вот так пока я зарядкой занимался и купался, больше часа заняло, вода холодная, взбодрился, а потом завтракал, время быстро пролетело, поэтому палатку и самолёт убрал часа в четыре дня, и направился ловить машину что идёт к фронту, тут недалеко трасса проходила, как раз на город Орша. Оснащён я был всем что положено иметь красноармейцу. Даже плащ-палатка к вещмешку приторочена и каска на ремне подвешена. Остальное тоже на месте. Оружие в порядке, полный боекомплект, четыре гранаты, три оборонительные «Ф-1» и одна противотанковая «РПГ-40» в гранатной сумке. На дороге патрули попадались, дважды, приходилось прятаться в траве, вот уж с кем встречаться не хочу, и повезло, маршевую колонну пешим порядком вели в сторону фронта. Вот к ним, когда была остановка до ветру, я и присоединился, встав замыкающим. Тут явно всё перемешано, мало кто друг друга знает. Проблема с оружием, у маршевой роты оно было только у сопровождающего командира в звании старшего лейтенанта. Остальных видимо планировалось вооружить на передовой. Значит на складах уже начались проблемы с оружием. Странно что все призванные были в форме, у многих, как и у меня новенькая, не обмятая и не разношенная. Вот шинелей мало, едва у трети скатки имелись. Я конечно привлёк внимание, но не особо сильное.
Шли мы долго, уже стало слышно грохотание на горизонте, было заметно что многие устали, некоторые хромать начали, видимо ноги сбили. Старлей, что хромал не меньше других, но тут видимо ранение, объявил привал на полчаса. Разрешил поснедать. У многих с собой была ещё домашняя еда в вещмешках. Остановились мы у безымянной речушки шириной метров пятнадцать, а глубиной даже по колено нет. Берега и дно песчаное, была бы глубина можно было бы искупаться и прокачать Хранилище. А то у меня оно настолько плотное, что кирпич не засунешь. Тут же только лежать на дне можно, и то верх торчать будут. Многие бросились к речке напиться, похоже не думал никто о такой инфекции как палочка, скорее всего даже не подозревая о её наличии. Я тоже отошёл выше по течению, и напившись, а вкусная вода, только тёплая, прогретая, и наполнил фляжку. Старлей, напившись, черпал ладошками, устроился в тени кустарника, наблюдая за бойцами. У него вещмешка почему-то не было, а вокруг уже жор стоял.
- Разрешите? - подошёл я к тому.
- Кто такой, почему не знаю?
- Красноармеец Туманов, направляюсь на передовую. Заметил вашу колонну, решил присоединится.
- Из госпиталя? Почему с оружием?
- Нет, с военно-полевого суда. Был разжалован в красноармейцы и направлен самостоятельно на передовую, - разрешения я так и не получил, но сел рядом с лейтенантом, и поставив перед собой вещмешок, винтовку прислонил к ветке кустарника, развязал горловину и достав каравай, прижал к животу и начал резать, потом вскрыл банку с тушёнкой и стал намазывать. Сначала старлею передал, потом себе намазал, и достал двухлитровый термос с какао и две кружки.
- Богато живёшь. Кем был, за что разжаловали?
Отказываться тот не стал и сразу впился в хлеб, а тот свежий, ещё тёплый, с тушёнкой пища богов, да и какао отпивал с удовольствием. Я от того не отставал, ещё и помидорку мытую достал, с мой кулак размером, разрезал ножом пополам, финку достал из-за голенища сапога, и посолил крупной солью, одна половинка лейтенанту, другая мне. Ну и пока мы насыщались, я не спеша и описывал свои приключения, как форму надел и как прибыл в Белосток, даже шрам от пули показал. Как семью вывез, какие репрессии за это были, как старшиной батареи стал, как из окружения выходил. Кстати, тот очерк о сбитых тоже показал, но лейтенант, с интересом изучив его, вернул, в отличии от судий, которые тот газетный листок убрали в моё личное дело. Ну и как вышли из окружения. Потом суд, и что после него было, показав бумаги с решением суда, заканчивая такими словами:
