Зрители засмеялись, зашумели,
— Ай да Пэкалэ!
— Верно сказал!
— Таких чудес на свете не бывает!
Пэкалэ переждал шум и продолжал, обращаясь к солдату:
— Напрасно, ваше превосходительство, вы себя утруждаете из-за этого — как его зовут?
— Тындалэ, — подсказал из петли Тындалэ.
— Из-за этого Тындалэ. Он вам чистую правду сказал. Я иду из краев, где капуста вырастает не только с дом, но и с гору!
Тындалэ вынырнул из петли, подбежал к Пэкалэ, поцеловал его и надел петлю на него.
— Что такое? — заревел солдат.
— Если меня хотели повесить за то, что я видел капусту величиной с дом, — сказал Тындалэ, — то уж его за капусту, которая с гору, нужно повесить два раза!
— Так я же говорю правду! — закричал Пэкалэ. — Ваше превосходительство, я могу вам показать отсюда эти капустные края. Только вам придется немного приподняться…
Пэкалэ накинул на усатого солдата петлю и затянул ее:
— Вот так! Теперь приподнимемся! Еще! Еще! Видите, ваше превосходительство? Что? Не понимаю.
А когда солдат высунул язык, показывая, что все кончено, Пэкалэ испугался и с криком: «Кому показать капусту?» — побежал прочь.
Солдат спрятал в карман соломенные усы, палку-ружье превратил в посох и оказался обыкновенным старичком.
Тындалэ и Пэкалэ кланялись, прикладывая шапки к сердцу. Потом пошли по кругу, собирая у зрителей монетки.
Длинноголовый полицейский в запыленном мундире протискался сквозь оживленную толпу и положил руку на плечо Пэкалэ:
— Ходи за мной! Толпа затихла.
— Что случилось? — испуганно спросил актер. — Я же вам деньги уже дал… за представление…
— Их высокоблагородие требуют! — сказал полицейский. — Приказано всех подозрительных задерживать!
— Да разве же мы подозрительные, — засуетился актер, — мы же с дозволения начальства… За что же?
— Давай-давай, — не выпуская Пэкалэ, бубнил полицейский.
Старичок, игравший солдата-усача, исчез. Тындалэ озирался, стараясь улучить подходящий момент.
— Так это же не про них спрашивал их высокоблагородие! — крикнул Митикэ. — Они же с дозволения начальства играют. Это про нас разговор был! Мы тоже Пэкалэ и Тындалэ, только разрешения не имеем.
Все обернулись на голос. Митикэ и Фэникэ сразу оказались в центре внимания — вокруг них даже образовался небольшой круг.
— Послушай, Тындалэ, куда ты идешь? — спросил Митикэ брата.
И Фэникэ, припомнив, как они с братом изображали в детстве Пэкалэ и Тындалэ, ответил:
— Овец пасти.
— Так возьми моих овец с собой тоже! — воскликнул Митикэ — Пэкалэ.
— Много ли их у тебя? — спросил Фэникэ — Тындалэ.
— Белых — ни одной.
— А черных?
— Черных — немного меньше! — лихо ответил Митикэ — Пэкалэ и так заразительно захохотал, что все кругом тоже засмеялись.
— Куда же они делись, твои овцы? — спросил Фэникэ — Тындалэ.
— Я бы сказал, да боюсь господина полицейского! — ответил Митикэ и поклонился полицейскому. — Он меня сразу поведет к их высокоблагородию…
Зрители засмеялись.
Длинноголовый полицейский, отпустив актера, решительно двинулся к братьям.
— Ку-ку! — закричал Митикэ. — Передайте их высокоблагородию, что я их очень люблю. Но мне некогда — скачки начинаются! А скачки я люблю больше, чем их высокоблагородие!
Фэникэ и Митикэ словно растворились в расступившейся перед ними и тотчас же снова сомкнувшейся толпе. Полицейский озирался, свирепо вращая глазами: ни актеров, ни этих чертовых парней! Вот незадача!
Братья прошмыгнули через торговый ряд, в котором расположились продавцы сбруй и седел, обошли дымящийся кострами цыганский табор и вышли к месту, откуда должны были начинаться скачки.
Богатая публика уже собиралась на площадке под навесом.
— Тот, кто прискачет первым, — объяснял господин в фуражке фасона «здравствуй-прощай» (один козырек сзади, другой — спереди) трем дамам в широкополых белых панамах, — получает богатейший приз и поцелуй дочки самого Крушевана. На эти скачки собираются лучшие наездники губернии. Мы увидим захватывающее зрелище.
— Ох! Ах! — жеманно восклицали дамы. — Как это, должно быть, интересно!
Рядом с братьями остановился тот самый вороной жеребец, возле которого вился генеральский приказчик. Жеребца вел под уздцы молодой парень, бедно, но аккуратно одетый.
— Тоже поскачешь? — спросил Митикэ.
— Хочу попробовать, — тихо ответил паренек.
— Твой конек? — завистливо оглядел красавца жеребца Фэникэ.
— Мой, — гордо улыбнулся парень. — Ну, стой, стой, Негру, — ласково потрепал он по гриве нетерпеливого, бьющего копытами коня. — Другого такого не сыщешь!
— Ну, так уж и не сыщешь! — подзадорил паренька Митикэ. — Разве твой конь резвее других?
— Кто ищет коня без изъяна, тот будет ходить пешком — ответил паренек.
Жеребец нежно заржал, будто понимал, о чем говорит его хозяин.
— Большой приз за победу уже назначили, — сказал Фэникэ.
— Если я выиграю, — произнес парень, поглаживая коня, — то мы помещику отдадим все долги. Только и надежда на Негру. Себе отказывали — его кормили. Год целый скачек этих ждали…
К затененной площадке, на которой собралась публика, прошествовал оркестр: четыре цыгана и у каждого в зубах зажата дымящаяся трубка. Впереди шли два скрипача, сзади — барабан и чимпой[10].
Откуда-то вывернулся приказчик генерала Коростяну, подскочил к Негру, обрадованно затараторил, поглядывая то на коня, то на парня:
— Вот ты где, Костика! А я-то обыскался! Его высокопревосходительство купит у тебя коня. И хорошую цену даст — доволен будешь. Хоть сейчас по рукам можем ударить.
— Не продается, — сказал Костикэ, обнимая Негру за шею.
— То есть как это? — удивился приказчик.
— А вот так! — развел руками Митикэ. — Хозяин не желает — и все тут!
— Вам-то больше всех надо! — Приказчик подозрительно оглядел братьев. — Как Чорбэ где-нибудь появляются — жди подвоха. Сами, что ли, решили конюшню заводить?
— Ищу рыжего коня с вьющейся шерстью! — подмигнул Митикэ.
— Ладно те языком молоть! — рассердился приказчик. — Слышь, Костикэ, говори делом. Отдашь коня?
— Боитесь вы, что ли, Негру? — поддел Фэникэ. — Или в имении генерала скакунов нехватка? Конюшни-дворцы пустуют?
Приказчик покосился на братьев:
— Снова шутку какую задумали или просто так дурите? Дело серьезное — конь генералу приглянулся.
— Не продам, — решительно повторил Костикэ и еще крепче прижался к Негру.
— Может, выиграть награду хочешь? — спросил приказчик. — Конь хорош, да ведь с ним еще годик, не менее, возиться нужно… Он же настоящему бегу не обучен, видел я, как ты скакал вчера по степи…
— И где они, беднота эта, таких коней берут? — всплеснул руками Митикэ. — Возьмет да и всем нос утрет… Помещиковой дочке придется простого парня целовать!
— Вот так генерал себе подбирает конюшню: кто-то коня вырастит, а его превосходительство к рукам приберет, — сказал Фэникэ.
— Черт вас за язык тянет! — погрозил кулаком приказчик. — Только дело мне испортили!
Скрылся генеральский прихвостень так же неожиданно, как и появился.
— Из-за меня он теперь и на вас рассердился, — сказал Костикэ.
— Нам не привыкать, — махнул рукой Митикэ. Он внимательно оглядел Негру.
— Если генерал забеспокоился — значит, вправду хорош твой конь…
— Эх, выиграть бы тебе скачки, — вздохнул Фэникэ, — приз в мешок и фью-ю в село… А там — жок в твою честь! Ух, как бы я угостился! У вас пироги хорошие пекут? С капустой и картошкой или еще чего в них кладут?
— Давай, парень, выиграем скачки? — вдруг предложил Митикэ. — Мы с братом тебе поможем.
— Негру обязательно будет первым, — уверенно произнес Костикэ.
— А как тебе нравится этот скакун? — Митикэ кивнул на появившегося невдалеке гнедого жеребца, которого вели под уздцы два крушевановых слуги. — Это его вчера украли. Мургулом кличут!
Костикэ, как завороженный, смотрел на коня. Мургул действительно казался каким-то сказочным: так блестела его шерсть, так сверкала сбруя.
За ним провели еще одного скакуна — рыжего, с длинным желтым хвостом, с нервными тонкими ногами Он по-лебединому изгибал длинную шею, косясь большим розовым глазом. За скакуном, восхищенная его статью, бежала толпа цыган. Они кричали так пронзительно, словно их били.
— Ройбу, конь Крушевана! Хорош! — вздохнул Фэникэ.
На Костикэ, все еще обнимающего шею Негру, жалко было смотреть, — все его мечты о выигрыше скачки разлетелись в пух и прах.
— Тем лучше, — сказал Митикэ. — Они и представить себе не могут, что ты будешь первым. А я уже придумал, как ты выиграешь… Скакать нужно до кургана, объехать вокруг него и назад. Так?
