армии колеблется». Указывалось на то, что в целом боевой дух германских войск не подорван и в передовых немецких частях уровень дисциплины остается высоким, но «если война затянется позже августа, он неизбежно будет подорван». Большое количество немецких солдат и часть офицеров высказывает недовольство войной с Советским Союзом и желание быстрее вернуться домой. При этом многие из них выражают мнение, что «Германия Россию не победит, т. к. силы у Германии уже истекают. Все мотомехчасти из Германии вывезены в Россию, а в тылу осталась только пехота и конная артиллерия, притом в Германии надвигается голод, не достает хлеба и др[угих] продуктов. Всех крестьян взяли в армию и под нажимом заставляют воевать…». Кроме того, «чувствуя себя агрессором в войне против СССР немецкий солдат сражается без вдохновения». Упаднические настроения усугубились провалом блицкрига и осознанием того, что «затяжная война для нее [Германии] губительна, молниеносную она уже проиграла»[493].
Ценные разведсведения получались также путем опроса местного населения. Например, от местных жителей деревень Бояново и Погорелое Глусского района Полесской области чекистской разведке стало известно, что немецкие солдаты в частных беседах заявляли: «мы прошли четыре фронта и остались живы, а отсюда вряд ли придется выйти живыми…»[494].
В Наркомат поступали также сведения о добровольной сдаче немцев в плен[495], об имевших место случаях неподчинения немецких солдат приказам своего командования. Так, в Бресте 12–14 июля солдаты одной из частей отказались идти на фронт, за что более 40 человек было расстреляно. Взятый 30 июля в плен солдат 458 полка 258 дивизии Вильгельм Вебер на допросе сообщил, что «многие солдаты германской армии войны не хотят и жаждут скорейшего возвращения на родину. Для чего ведется война против ССР мы не знаем и поэтому нет никакого желания проливать свою кровь. …Если солдаты теперь воюют против СССР, то только потому, что их заставляют»[496].
На протяжении августа 1941 г. из тыла противника продолжала поступать информация, подтверждавшая то, что «немецкие солдаты не хотят воевать, … до начала войны командование их обманывало, заявляя, что большевики сдадутся без боя и, если бы они знали действительное положение, то не переходили бы границы», в связи с чем «боевой дух солдат очень низкий»[497]. В частности, военнопленный немецкой армии рядовой разведчасти 255 пехотной дивизии Иоган Мюллер 1 августа в ходе допроса сообщил: «…моральное состояние германской армии не хорошее и боевой дух ее подорван, т. к. солдатам неизвестна цель войны и они не знают за что воюют… война против СССР явилась для нас большой неожиданностью… немецкий солдат не может себе объяснить, во имя чего ведется эта война, и за что он должен проливать свою кровь. Поэтому он идет в бой без всякого воодушевления. Немецкая армия несет большие потери, и это тоже отрицательно сказывается на боевом духе солдат. Солдаты жаждут быстрейшего окончания войны, поскорее вернуться домой, о чем они часто говорят»[498]. Аналогичные показания дал ефрейтор разведбатальона 7 пехотной дивизии Франц Заводе[499]. Ефрейтор 609 батальона 7 пехотной дивизии Ганс Губер, взятый в плен 2 августа в районе Кричева, утверждал, что «немецкие солдаты устали и настроены против войны, за перемирие, особенно последнее время…, так как сопротивление русских и действия партизан с каждым днем усиливаются»[500].
Рядовой 2 полка 293 дивизии Курт Лангмарк показал: «Моральное состояние солдат германской армии очень плохое. Подавляющее большинство воевать не хочет и воюет только лишь под страхом расстрела фашистскими офицерами. В германской армии ведется усиленная пропаганда со всевозможной клеветой на Советский Союз, а также ведут агитацию о том, что германская армия имеет невиданные успехи и якобы уже заняла Москву. Немецкие солдаты этой агитации не верят, но никаких высказываний не делают, т. к. боятся репрессий». Схожее суждение было высказано пленным солдатом 445 стрелкового полка 134 дивизии Г. Вагнером: «Войны в СССР немецкие солдаты не хотят. …среди солдат высказывались мнения о быстрейшем прекращении войны и возвращении их на родину. Немецкие солдаты высказывают боязнь, что Россия, имея громадную армию, обязательно разгромит немцев. Кроме того для всех солдат война с Россией явилась неожиданностью, т. к. до этого народ был доволен мирными отношениями между Россией и Германией. Немецкие солдаты идут в бой под страхом расправы за неповиновение приказам командования…»[501].
Автор посчитал необходимым процитировать некоторое количество показаний пленных, несмотря на их содержательное сходство, а порой, и буквально дословное совпадение по отдельным позициям. На наш взгляд, такое единство мнений формирует убеждение в наличии серьезной уязвимости германской армии в начале Великой Отечественной войны. Большое количество подобной развединформации позволяло советскому руководству создать объективную картину обстановки в войсках противника, показывало снижение уровня дисциплины и, соответственно, боеспособности в них, что, в свою очередь, давало надежду на скорую победу над оккупантами и стимулировало к усилению сопротивления им.
Из приведенных примеров видно, что, во-первых, немецкий народ изначально был не готов к войне против Советского Союза, и для него это стало неожиданностью, во-вторых, вторжение на советскую территорию немецкими солдатами и частью офицеров рассматривалось как безосновательное и бессмысленное. Важным моментом представляется очевидное недоверие населения Германии к Гитлеру и его окружению, неприятие нацистской пропаганды, выполнение солдатами приказов командования под страхом репрессий. Упаднические настроения усилились, когда стало очевидным, что война не будет быстрой и победоносной, дезорганизуя германскую армию. Вместе с тем, следует констатировать, что это не стало фактором быстрого разгрома Германии. С одной стороны, советскому командованию в начальный период войны не удалось использовать получаемые разведсведения максимально эффективно. С другой, германское командование путем репрессивных, агитационно-пропагандистских и иных мер смогло преодолеть угрозу разложения своей армии в первые месяцы войны.
Тем не менее, сведения о настроении в формированиях противника имели важнейшее значение на протяжении всей войны. В Центр сообщалось о массовом дезертирстве немецких солдат зимой 1941/1942 гг. а также о репрессиях в отношении них со стороны командования. В частности, в дер. Дубовое Оршанского района было расстреляно 16 солдат отказавшихся ехать на фронт. В течение апреля и мая 1942 г. в Оршанской полевой комендатуре было расстреляно 86 немецких солдат, бежавших с фронта[502].
Помимо допросов пленных, опросов вышедших из-за линии фронта советских военнослужащих и мирного населения, важнейшим источником получения информации был агентурный аппарат. Так, в августе 1942 года Л. Ф. Цанава докладывал П. К. Пономаренко о том, что агенты Минской оперативно-чекистской группы «Таня» и «Стрелова» направлены в г. Минск с целью собрать разведданные о противнике, а также о настроении населения города. С аналогичным заданием агенты были направлены в Слуцкий, Пуховичский и Плещеницкий районы
