тебе Дмитрию, и мы уже вместе на тебя посмотрели, и я сказала, что очень хочу с тобой познакомиться и тогда он посоветовал мне, как это сделать. Не конкретно сказал, сделай так-то и так-то, а в общем обрисовал, чем тебя можно соблазнить.
Я хмыкнула.
– И ещё сказал, чтобы я не забывала, чему он меня учил, но обязательно смотрела, что и как делаешь ты и старалась делать так же, а что не ясно – не делать, а звонить ему. И в глаза, говорил, не смотреть, когда разговариваю, а если смотреть, то, например, на рот, на ухо, на нос, но тоже в лицо сильно не пялиться. Теперь-то я представляю, каким монстром ему поначалу казалась. Я без сети, как оглушённая себя чувствовала – ничего нет, всё пустое. Потом постепенно приспособилась, лишнее убрала, настроила автономный режим без постоянно всплывающих предупреждений и попыток переконнектится. Будто глаза закрыты и уши заложены.
– А ты сейчас общаешься с Дмитрием? – спросила я.
– Общаюсь, но мы теперь в основном по интернету общаемся.
– Он не обижается, что ты от него ушла? Не ревнует?
– Нет. Мне кажется, он от меня устал за те два с лишним года, что я у него камнем на шее висела. У него семья из-за меня распалась, хотя я до сих пор даже не знаю, как зовут его жену и дочь. Не в том смысле не знаю, что мне недоступна эта информация, а в том, что я намеренно этим никогда не интересовалась. У нас сложился некий консенсус – я никогда не интересовалась прошлым Дмитрия, он никогда не интересовался моим. То есть, своим будущим. Не конкретно своим, конечно – про его будущее я ничего не знаю, а будущим людей, что и как там будет дальше. Я так понимаю, это не из-за отсутствия любопытства. Просто, он не хочет, чтобы будущее на него как-то явно влияло. Я бы тоже не хотела. Возможно, именно избегая такого влияния, он мной никак и не воспользовался.
– В каком смысле, не воспользовался?
– В прямом. Ни разу не попытался использовать меня, мои возможности или мои знания так, чтобы получить от этого какую-то выгоду, какие-то дивиденды, преимущества.
– А как тебя можно использовать? Отправить грабить банки или сдавать в наём, как киллера? Это бы очень быстро кончилось – неуловимые супермены бывают лишь в кино и в мультиках. Кончилось бы, и ты знаешь как – сама говорила. Он бы оказался в какой-нибудь забетонированной яме, а ты в какой-нибудь секретной лаборатории, крепко привязанная к стулу. Я тебя поэтому и спрашивала, есть ли у тебя план? Я тоже думала, как можно и нужно использовать тебя и твоё положение, но ничего не придумала. Даже чемпионкой мира по стрельбе или, например, по теннису тебя не сделаешь – всё кончится на первом медицинском обследовании или после первого анализа.
Я уже не лежала головой на Верином плече и говорила громче.
– Даже если представить, что нам удалось выправить тебе безупречные документы с непробиваемой легендой, легализовать твою личность, чтобы ты могла заняться, ну не знаю, политикой, бизнесом, творчеством, то уже через пять, максимум десять лет, тебе надо бесследно растворяться и начинать всё заново. Это возможно только если за тобой будет стоять что-то всесильное, типа ФСБ или целого государства, а не двоюродная сестрёнка Смирнова Таня из Рубцовска.
– Тише, – сказала Вера.
– Возможно, было бы проще, если бы ты попала в дотехническую эпоху, когда ещё не было такого тотального контроля над каждым человеком и люди верили в мистику и чудеса, но тогда и электричества не было, а насколько хватает твоей зарядки?
– На 72 часа при режиме экономии.
– Вот. А за 72 часа при режиме экономии в дотехническую эпоху генератор себе на ниагарском водопаде или рядом с ветряной мельницей не сделаешь, а питаться брюквой ты не умеешь...
– Это кто тут собрался питаться брюквой? – услышали мы голос Торопова.
– Ты когда-нибудь пробовал брюкву? – улыбнувшись, спросила Вера.
– Я даже не знаю, что это такое! – воскликнул Женя и обратился к Ивану. – А ты?
– Что-то вроде репы. Читал где-то. Вырастил дед брюкву. Тянет-потянет, а вытянуть не может.
– Купаться будем? – спросил всех Торопов.
– Я не буду, – тут же сказала я. – а то купальник намочу. Вода же мокрая.
Так или иначе, но к разговору о плане мы возвращались всё чаще. Мне не давала покоя мысль, что время идёт, а мы ничего не предпринимаем. Я знаю такое своё состояние, когда мне надо непременно что-то делать. Приведёт эта лихорадочная деятельность хоть к чему-то, нет ли – вопрос десятый, но если не шевелиться, то внутренние хомяки едят меня поедом. Противостоять давлению извне я умею, а вот против внутренних угрызений бессильна.
– Чего мы добились за год? А ничего? – вышагивала я позади сидящей за своим ноутбуком Веры.
– Мы учились, – увещевала она.
– Самотёком наша учёба шла! – махала я рукой, словно рубила шашкой. – Надо нам план формировать и согласно плану действовать.
– Например!
– Например, ты осваиваешь вязание спицами и крючком, или вышивание крестиком и гладью.
– Ты-то сама умеешь? – улыбалась Вера, поворачиваясь ко мне.
– Ну, крестиком умею и немножко вязать спицами. Простенькое что-нибудь. Шарфик! Там же не сложно – изнаночные и лицевые резиночкой...
– Покажешь потом, – кивала Вера. – Хотя, я могу и в интернете посмотреть и могу научить тебя вязать полезные узлы.
– Ну, зачем мне узлы? – отмахивалась я.
– А зачем мне вышивание гладью? – спрашивала Вера.
– А твоё программирование? – приходила очередная идея мне в голову. – Ты можешь написать какую-нибудь супер-пупер программу?
И всё опять шло по кругу:
– Например, какую?
– Не знаю! Какие-то же ты пишешь, раз так хорошо зарабатываешь?
– Пишу, но это не программы, как таковые, это, скорее, всякие доделки, дополнения, расширения, исправления к готовым программам по заказам, в программистской среде называемым "хотелками", людей, которые этими готовыми программами пользуются. Просто, я такие хотелки делаю быстрее и качественнее, чем большинство моих коллег, а по своей сути они ничем выдающимся не отличаются и не лучше и не хуже прочих. Быстрее, качественнее и
