плакала, затихала, начинала всхлипывать, но опять закрывалась ладошками и рыдала. А он вёл машину молча, стараясь держать себя в руках и исполнять роль охранника, которая закончится, как только он доставит «клиентку» до дома. Слишком живо было воспоминание о том, что произошло утром. А в общаге ждала початая бутылка водки. И он точно знал, что оприходует её, как только ступит на порог комнаты. Иначе, мозг не найдёт дорогу в сон и будет изводить душу и сердце до утра.
Но монотонный гул двигателя вдруг прорезала женская истерика и хлёсткие удары по бардачку:
— Почему ты молчишь? Почему? Ты же видишь, что мне плохо!
Мужчина покосился и вложил в ответ максимум равнодушного спокойствия:
— Охраннику не положено лезть в частные дела клиентов.
— Клиентов? Значит, я – клиент? А спал ты со мной тоже, как с клиенткой? – с обидой крикнула она, прижала ладони к лицу и разрыдалась, — Гад! Ты такой же гад, как и все! И как Шелудяков твой, и как Олег…
Машина сбавила скорость и остановилась на обочине ночной трассы, мигая аварийными сигналами. Сашка вздохнул и вышел. Голые руки и лицо обдало холодной моросью и по телу пробежала дрожь. Хотел закурить, чтобы хоть немного успокоиться и унять пульсирующую боль в висках, но вспомнил, что сигареты остались в общаге и выругался. Он и правда не знал, что делать, после того, что произошло утром. Но и оставлять Соню в таком состоянии тоже было нельзя. Поэтому рванул пассажирскую дверь и бесцеремонно вытащил за руку всё ещё истерящую спутницу.
Та испугалась так, что притихла и умоляюще залепетала:
— Саш, прости меня, я больше не буду. Пожалуйста, отвези меня домой…
Но он открыл заднюю дверь, впихнул хрупкую фигурку внутрь и сел рядом. Притянул рывком в объятия и взял в плен дрожащие от страха губы, заставив подчиниться и принять его поцелуй.
Соню трясло неимоверно, она всхлипывала, немного успокаивалась и Сашка давал ей продышаться, шепча на ухо, — Всё закончилось. Успокойся, моя хорошая. Ты в безопасности. — Вытирал ей нос рукавом спецовки, в которую вцепились побелевшие пальчики, целовал мокрые реснички, но как только рваное дыхание переходило во всхлипы, опять принуждал к поцелую, зарывшись ладонью в мокрые кудряшки.
Казалось, прошло мгновение, а он уже тонул в заплаканных сапфировых глазах, искрившихся в тусклой дымке салонной подсветки и пытался сдержать рвущийся стон желания, соприкасаясь ладонью с бархатом кожи под тонкой блузкой. Потому что тело в его руках перестало нервно вздрагивать, её губы отвечали взаимностью, а нежные пальчики блуждали по его затылку и спине.
Сашка прижал посильнее такое родное, желанное тело и коснулся губами её виска:
— Сонечка, милая, что же ты творишь!
— Прости меня, пожалуйста.
— Зачем? Ты можешь мне сказать, зачем?
— Саш, я устала терять дорогих мне людей.
— А чтобы не терять, лучше не иметь их совсем?
— Наверное, да.
— Глупенькая, какая же ты глупенькая. Ты вообще понимаешь, что он мог тебя убить?
— А ты это сейчас, как охранник спрашиваешь?
Он обречённо вздохнул, отстранился и наткнулся взглядом на заплаканные сапфировые озёра, с надеждой смотрящие ему в душу. Хотел нахмуриться, но не сдержался и угрожающе улыбнулся:
— Я тебя сейчас изнасилую, прямо здесь, в самой что ни на есть извращённой форме, чтобы ты раз и навсегда поняла разницу, между охранником и любимым мужчиной.
Соня вдохнула, вздрогнув, брови выгнулись дугой и голубой взгляд замер в ожидании:
— А ты любимый?
— Хочу им быть, потому что люблю тебя до безумия.
— Я тоже люблю тебя, Саш, но ты ведь и правда исчезнешь не сегодня, так завтра.
— С чего ты взяла?
— Ты же сам сказал, что…
— Соня, я всего лишь хотел сказать, что скоро вернусь на прежнее место работы. И могу находиться в командировке, когда…буду особенно нужен тебе.
— И всё?
Хотелось уверить её в этом, но соврать он не смог, а сказать правду, значило вернуться к тому, с чего начался день. Поэтому прижал к груди любимые кудряшки и сказал то, что посчитал возможным:
— Нет. Есть ещё одно обязательство. Но о нём поговорим потом. А сейчас я везу тебя домой и по дороге ты спокойно рассказываешь всё, что натворила, пока была без присмотра. Хорошо?
Она опять прерывисто вдохнула, шмыгнула носом и кивнула головой:
— Я попробую.
Глава 28
Аварийные сигналы погасли, и машина тронулась в путь, выхватывая светом фар мокрый асфальт, неумолимо мчавшийся навстречу колёсам.
— Он позвонил и спросил, на каком основании уволен. Ну, я и сказала, что нашла диски с информацией о всех его махинациях и заявлю об этом в милицию. Саш, представляешь, там и афера с новым контрактом пошагово расписана.
— А как эти диски могли у тебя в кабинете оказаться?
Она хмыкнула, просунула руки в рукава чёрной спецовки и неопределённо пожала плечами:
— Скорее всего, перепуталось всё, когда с прежнего офиса переезжали. Там такой бедлам творился, а Шелудяков в командировке был. Секретарь новенькая, да и я тоже толком не знала, где чьи вещи.
— А дальше?
— Ну, он начал орать, угрожать, я и сбросила. А ночью раздался звонок и там, — голос задрожал и Сашка накрыл маленькую ладошку своей. Соня сделала глубокий вдох и продолжила: — Голос принёс соболезнования и сказал, что папа…умер.
— Ясно. И ты рванула в пансионат. А телефон?
— Он на зарядке остался, дома. Саш, — она посмотрела обречённо и слёзы покатились по щекам. — А вдруг это правда?
— Нет. Он специально тебя выманил. Успокойся. Хочешь, позвони прямо сейчас. Телефон в кармане спецовки.
— Лучше утром. Я боюсь.
— До утра ты с ума сойдёшь. Набери, я сам поговорю.
И через пять минут Сашка увидел долгожданную счастливую улыбку. Потому что отец Сони, хоть и оставался на искусственной вентиляции, но был стабилен.
Машина остановилась около подъезда, но Соня не торопилась выходить:
— Саш, давай я расскажу всё здесь?
Он отстегнул ремень и облокотился на руль, вглядываясь в бесконечный ряд припаркованных легковушек, освещённых жёлтым светом фонарей:
— Ты не хочешь, чтобы я поднимался?
— Нет, я просто хочу оставить здесь всё плохое, что случилось сегодня.
Её замок щёлкнул, нежная ладошка скользнула по мужской щеке и потянула за короткий рукав футболки, заставляя облокотиться на
