- Лемке, без глупостей, - одёрнул подчинённого Власов. - Простите, фельдфебель, но мы и в самом деле торопимся. Насколько я понимаю, мы совершили всего лишь мелкое правонарушение. Почему мы задержаны и зачем нас обыскивать?
- Параграф 16, пункт "г", - повторил Кормер. - Задержание при подозрительных обстоятельствах.
- Мы кажется вам подозрительными? - не удержался Лемке.
- Да, кажетесь, - спокойно ответил полицейский. - Я знаю людей. С вами что-то не так. И сейчас мы узнаем, что именно.
- Ну-ну, - проворчал Лемке.
Подоспела машина с синими. Один из них сразу нырнул в "BMW". Через пару секунд оттуда раздался свист, и тут же сильные руки прижали Власова к капоту. То же было проделано и с Лемке - только его, похоже, приложили посильнее.
- А-га, - с растяжечкой произнёс фельдфебель. - Что там?
- Оружие, - сообщил довольный полицейский, - пистолет. "Стечкин".
- Достаньте же, наконец, мои документы. Они во внутреннем кармане, - прошипел Власов, прикидывая, сильно ли пострадала его любимая куртка от соприкосновения с капотом.
Через пару минут донельзя смущённый Владимир, вытянувшись в струнку, приносил от имени дорожной полиции Москвы и от себя лично официальные извинения господину офицеру имперской безопасности и его уважаемому коллеге. Фридрих слушал фельдфебеля вполуха - он пытался вытереть запачканные ладони влажной салфеткой.
- Мы сообщим по нашей сети, господин офицер, - закончил Кормер свою речь, - вашу машину больше не будут беспокоить.
- Что значит "не беспокоить"? - поинтересовался Власов. - Что, мы получим право что-то нарушать?
- Нет, конечно. Просто существует список номеров автомобилей, к которым у нас особое отношение. Так что если вам потребуется превысить скорость или съехать в неположенном месте, вас не будут преследовать или тормозить на следующем посту. Мы понимаем специфику вашей работы... Штрафы потом заплатите, квитанции мы вам пришлём, - добавил он. - Адрес только оставьте.
Власов в очередной раз напомнил себе про преимущества, которыми лучше пользоваться, если уж их предлагают. Похоже, российские доповцы воспринимали имперцев из Управления как пусть и не совсем "своих", но все же товарищей. Вряд ли общение с российской криминальной полицией пройдёт столь же гладко... Откровенно говоря, Фридрих был почти уверен в обратном.
- В самом деле, сообщите по сети... - согласился он. - Кстати говоря, - Власову пришла в голову одна мысль, - у вас в допо, наверное, ведётся архив сводок по происшествиям?
- Два года назад поставили электронную систему, - с гордостью заявил Владимир, - теперь не хуже, чем в Берлине.
- Туда попадают всё происшествия? В том числе и такие, к которым у вас, как вы выразились, особое отношение?
- Точно не знаю, - развёл руками Владимир. - Это надо выяснять у информационщиков, наверное... Нет, не знаю.
Власову подумалось, что в досье по делу Вебера у него полностью отсутствует информация о каких-либо транспортных происшествиях, связанных с машиной покойника. А ведь такую информацию наверняка у русских запрашивали: Мюллер в таких вопросах очень аккуратен, его люди - тоже. Но, возможно, произошла накладка из-за двойной бухгалтерии с номерными знаками? Надо будет провентилировать этот вопрос: мало ли что.
- Этот список номеров машин, к которым особое отношение... его можно посмотреть?
- Извините, нельзя, - вежливо, но твёрдо сказал фельдфебель.
- Хорошо, - вздохнул Власов, понимая, однако, правоту Кормера, - скажите только, часто ли меняется этот список.
- Его нам каждый день выдают, перед дежурством, - объяснил полицейский. - Всего около тридцати номеров. Бывает и больше. Есть ещё всякие спецномера, на которых власть ездит. Этих мы вообще стараемся не видеть и не слышать, разве только что-нибудь серьёзное... подозрительное...
- Кстати, а почему вы решили, что мы чем-то подозрительны?
- Ну как... Я на лица смотрю, - подумав, ответил полицейский. - У вас, например, такое лицо было, что вы стрелять собираетесь. Я таких лиц навидался. На прошлой работе.
Власов задумчиво кивнул, не спрашивая, что это за "прошлая работа" была у молодого фельдфебеля.
На противоположной стороне улицы, около неподвижного "вольво", уже возился целый полицейский наряд. Рядом стояли синяя полицейская "сука" и грязно-белый фургончик "скорой".
- Мне всё-таки хотелось бы знать, что произошло, - Власов решил выяснить ситуацию до конца, - это может иметь отношение к нашим делам. Не могли бы вы?..
- Ага... Понимаю, - улыбнулся Кормер. - Подождите здесь, я поговорю с ребятами. - Он пошёл к переходу, чтобы перебраться на ту сторону.
Фридрих тем временем вспомнил о хлопке, который слышал, и принялся осматривать левый борт "BMW" на предмет повреждений. Он уже успел заметить, что серьезных вмятин нет, но ездить с царапиной тоже совершенно не хотелось; помимо эстетических соображений, это еще и совершенно не нужная особая примета. Потеря времени в автосервисе, однако, тоже была решительно некстати... К счастью, полоска на крыле, бросившаяся в глаза Власову, оказалась всего лишь грязью; "вольво" зацепил лишь зеркало, которое и захлопнулось с тем самым звуком. Стекло было цело, но зеркало слегка перекосилось и не желало разворачиваться обратно по нажатию кнопки на приборной панели; Фридрих слегка покачал его, и оно с сухим щелчком встало на место. Маленькая царапинка на пластиковой окантовке все же просматривалась, но это ерунда. Стало быть, все же обойдемся без автомеханика...
- Свинья в мундире, - проворчал Лемке. Фридрих неудоменно повернулся к нему.
- Извините, - смутился маленький опер, - не люблю местную полицию.
- Вот как? "Человек, не способный и не желающий доверять, чтить и любить каждого чиновника, полицейского, школьного учителя - такой человек не способен любить Фатерлянд, доверять Партии, чтить идеалы национал-социализма" - процитировал Власов хрестоматийную фразу Дитля.
- Вы их просто не знаете, - обиделся Лемке. - Особенно дорожников. С ними договориться невозможно.
- Что значит "договориться"? - поинтересовался Фридрих.
- Ну что значит... Вот в Софии, если что-то мелкое нарушил, ну так, случайно - всегда можно дать двадцатку, и они отстанут. Ну, если что-то серьёзное, тогда нет, а так - пожалуйста... А здесь...
Власов изумлённо уставился на Лемке.
- Вы хотите сказать, - переспросил он, не веря ушам, - вам не нравится, что полицейские не берут взяток от правонарушителей?
- Я имел в виду не это, - заюлил Лемке, - ну просто, ну как бы это объяснить... Вот в Софии... А тут...
- А в Берлине, - Власову хотелось ясности, - вы хотели бы, чтобы наши полицейские брали взятки? Помнится, мне рассказывали, что во времена Хитлера за это расстреливали. Теперь - всего лишь сажают. Взяткодатель и взаткополучатель должны сидеть в тюрьме. Вы не согласны?
- Ну это же в Берлине! - искренне возмутился опереулок - Одно дело Берлин! А то Москва! Мы же понимаем разницу, где люди живут, а где кто... Я вот не знал. Так они меня чуть в тюрьму не упекли. Хорошо, что господин Вебер похлопотал...
Власову стало всё понятно - и противно. Очевидно, Лемке, начинавший свою карьеру в Болгарии (где дойчская община была немногочисленной, и в правоохранительных органах, как и в прочих структурах, безраздельно властвовали местные), попытался "вмазать" московскому доповцу. Несчастный недоумок, похоже, не знал, что в московской дорожной полиции служили почти исключительно дойчи, своей неподкупностью она могла соперничать с военврачами Люфтваффе, а попытка дачи взятку рассматривалась любым постовым как тяжёлое личное оскорбление, где-то на уровне плевка в лицо. Плевать же в лицо полицейскому является чисым самоубийством в любом уголке мира, тем более в Райхсрауме... Скорее всего, Веберу пришлось напрячь все свои связи, чтобы вытащить Лемке из переделки. Интересно, кстати, почему после такого прокола Ханса не отозвали немедленно? Доложил ли, кстати, Вебер об инциденте?
- А ещё свои называются, - обиженно бубнил тем временем Лемке. - Вот если русский полицейский встретится, его хоть в чём-то убедить можно. Мол, то-сё, не видел, не слышал, простите дурака. Если нарушение какое-нибудь мелкое, может и отстать. А если фольк - ничего не слушает, выписывает квитанцию, и всё. Особенно если берлинский акцент слышит.
Фридрих внимательно посмотрел на собеседника.
- Лемке, вам не доводилось в Москве слышать слова "немчура"? В свой адрес?
Губы Лемке дрогнули, но он заставил себя смолчать. Однако на невыразительной физиономии вспыхнул предательский румянец. "Как от пощёчины", подумалось Власову.
- И ещё одно. Дальше машину поведу я. Вы плохой водитель.
Подошёл Кормер. Лицо его было серьёзным, даже печальным.
- Нам разрешили посмотреть... Похоже, человек из настоящих. Был, - добавил он с грустью.
Власов оставил Лемке в машине (оперативник, надув щёки, молча загрузился в салон и притулился на правом сиденье) и пошёл за фельдфебелем.
